Лукреция Борджиа (Персефона) облачилась в черное платье, увитое переливающимися в свете свечей бордовыми сполохами маленьких рубинов. Ее густыми волосами пшеничного цвета могла бы гордиться сама Прозерпина, богиня плодородия...
...Она (Беренис) повертела украшение в руках, прикидывая, где элегантный блеск жемчужин будет особенно выигрышным, затем осторожно прикрепила жемчужную брошь чуть выше левого виска юной герцогини.

На вечер маскарада для принцессы было сшито особенное платье: скроенное на манер хитона из синего с переливами в фиолетовый шелка, расшитого по самому низу изображающим радугу орнаментом и прихваченного узким пояском из переплетенных золотых и серебряных нитей, сверху оно драпировалось почти прозрачной и также украшенной золотой вышивкой накидкой - некое подобие гиматия, чьей основной ролью являлось не скрывать, а, напротив, привлекать внимание к плавному покачиванию бедер. По наряду можно было легко догадаться, что перед вами не дитя Неаполя, а богиня Ирида. Для самых же недогадливых в руках у Санчии предполагался кубок, но с этой деталью своего туалета Санчия Арагонская планировала быстро расстаться - ей хотелось оставить руки свободными.
Франческа собрала непослушные волосы принцессы в высокую прическу, при этом она выпустила на волю несколько прядей, придавая тем самым облику не строгость, а игривость.

Цвет платья Франчески Кавалли вторил цвету платья принцессы Сквиллаче, но так, чтобы случайно не оказаться заметнее. Голубой шелк был роскошным, но не слишком. И все-таки Франческа чувствовала себя так, словно сама стала принцессой - таким приятным и волнующим было прикосновение самой дорогой ткани, платье из которой она когда-либо надевала.

К сестре на маскарад Джоффре Борджиа шел с потаенной надеждой, что удастся все-таки повеселиться. Ладно, не по-детски. Нарядился он Гермесом, о чем должны были сообщать всем перышки на берете и обуви.

Одетый полностью в черное, безо всяких излишеств, Доминико Сантини выглядел настоящим Аидом, разве что слишком молодым для "Зевса Подземелья", и лишь на плече золотая застежка с небольшим рубином и видимый только при движении темно-красный подклад являлись подобием украшения.

Лучано Орсини решил нарядиться Аполлоном. Его светлые волосы, к которым были добавлены шиньоны, благодаря искусству слуги-парикмахера, превратились в настоящую прическу греческого бога. Выглядело бы вообще серьезно, но, облаченный в платье, скроенное на манер хитона темного золотого цвета, Лучано вокруг пояса навешал солнечный диск, кифару и даже маленький лук, что задавало легкий комический настрой.

За лето русые волосы Франчески Савелли сильно выгорели - и это при том, что она всегда пряталась от солнца, так что не пришлось посыпать прическу золотой пудрой, наряд на ней был девственно-белым, как и полагалось богине целомудрия Артемиде, из украшений - широкий золотой обруч и такого же плетения пояс.

Для себя Джулия Фарнезе выбрала образ Афродиты. Если весь Рим называет ее "La Bella", то не стоит поддаваться порывам ложной скромности. Джулия знала, что красива, и хотела заявить это с особенной силой. Ее платье, в котором скорее угадывались, чем были явны линии хитона, было жемчужно-розового цвета В греческую прическу были вплетены того же цвета ленты и яркие красные розы. Открытые плечи и грудь были украшены колье из крупного морского жемчуга.
Джулия вплыла в гостиную, оставляя за собой яркий шлейф аромата белой розы.

Хуан Борджиа недолго мучился выбором, несмотря на то, что понтифик уже открыто намекал о своем намерении сделать старшего сына гонфалоньером Церкви, он с удовольствием отдал Ареса Чезаре, сам же нарядился богом виноделия Дионисом. Как всегда, наряд герцога Гандии был одним из самых роскошных: белый хитон, расшитый символизирующими виноградную лозу золотыми шнурами, на ногах - золотые сандалии, голову Хуана венчал венок, где в зеленой шелковой "листве" сверкали "виноградинами" стали драгоценные камни. Причудливое произведение ювелирного искусства, стоимость которого наверняка заставила позеленеть папского казначея.

На этот раз Чезаре Борджиа изменил своим любимым темным тонам, и хотя древние греки считали серый цвет цветом траура, выбрал именно его. Не совсем хитон, а его подобие удерживался серебряными, украшенными дымчатыми жемчужинами фибулами, зато кое в чем Чезаре пошел даже дальше не выпускающей из рук кубка принцессы Сквиллаче. На плече кардинала Валенсийского, а в данный момент Ареса, сидел самый настоящий сокол. Конечно это был не коршун - символ бога войны, но лучшей замены Чезаре не нашел. Позже он собирался вернуть птицу хозяину - мессер Валентино был страстным охотником и отдавал любимца не без трепета, пока же аккуратно поглаживал замершую, как изваяние, птицу по шелковистым перышкам.

Дон Мигел да Корелла действительно стал на один вечер Зевсом. [...] Микелотто тоже не обошелся без иронии, хотя и много кто счел бы ее несколько тяжеловесной. Цвет платья его, на котором золотом были вышиты молнии и лабрисы, был фиолетовым - цветом грозового неба, очень близкого к цвету епископского одеяния.

Катерина Гонзага [...] остановилась на светло-оливковом, золотистый оттенок которого подчеркивал блеск глаз графини да Монтеведжо и ее безукоризненную кожу. По крою платье было достаточно простым, ведь красота Прекрасной Елены заключалась не в ее нарядах: руки Катерины были обнаженны до самых плеч, широкий плетеный золотой нитью пояс поднимал ее и без того не нуждающуюся ни в какой поддержке грудь, шелк мягко драпировал фигуру, а аромат жасмина окутывал невидимым шлейфом.

Полная копия древнегреческого одеяния оказалась очень подходящей для жары. Белый шелковый хитон, подпоясанный украшенным большой пряжкой ремнем, поверх него - пурпурный плащ, Даниэле Кампана представал в образе не Тесея-героя, а Тесея-царя.

Хорошо еще, что он отвоевал себе право появиться без всякого костюма в греческом стиле. Ничего, переживут. Испанские хубон и ропа Салвадору Алмейда нравились гораздо больше не только греческих одежд, но и итальянских.

Недавние события не дали ей развернуться с нарядом как следует, да и голова была занята другим, так что одета Рамона Сорес была в простой хитон, примечательным в котором был только цвет - бутонов чайной розы; к символизирующей пояс веревке слева была привязана покрытая золотой краской стрела, а справа свисал свернутый пергаментом свиток.
[...]- Как я тебе? - она развела в стороны руки. - Похожа я на Эрато?

Пусть он был простым, безо всяких вычурностей, и все-таки шелк - он шелк и есть. Белый хитон подчеркивал молодость Элионор Борха и намекал, что перед вами не просто гречанка, а богиня юности Геба.