Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » У хороших любовников все идет в топку страсти. 22.08.1495. Рим
Спальня Лукреции, почти ночь. Сразу после эпизода Нет покоя для грешных. 22.08.1495. Рим
Для служанки Аннетты - через два дня после эпизода Огни палаццо. Большой секрет для маленькой компании. 20.08.1495. Рим.
Для служанки Николетты - через четыре дня после эпизода Отсчет начался. 18.08.1495. Рим
Лукреция, без сомнения, была талантливым рассказчиком. Хуан слушал ее буквально завороженно, а если когда и перебивал, то лишь смешком или коротким замечанием.
- Я был не прав, - резюмировал он, когда Лукреция замолчала. - Рамона, конечно, ловкая особа, но до тебя ей все-таки далеко. Надо же, ты даже матушку нашу приобщила!
Хуан представил лицо Ваноццы в тот момент, когда дочь обращалась к ней с пикантной просьбой, и был вынужден накрыться подушкой, чтобы задушить рвущийся из легких гомерический хохот. Единственное, что ему совсем не понравилось, так это то, что донья Рамона связала герцогиню Пезаро и Доминико Сантини, но высказываться по этому поводу герцог Гандийский не стал - неприятно, конечно, что неаполитанец в глазах многих выглядит любовником Лукреции, но пусть лучше сплетникам застит глаза, нежели станет известна истина.
- Из доньи Рамоны вышла бы недурная куртизанка, с ее красотой и предприимчивостью она могла бы сколотить настоящее состояние... Повезло ее мужу, что он все-таки получил свое наследство, иначе чем бы он смог удержать свою женушку?
Хуан рассуждал, не задумываясь о том, что для Лукреции все не так очевидно. Откуда ей было знать, что далеко не всегда куртизанок готовят с младых лет, и что некоторые женщины вступают на этот путь не только по необходимости, но и по велению души. Вот как раз из таких лучшие "жрицы любви" и получаются.
- Да... - весьма неуверенно поддакнула Лукреция, чтобы скрыть свое смущение неуверенности.
Она не очень поняла, как Рамона может стать куртизанкой и даже растерялась. Можно было подумать, что Хуан шутит, просто как-то очень грубо, но по всему было видно, что он хоть и весел, но говорит серьезно.
Куртизанки были для Лукреции примерно тем же, что и красильщики или дубильщики кожи, то есть теми, о существовании кого она знала, кем пользовалась (ну а кто танцевал на ее маскараде в прозрачных платьях?) и кого даже видела, но кто все-таки был из какого-то совершенно другого мира. Там были какие-то другие женщины, которые рождались в других домах, учились по-другому и жили совершенно иначе.
- И... - набравшись храбрости, нужной, чтобы решиться показать свою неосведомленность, Лукреция почти выпалила. - И как бы Рамона могла стать куртизанкой?
Она могла бы и рассердиться, ведь Рамона была ее подругой по монастырю и придворной дамой, если бы только говорила не с Хуаном. И если бы не хотела получить ответ на свой вопрос.
Только теперь Хуан осознал, что своим легкомысленным замечанием снова приоткрыл для Лукреции завесу тайны. Впрочем, одной больше, одной меньше - какая уже разница?
- Не все продажные женщины с рождения знали свое предназначение. Я не говорю о дочерях какой-нибудь швеи или прачки, хотя и там у девочки, если она красива, есть шанс... Да-да, сладкая, именно шанс, потому что, к примеру, стирая чужое белье, много не заработаешь, а к двадцати пяти годам уже рискуешь превратиться в старуху... Есть, конечно, девицы и низкого пошиба, те, кто отдается на заднем дворе трактира за кружку вина и бокал хлеба, эти несчастные создания не стоят и пары медяков и в лучшем случае заканчивают свою жизнь в какой-нибудь лачуге, а чаще всего - в сточной канаве. О них мы говорить не будем. Так вот, для девочки из бедной семьи стать куртизанкой - это именно шанс, а если она еще окажется достаточно ловкой... во всех смыслах... и найдет себе щедрого покровителя, то сможет обеспечить себе достойную старость. Достойную с точки зрения денег, разумеется.
