После той охоты Джакомо стал все чаще замечать на себе чужие взгляды. Косо, а то и с ненавистью, на него смотрели многие и уже давно - мало кому понравился такой стремительный взлет, что какой-то безродный мальчишка стал сначала любовником, а затем и мужем самой Катерины Сфорца. Кто-то просто завидовал, кто-то опасался слишком сильного влияния на влюбленную женщину, а кое-кто усматривал в этом высшую несправедливость...
Джакомо не то, чтобы привык к таким взглядам, просто научился их не замечать. Нельзя сказать, что они бесследно скатывались с него подобно каплям воды с куска свежесбитого масла, но это было платой за счастье с любимой женщиной и не самой страшной платой. Что ему до всего мира, когда каждую ночь, перед тем как заснуть, он видит рядом с собой безмятежно рассыпавшиеся по подушке рыжие волосы спящей Катерины, еще немного влажные от той бурной страсти, которую они вновь и вновь познавали.
Что бы там ни говорили, к ненависти тоже привыкают. Невозможно привыкнуть только к любви.

Однако теперь что-то неуловимо изменилось. Вроде бы все как всегда - та же злость, тот же, стоило только отвернуться, шепоток, но теперь Фео замечал в бросаемых исподтишка взглядах не только ненависть, досаду или зависть, в глазах самых несдержанных появилось нечто новое и, лишь случайно услышав несколько неосторожно брошенных фраз Джакомо догадался, что читает в чужих глазах не только злость, но и злорадство. И только тогда, осознав, он стал каждый день подмечать все новые признаки, и только став особенно внимательным окончательно понял, предвкушением чего пропитаны, казалось, даже стены.

Фео никогда не был трусом и все же в груди появился неприятный холодок: одно дело - встретиться с недругом лицом к лицу, и совсем иное - ждать предательского удара в спину. И, увы, кажется он догадывался, откуда дует ветер. Но догадаться - мало, нужно еще решить, что делать с этим знанием. Благоразумие шептало ему, чтобы он рассказал Катерине о всех своих подозрениях, однако гордость требовала, чтобы он разобрался со всем сам.
- Я должен!
Разговаривать самому с собой - верх неосторожности, но Тигрица немного задерживалась и, будучи в спальне один, Фео позволил себе эту несдержанность.

Отредактировано Джакомо Фео (01-08-2018 08:23:08)

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

И снова Бог решил все за него. Мгновение Джакомо еще медлил, затем серьезно посмотрел в глаза Катерине. Как всегда, когда он видел жену, его взгляд потеплел. Прошло уже столько месяцев, а он словно так полностью и не осознал, что грозная, известная и в Италии, и далеко за ее пределами графиня, теперь принадлежит только ему. Что он - даже не любовник, он - муж. Иногда Джакомо охватывало чувство нереальности происходящего, и тогда он больно щипал себя за руку, чтобы вновь убедиться, что это не сон.

Будь Фео немного опытнее, может быть он бы и заметил изменения в молодом, несмотря на годы и многочисленные роды, теле Катерины, изменения, которые пока были доступны только его взгляду. Тогда бы он понял, что значит потемневшая ареола, угадал бы по невольным прикосновения к пока еще плоскому и лишь едва-едва округлившемуся животу, кому предназначается вся эта нежность. Если бы он знал...

Если бы он знал, то никогда бы не произнес этих слов.
- Пока ничего, - ответил, по-особенному выделив первое слово.
Он был уже готов все рассказать и все же выступать в роли доносчика, пусть даже на своих потенциальных убийц, было как-то по-особому противно. К горлу подкатила дурнота - и это от одной только мысли, что Катерина может подумать, будто он испугался. С любой другой он был бы откровеннее, но любая другая ему не нужна, он бы хотел оставаться мужчиной рядом с той, кто своей бесшабашной храбростью обращала в соляные столбы и отчаянных воинов.
- Ты же знаешь, я не трус, - Фео искал в глазах жены подтверждения. - Поэтому я не хочу, чтобы ты решила, что я прибежал спрятаться за твою юбку, - каждое слово давалось с трудом, а ведь он еще не перешел к самой нелегкой части. - Ты знаешь, многие недовольны нашим браком... очень многие, но я привык не обращать внимания на чужую злобу...
Он не стал добавлять, что это смешная плата за обладание любимой женщиной, его глаза сказали это вместо него.
- Однако я не могу слепец и не глухой, и иногда слышу то, что не предназначено для моих ушей. Не знаю, насколько это к лучшему, только теперь я точно знаю - в замке зреет заговор.

Отредактировано Джакомо Фео (24-08-2018 15:33:08)

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

- Вообще-то это я должен бы защищать тебя, - несмотря на всю свою тревогу, Джакомо улыбнулся. - В конце концов, я - твой муж, а ты - моя жена.
Он осторожно, чтобы ненароком не сделать Катерине больно, сжал ее пальцы. Объятия их рук были почти целомудренны, но по чувству принадлежности друг другу эта близость могла бы поспорить с библейской.
- Если бы ты была просто женщиной, я бы молчал, даже если бы это стоило мне жизни. Но ты - правительница Форли и Имолы, и я не могу оставить тебя в неведении.
Джакомо замолчал - случайно подслушанные им слова нельзя было трактовать двусмысленно, они были вполне однозначны.
- Я не знаю подробностей, как ты понимаешь, со мной не поделились, - скрывая за усмешкой понятное беспокойство, он все же пытался шутить. - Я скажу тебе лишь то, что я услышал, а ты уже сама решай, прав я или нет.