Хуан приподнялся на локте - усталость от недавних забав потихоньку рассасывалась и теперь он хотел видеть не только лицо Лукреции, а ее всю.
- Что же касается таких, как донья Рамона... Приведу один пример: вот представь себе такую ситуацию - сейчас ее муж получил хорошее наследство, но по-настоящему воспользоваться им не успел, потому как внезапно умер. Детей с доньей Рамоной у них нет, и он оставляет все свое имущество жене. Оставляет полностью, но с одним условием, что если она еще раз выйдет замуж, то лишается сразу всего и ей будет выплачено ровно столько, сколько она принесла приданым. Насколько я понял из твоих слов, эта донья не из тех, кто ложится на супружеское ложе только по чувствую долга... Сколько времени пройдет до того момента, когда твоя дама начнет скучать и чахнуть? Наверняка к молодой и красивой вдове будут свататься, кого-то, возможно, даже не испугает, что, вступив в новый брак, вдовушка потеряет все, что завещал ей муж, только устроило бы это саму донью Рамону? Сомневаюсь, по всему видно, она отнюдь не равнодушна к богатству. Она, конечно, может завести любовника - а многие так и поступают, но по сути в ее жизни больше не будет никаких развлечений. Я знаком... хм... мне известны женщины, которые поступили гораздо проще - они открыли свой дом для приемов и начали вести тот образ жизни, который в общем-то ведут и куртизанки. Некоторые из вдов - те, что побогаче - более придирчивы к выбору покровителей и это позволяет соблюдать внешние приличия... мало кого, правда, обманывающие, другие же по факту опускаются на несколько ступеней ниже... Впрочем, это уже история не "доньи Рамоны", а кого-нибудь... ну хотя бы к примеру твоей бывшей придворной дамы. Хотя если Чезаре и в самом деле к ней направлялся, то твоя мадонна Франческа сорвала недурной куш.
Возникла долгая пауза. Лукреция, слушавшая Хуана со всем вниманием, на какое только была способна, обдумывала все, что только что узнала. Ее любовник и не подозревал, сколько разного любопытства - от сладковатого с примесью ужаса, когда речь шла о несчастных девках, до недоверия и удивления, почему раньше ей ничего такого не приходило в голову, испытала Лукреция за время недолгого рассказа. Вот о чем она и не думала спрашивать, так это о его любовницах. Теперь она точно знала, что они из тех, что живут открытым домом. Может, вдовы, а может, дети прачки. Что ей за дело?
- Я была уверена, что Франческа стала любовницей кардинала Сфорца, - простодушно сказала Лукреция. - Не зря же с нее пишут ему мадонну. А может... как ты думаешь, может она быть любовницей сразу двух мужчин?
Лукреция была уверена, что никогда бы так не подумала о Франческе, потому что... потому что та казалась очень порядочной и очень правильного поведения женщиной. Широты взглядов Лукреции хватало, чтобы позволить такой обзавестись одним любовником. Теперь она знала, что о многом не ведала ничего.
Хуан сомневался, что его брат стал бы делить с кем-нибудь свою женщину - в этом герцог Гандийский судил по себе, но ведь вполне возможно, что для Чезаре Франческа Кавалли значила не так и много, тогда ему могло бы быть и все равно, кто еще из мужчин пользуется ее благосклонностью.
- Почему бы и нет? Больше мужчин - больше денег, - философски отозвался Хуан. - Но если это и так, то и эта твоя придворная дама довольно шустра и сумела вовремя подсуетиться. Чезаре легко относится к деньгам... вроде бы, да и Асканио Сфорца не производит впечатления скупца, так что вполне возможно, что основной ее заработок - не на службе у принцессы Сквиллаче, а где-нибудь в укромном уголке с задранной на голову юбкой. Кстати, с этой точки кардинал Сфорца выглядит предпочтительнее кардинала Валенсийского - в его палаццо твоя дама отрабатывает деньги в постели, а вот как им с Чезаре приходится изворачиваться здесь, об этом только остается догадываться - сама ведь знаешь, что в Санта-Мария-ин-Портико не так и много удобных местечек. Кстати, если Чезаре и в самом деле ее любовник, то наша Санчия должна об этом знать - не просто же так она свою единственную придворную даму отпустила сразу с ночевкой.
- А если Санчия и велела Франческе стать любовницей обоих? - неожиданно пришло в голову Лукреции.
Никакого в этом смысла не было, просто герцогиня Пезаро, только что развращенная новым знанием, полученным от брата, пыталась как-то его понять и попробовать применить к жизни.
- Как я велела Рамоне стать любовницей дона Мануэля?
Она задумалась. При всем - не скроешь - самодовольстве, которое Лукреция испытывала от того, что могла отдавать такие пикантные указания, она подозревала, что ее власть над Рамоной не беспредельна. И что та отдалась первому, на кого указала Лукреция, далеко не значит, что она послушно бы выполнила и второе и третье поручение, последуй они вот сразу же.
- Или она указала только на кардинала Асканио, а с Чезаре Франческа хотела уже сама? Ну конечно, сама, зачем Санчии что-то узнавать о Чезаре, а вот о миланце Асканио... Нет, не может такого быть. Санчия не может так интриговать. Ты прав, братик, больше мужчин - больше денег. Или кто-то из них для денег, а кто-то - по любви. И я готова поставить даже нашу тайну, что по любви - Чезаре. Потому что мои братья достойны только любви.
Хуан ненадолго задумался, потом покачал головой:
- У нашей маленькой неаполитаночки недостаточно средств, чтобы давать своей придворной даме что-то сверх ее жалованья. Ты же знаешь, что все расходы принцессы Сквиллаче в Риме взял на себя наш отец? Вряд ли он выделил Санчии личное содержание, так что ей просто негде взять денег, чтобы оплатить чьи-то пикантные услуги. Что же касается денег или любви, то тут необязательно или-или, Франческа вполне могла и сочетать приятное с полезным. Кстати, на будущее ты и ее имей в виду - вдруг потребуется еще кого-нибудь соблазнить, - Хуан усмехнулся. - Не сейчас, само собой, а когда Чезаре ее бросит. Правда, теперь ему сделать это будет гораздо затруднительнее.
И, сладко потянувшись и притянув Лукрецию к себе, он добавил:
- Хотя и это вопрос всего лишь денег.
- Да, это мне совсем не пришло в голову, - честно призналась Лукреция, теперь совершенно убедившись, что Санчия не может приказывать Франческе, каких выбирать себе любовников.
"Мне вообще еще столько всего не приходит в голову", - добавила она про себя.
- Мой дорогой братик, каждый раз я получаю от тебя столько уроков, что скоро стану образованнее всех дам Рима, - почти без иронии сказала Лукреция со смехом. - Может быть, однажды я смогу управлять доброй половиной любовных пар в этом городе? И стану самой искусной в любви?
Ручка Лукреции легла на пах любовника и приласкала его.
- Как ты думаешь, какое из умений мне стоит сегодня улучшить и какой из прошлых уроков повторить?
Прошло уже больше двух недель... Вот откуда только возникла в голове эта мысль? Хуан досадливо поморщился, но думать о чем-либо другом теперь просто не мог.
Прошло уже больше двух недель... Если что-то и было поранено, то уже должно зажить.
Дьявол! Разве не пообещал он себе потом, что больше не подвергнет их такому испытанию - испытанию, для каждого разному? Лукреция - не просто любимая женщина, она его сестра, довольно и того, что он вообще показал ей этот мир. Это любовниц можно пользовать как угодно, не говоря о куртизанках, Лукреция же... это Лукреция.
Но как справиться с искушением? Как забыть о том, что уже было?
"Я не должен ее принуждать, иначе в своем любопытстве она зайдет совсем далеко", - попытка самооправдания была провалена еще в зачатке.
Он должен был остановиться еще зимой, сразу, как только понял, какие чувства он испытывает к родной сестре. И как он поступил? Разве не сделал он тогда все, чтобы ее соблазнить? Разве не бросил вызов отцу, потом, когда их связь была раскрыта? И сколько еще таких "разве"?
- Ты достигла совершенства во многом, - Хуан говорил это, не сводя взгляда с губ Лукреции, рука же уже скользила меж ее бедер. - Но ты должна быть честна с собой, кое в чем ты стоишь только на первой ступени. Так ли велика жажда твоих знаний, чтобы вернуться к обучению, или же ты предпочтешь совершенствовать уже полученные навыки?
Ха! Получается, что он переложил тяготы решения на плечи сестры. Может быть это и не совсем честно, зато так он может быть уверен, что Лукреция будет делать только то, чего хочет и сама. Оставалось только надеяться, что и в этот раз их желания совпадут.
Лукреция улыбнулась с лукавством того, чья хитрость удалась. Она ни за что бы не позволила Хуану "забыть" о том, что было две недели назад. Ничего не должно было быть такого, чего бы не было у него с ней. И ничего не должно было остаться ей неведомого.
Так что у Лукреции не было выбора, хоть Хуан и предлагал ей его. Но разве реакция того, что она теперь ласкала, не свидетельствовала и о его желании?
- По-моему, первая ступень - слишком низко, - Лукреция повела бедрами, подлаживаясь под движения руки любовника. - Я бы хотела взойти на вторую.
Замурлыкав от восторга, она повернулась на живот встала на колени спиной к любовнику и, прогнувшись и сильно подняв бедра, хлопнула себя по ягодице. Намекать на желаемое было волнующе, но прямо продемонстрировать свою готовность ей хотелось сейчас еще больше. Развернувшись обратно, она склонилась над пахом любовника, чтобы с тщательностью вылизать его.
- Не слишком-то усердствуй, а то все слишком быстро закончится.
Это и в самом деле могло бы случиться, даже несмотря на то, что первый аппетит был уже удовлетворен, но причиной бы стал не столько доведенный до совершенства навык владения языком, сколько зажигающее кровь предвкушение. Борьба с собой была проиграна, еще и не начавшись.
Хуан развернул Лукрецию спиной к себе, легонько надавил в области талии, тем самым вынуждая еще сильнее прогнуться, и, заведя руки сестры назад, положил их ладонями на подрагивающие то от ожидания, то ли от страха ягодицы. Объяснять Лукреции, что от нее ждут, было излишне - она и так все прекрасно поняла и теперь была открыта его взору во всем своем великолепии.
- Самое сложное - самое начало, - Хуан будто повторял ранее пройденный урок. - Не волнуйся, пока это только рука.
Обильно смоченные соками Лукреции пальцы пустились осваивать новые глубины.
- Тебя заинтересовало, каково это - быть куртизанкой. Так вот, если бы ты была ею, я не стал бы тратить время на все эти приготовления, а просто нанизал бы тебя на себя.
Меж тем пальцы осторожно разминали, расширяли, массировали.
- Тебе бы пришлось учиться мгновенно расслаблять себя - и это безо всякой помощи извне, в противном случае тебя бы каждый раз попросту рвали и к следующему клиенту ты была бы просто не готова. А этого позволить себе нельзя, ведь те девицы, что берегут себя сзади, теряют не только деньги за этот визит, но и возможности в будущем. К шлюхам ходят не для того, чтобы услышать «нет».
На лбу Хуана выступила испарина, он и говорил-то сейчас больше для того, чтобы как-то отвлечь самого себя. Но есть же предел и ангельскому терпению! Может быть Лукреция и сейчас была не готова, только распаленный донельзя мужчина уже не мог сдерживаться.
- Потерпи, сладкая, сейчас может быть немного больно, зато потом будет полегче, - Хуан стиснул зубы и начал осторожный, больше похожий на разведку штурм. - Еще немножечко потерпи, - проскрипел и почувствовав, что сжавшая его член в тиски преграда поддается, резко насадил Лукрецию на себя.
Лукреция не чувствовала себя куртизанкой, даже в воображении. Пожалуй, ей как раз нравилось чувствовать свою разницу с ними. Она позволяла все, чтобы познать всякое удовольствие и ни в чем не остаться в неведении.
Она не рассказывала Хуану, что часто вспоминала тот раз и вновь переживала его в фантазиях, как ни странно, поняв какие-то вещи, которые помогали ей теперь. Так ей удалось почти сразу расслабиться, чтобы позволить пронзить себя, и боли в момент их соединения почти совсем не было. Лукреция выдохнула и замерла, прислушиваясь к себе. Ей было приятно от легкого щекочущего ощущения внизу.
- Милый, как крепко я на тебя надета, - повернувшись, она улыбнулась Хуану.
Так и не снятая сбившаяся на груди и пояснице рубашка, растрепанные длинные волосы, вспухшие бордовые губы и дикий взгляд делали ее похожей на вакханку. Она была опьянена происходящим и смотрела на Хуана с обожанием любовницы.
- Видишь, я здесь тоже готова тебя встречать, - она жадно облизнулась и тихонько качнулась вперед назад, - я так люблю тебя.
Не каждый раз ей удавалось сказать признание так, чтобы в нем звучали и настоящее чувство, и страстная жажда подставить себя.
Хуан в ответ только шумно выдохнул, он смотрел на Лукрецию, но видел ее сквозь какой-то туман, а весь мир сосредоточился для него там, внизу, где, сжатый крепкими объятиями, грозил извержением Везувия его член. Герцогу Гандийского было не до слов, он забыл о служанках и придворных дамах, он забыл даже о понтифике и полностью отдался ритму сбившихся в порочной связке тел. Острое наслаждение - враг самому себе и слишком скоротечно. Вскоре Хуан почувствовал знакомую пульсацию и внутри Лукреции стало горячо и влажно.
- С тобой я словно каждый раз умираю, - просипел он не разъединяясь, а падая сверху любовницы, и перед тем, как раствориться в благословенной неге, выдохнул. - Я тоже люблю тебя, сладкая.
Это было совсем другое удовольствие. Почти животный восторг от происходящего и ликующая радость от наслаждения, которого достиг другой. Бурлящее счастье, от которого может разорваться сердце. Лукреции казалось, что оно колотится где-то возле горла, стремясь выскочить наружу. В этот раз она не умерла, зато остро чувствовала себя живой и, погребенная под тяжестью тела любовника, млела, чувствуя спиной прикосновение его плеч, живота и груди.
Потом Лукреция все-таки выбралась из-под Хуана, с тихим смехом подпихивая его в бок, помогла устроиться на подушках и - благодаря Пантисилее, в кувшине было вдоволь воды - вымыла его и себя. Смеясь, Лукреция шутила, что хорошо было Хуану, а отчего-то трудиться теперь приходится ей, но все это было несерьезно, и глаза ее даже в темноте лучились нежностью и любовью. Вытершись, она юркнула в постель, накрывая себя и его одеялом и прижимаясь к прохладному боку любовника.
- Знаешь... - она вытянула вверх руки и сладко потянулась. - А ведь мы с тобой сейчас самые счастливые люди в Санта-Мария-ин-Портико. А может, и не только.
- Да.
Очень короткое, но емкое слово. В голове не было ни одной мысли и ничто - ни скорый приезд герцога Пезаро, ни страх разоблачения, ни Дамоклов меч возвращения в Гандию - не мешало Хуану наслаждаться моментом. Он ощущал рядом с собой тепло Лукреции, время от времени поглаживал ее то по спине, то по боку, иногда легонько целовал, но вела его уже не страсть, а бесконечная нежность. Не отдавая себе в том отчета и вряд ли даже понимая, что он сам испытывает, Хуан был благодарен за то безоговорочное доверие, ту щедрость с которыми сестра дарила ему себя. Никакая другая женщина в мире не смогла бы с ней в этом сравниться.
Около четверти полная тишина в спальне ничем не нарушалась, но зная, как легко в такой ситуации уснуть и проспать до утра, Хуан тряхнул головой и усмехнулся
- Но мне кажется, сладкая, что я все же в два раза счастливее тебя.
Лукреция совсем не хотела спать, и голова ее была ясной, и все-таки она не сразу поняла, о чем говорит Хуан. Она была взбудоражена и удовлетворена одновременно, хотя последнее не от испытанного оргазма, от которого была далека, а от восторга, причины которого переплетались в сложный клубок разноцветных нитей. От запретности и близости, которая одна помогает ее преодолевать, и от счастья, что второй испытал удовольствие, которое так хотелось ему доставить.
- Нет-нет, я гораздо счастливее тебя, - потянувшись к Хуану и обнимая его, рассмеялась Лукреция. - Видел бы ты свое одуревшее лицо, ты бы мне сразу поверил, - она потерлась носом о его плечо и лукаво добавила. - Но, пожалуй, я так и буду считать. И когда захочу, попрошу тебя отдать этот долг.
- Ты же моя маленькая бессовестная свинка!
Шутливого комплимента, а это был именно он, Хуану показалось недостаточно и он, едва-едва коснувшись, обозначил щелчок сестре по носу. Да, это предназначалось именно сестре, любовнице же за достался последовавший за всем за этим горячий и влажный поцелуй.
- Боюсь, что я буду вечным твоим должником, сладкая, - парировал Хуан. - Просто не могу представить ситуацию, когда ты получишь полное удовольствие, а я буду его лишен.
С этими словами он перекатился на локте и полунавис над Лукрецией:
- Но я буду очень обижен, если ты забудешь об этом долге. Напоминай о нем почаще, к нашему общему удовольствию.
- Хорошо, милый. Но если ты говоришь обо мне так, то я сделаю все, чтобы доказать тебе свою полную бессовестность.
В восторге от того, что ей пришло в голову, Лукреция совершенно по-детски рассмеялась, как будто они с Хуаном не лежали обнаженными в постели, а детьми резвились в луже в материнском саду. Внезапно осекшись, она вернула ему влажный и горячий поцелуй.
- Не забывай, что я знаю, как нарастить твой долг. Всего лишь иногда поворачиваться к тебе спиной и приглашать тебя наведаться в те покои, которые уже обычных.
- Это тот случай, когда я рад оставаться должником.
Хуан говорил шутливым тоном, но его глаза потемнели, и сейчас он радовался тому, что этой ночью утолил свое желание не единожды. Иначе ему было бы очень сложно не поймать Лукрецию на слове, а второй раз подряд ей мог бы понравиться гораздо меньше.
- Только не открывай эти ворота больше никому, сладкая, - щека Хуана дернулась, ведь он сразу вспомнил о герцоге Пезаро. - Я не могу запретить тебе отдавать супружеский долг твоему мужу - есть вещи, над которыми мы оба не властны, но мне бы не хотелось, чтобы ты в том слишком усердствовала. Достаточно ему и одних твоих покоев.
Будь проклят этот Сфорца! Герцог Гандийский уже и забыл, что когда-то он и муж Лукреции были хорошими приятелями, сейчас он бы отправил пезарского герцога в тартарары и с удовольствием понаблюдал бы за падением того в преисподнюю.
- Да ну его к черту, - выдохнул в сердцах и нежно провел ладонью по щеке сестры. - Если ты дашь мне еще немного времени, я постараюсь уменьшить свою задолженность... но не погасить долг полностью.
Глаза Лукреции расширились от изумления. Она знала, что, несмотря на то, что ее брак с Джанни сложно назвать целомудренным, а их жизнь в спальне - банальной, в чем-то важном она все-таки хранит верность своему любовнику. Это было зыбкое и очень странное чувство, у которого недавно появилось понятное выражение. Что бы ни случилось, Лукреция никогда бы не позволила Джанни ту близость, к которой только что сама побуждала Хуана. Она даже дала самой себе такое обещание, но ни за что бы не затронула эту тему с братом. Хуан мог упоминать первым Джанни, но ей этого было лучше не делать. Сам того не зная, Хуан потребовал уже больше, чем она могла ему дать. Близость герцогов Пезаро была весьма разнообразной, и с этим уже ничего нельзя было поделать.
- Все мои покои открыты только для тебя, обещаю, - лукавить было не слишком приятно, но Лукреция твердо знала, что необходимо.
И, чтобы речь вдруг не зашла о подсчетах, она поцеловала Хуана, обвиваясь вокруг него руками и ногами, как лоза вокруг дерева.
Он даже не подозревал, как сильно его сестра-любовница не хочет думать о муже, с которым в постели и впрямь придется быть куртизанкой. Отдаваться и ублажать не из любви и влечения, а еще ради даров, не столь понятных, как деньги или драгоценности, но от того не менее реальных.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » У хороших любовников все идет в топку страсти. 22.08.1495. Рим