Чтобы сосредоточиться, Фео закрыл и будто вновь ощутил резкий запах чужого пота. Это было вскоре после одного из тех ужинов, от которых люди с животом чуть менее луженым, проводят часть ночи в обнимку с ночной вазой. Джакомо обычно на подобное не жаловался, но то ли ему достался особенно жирный кусок мяса, а может быть это из-за того, что в тот вечер он выпил немного больше обычного, но, судя по бурлению в животе, ночь предстояла нелегкой. Тогда чтобы избавиться от излишков он незаметно покинул пиршество и стал невольным свидетелем чьей-то беседы. Разговаривали двое - он так и не смог определить по шепоту кто это был. Сначала он и не прислушивался, лишь почему-то не стал объявлять о собственном присутствии, а по-настоящему насторожился лишь тогда, когда услышал свое имя. И имя еще одного человека.

- ... так что скоро этот Фео оседлает не только Тигрицу, он всем нам на хребтину залезет.
- Как слезет, так и свалится. Молодой граф этого не допустит.
- Ну да, конечно. Ты слышал, что пообещала его мать? В каждой шутке... ей-богу, я не удивлюсь, если она добьется своего, и быть нашему Оттавиано кардиналом. А то и...
- Нет, я точно знаю, что недолго муженьку нашей графини топтать эту землю. Так вот...

Тут, видимо, заговорщики что-то почувствовали, потому что разговор оборвали буквально на полуслове. Джакомо и забыл, как только что маялся животом. Вжавшись в нишу он стоял и молил бога о том, чтобы собеседники прошли мимо него, тогда бы он смог увидеть их лица... Но бог не внял его молитве.

- Может быть ты считаешь, что я ошибся, а это всего лишь пьяные бредни? - Фео с беспокойством посмотрел на Катерину; теперь, когда он все ей рассказал, страхи стали казаться ему надуманными и в душе он уже ругал себя такими словами, от которых могла бы покраснеть и острая на язык Тигрица.

Отредактировано Джакомо Фео (26-08-2018 20:50:25)

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

- По-другому? - вставая следом, непонимающе переспросил Джакомо, затем перевел взгляд на защищающую живот руку и буквально рухнул обратно. - Это... это то, о чем я думаю? - переспросил осторожно, так, словно тяжеловесность его слов могли разрушить хрупкость момента, и одним прыжком преодолел разделяющее их с Катериной расстояние.
Для ответа ему не потребовались слова, достаточно было только взглянуть в глаза жены, чтобы не догадаться, а узнать. Джакомо словно раздвоился: он стоял рядом с земной женщиной, с женщиной, которую только этой ночью держал в своих объятиях, женщиной, чье тело он знал лучше своего собственного, и при этом он чувствовал едва ли не благоговение, ровно такое, как тогда, когда в тот вечер в Риме касался губами подола ее платья.

Как и тогда он опустился на колени, только на этот раз ему было дозволено большее. Джакомо прильнул ухом к животу жены и, прикрыв глаза, замер, будто надеясь услышать дыхание.
- К черту всех заговорщиков, - усмехнулся он, разом выбросив все страхи. - К черту вообще все.
Он обхватил Катерину за бедра и поднял глаза вверх.
- Ты - хорошая мать, даже когда ты была далеко от своих детей. Ты - Тагрица, а не наседка, но разве станет от того любовь меньшей, если не кричать о ней на каждом углу? Ты подарила им жизнь, ты подарила им ее не раз, - в голосе Фео послышались жесткие нотки и он встал рядом. - Ты - это ты, и я никому - даже себе - не позволю превратить тебя в обычную женщину.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

- Мой брат, Томмазо Фео. Он комендант замка Рокка, но это ведь можно исправить, - без малейшего колебания ответил Джакомо.
Он был счастлив будущим отцовством, однако, при всем цинизме ситуации, Катерина была права - ребенок появится через несколько месяцев, он мог подождать, и для того, чтобы увидеть рождение сына, Джакомо по меньшей мере должен был остаться в живых.
- Я уверен, что он будет защищать нас и... будущего племянника даже ценою собственной жизни. Больше я ни в ком не могу быть уверен, - он криво усмехнулся, признавая, что так и не признан подданными графини Форли. - Был еще Лука Барбато, но уже больше месяца, как он исчез, и, как я подозреваю, поплатился он именно за свою верность тебе.
Джакомо и в самом деле иногда вспоминал наемника, чья судьба так причудливо переплелась с его собственной, только что толку от погибшего - а в этом Фео нисколько не сомневался - человека, будь он сто раз предан.
Он смотрел в горящие янтарным огнем глаза Тигрицы, темнеющие как в страсти, так и в гневе, и чувствовал, как постепенно отпускает беспокойство. Не может быть бог настолько жесток, чтобы лишить его жизни сразу после того, как подарил ему все.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности