После шести вечера.
Бог говорит - бери, что хочешь... и заплати за все. 03.02.1495. Рим.
Сообщений 1 страница 20 из 24
Поделиться119-12-2014 09:56:13
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Поделиться219-12-2014 09:56:40
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Предзакатное солнце оживило серые камни Сант-Анджело. В замке шушукались, что скоро Его святейшество покинет мрачную цитадель, но пока все оставалось по-прежнему. Франки третьего дня покинули Рим, сопровождаемые - как дипломатично писали в своих депешах гласные и негласные соглядатаи - кардиналом Валенсийским. Кто знает, что творилось на душе понтифика? Политика - сильнее родственных чувств. И Его святейшество, как это называется, держал лицо.
Герцогу Гандии, которого собственные прихоти интересовали значительно больше судьбы брата, было куда проще. Чтобы изображать спокойствие, ему не приходилось притворяться. В глубине души он даже надеялся, что Чезаре изрядно задержится в гостях у франкского короля. Слишком часто за последнее время Джованни ловил на себе внимательный взгляд Его преосвященства и, с усмешкой отвечая тем же, с трудом не выдавал своего раздражения.
Они с Лукрецией были осторожны, очень осторожны. Первые свидания под крышей Сант-Анджело Хуана даже возбуждало, когда он, надежно скрываемый пологом, слышал шепоток придворных дам, гадающих, кого на этот раз принимает у себя их госпожа. Но необходимость изъясняться жестами, чтобы не быть узнанным, быстро приелась.
...
- Тьфу ты, пропасть, - сплюнул себе под ноги усатый стражник, закрывая ворота за паланкином. - И кланяйся тут всяким...
- И что ты разбушевался? - рассудительно спросил второй. - Можно подумать - в первый раз. Пусть уж лучше где-нибудь в другом месте развлекается, - он почесал в затылке. - Только не видел я, как она в замок вошла. Со вчерашнего дня что ли здесь?
Он посмотрел вслед маленькой кавалькаде и тяжело вздохнул:
- Вот жизнь у людей. Мне бы сейчас к этой под бочок.
Усатый только хохотнул:
- Да у тебя денег только хватит, чтобы до локтя дотронуться. Видал, как держится? Словно не куртизанка, а благородная мадонна. Такие только с герцогами, а нам и кабацкие девки подойдут.
...
- Ты, главное, молчи, говорить буду я, - едущий во главе всадник склонился к носилкам. - Ни к чему, чтобы слуги твой голос слышали, - он засмеялся и, услышав ответный смех, прижал палец к губам. - Тише, сладкая, тише. Мы уже почти приехали.
Поделиться319-12-2014 09:57:04
Желания и намерения Лукреции Борджиа были такими же, что и у ее брата. Опасность разоблачения была острой приправой к альковным радостям лишь сначала, потом же начала вызывать раздражение и даже чуть портило настроение. Она хотела видеть мужчину, которому принадлежала ночью, слышать его голос и называть по имени, а не только чувствовать его. Поэтому наглое намерение Джованни Борджиа вновь почтить дом матери своим бурным присутствием, хотя и вызвало в ней удивление его наглостью, все-таки, по зрелом размышлении, показалось вполне разумным.
Сейчас Лукреция предвкушала грядущую ночь, думала только о ней, и все препятствия казались ей неважными и несуществующими. Желание было слишком сильным, чтобы оставались возможности проявить себя у других желаний и чувств.
В доме Ваноццы их ждали. Сама графиня встречать их не стала. Не ее это дело - встречать своего сына и его любовницу. Вероятно, она даже представить себе не могла, что ее первенец был настолько дерзким, что вновь привез сюда для любовных утех свою сестру. Возможно, она даже радовалась, полагая, что взгляд герцога Гандии остановился на ком-то другом.
Покрывало и маска по-прежнему были Лукреции хорошей защитой. Она шла за своим братом, держащим его за руку. Наконец, они достигли комнаты, служившей уже им приютом, на пороге которой слуги, узнав, что от них ничего не требуется, оставили грешных детей Родриго Борджиа, удалившись.
- И что же теперь? - лукаво спросила Лукреция, снимая маску и капюшон плаща.
Поделиться419-12-2014 09:58:03
Лукреция заблуждалась. Маска и покрывало скрывали не только ее, но и скрывали от нее. Графиня деи Каттанеи отошла от неплотно прикрытой двери, из-за которой наблюдала за счастливой парой, и тяжело опустилась на стул. Как бы не прятала дочь лицо, как бы не старалась выдать себя за другую, но мать-то не обманешь.
- Я должна с этим что-то сделать, - на плечи давили вина и страх. - Но что я могу?
Она вспомнила насмешливый взгляд Хуана, каким спокойным был сын, когда уходил в то злополучное утро. Как ни в чем не бывало поцеловал ее в щеку, даже не заметив или сделав вид, что не заметил, материнской холодности. В дверь осторожно постучали - Симона принесла кружку с теплым молоком, поправила неровно стоявшее кресло, но уходить не торопилась, мялась, словно что-то собиралась сказать. И на какой-то миг Ваноцце показалось, что хочет служанка сказать, что знает, кого она проводила сейчас в покои. Сердце сжало, и даже тогда, когда старуха произнесла имя Беттины, обруч не лопнул, а еще сильнее сковал, раздирая сердце напополам.
Эхо от шаркающих шагов еще не стихло, а графиня уже поднялась с кресла:
- Нет, дорогие мои дети, напрасно вы думаете, что превратите мой дом во вместилище блуда.
Если бы Лукреция привела сюда хоть сотню любовников, если бы Джованни пригласил всех куртизанок Рима, Ваноцца бы и слова не сказала - пусть дети развлекаются. Пусть развлекаются, но не друг с другом.
Чем ближе были покои герцога Гандии, тем быстрее она шла, не давая себе передумать.
- Если я сейчас увижу их вместе... Пресвятая дева, помоги мне, не дай мне их застать! - от одной этой мысли стало плохо, и графиня решительно надавила на дверь. Быстрый взгляд по сторонам и невероятное облегчение - она еще успела.
- Здравствуй, Хуан... Добрый вечер, Лукреция.
Со спокойствием, которого она не ощущала, Ваноцца прошла вглубь комнаты:
- Вы даже не заперлись, - произнесла с горечью. - Дети мои, что же вы делаете?
Поделиться519-12-2014 09:58:28
- Добрый вечер, графиня, - Лукреция вздрогнула под прямым, неодобрительным взглядом матери, но не отвела взгляда и отступать не собиралась.
Конечно, если бы ей сказали в замке, что она обязательно встретится с Ваноццей, что та попробует помешать ей, что дорога к любовной радости окажется гораздо длиннее и сомнительнее, то она бы отказалась от этой безумной затеи. Полог ее собственного алькова в замке не защищает от внимательных ушей дам, но составляет преграду их глазам, и ни одна из них не осмелилась бы нарушить ее с Джованни уединение.
Но Лукреция Борджиа уже была здесь, в доме Ваноццы. И сейчас чувствовала себя так, как только может чувствовать себя женщина, которую собираются лишить любовника как раз тогда, когда она уже в полной мере ощутила волнение, с которым предвкушают наступление близости.
- Зачем ты пришла? Мы сделали все, чтобы ты смогла сделать вид, что Джованни приехал сюда не со мной. Ты умножаешь себе знания, мама. А вместе с ними - свои печали.
Поделиться619-12-2014 09:58:56
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Глухое раздражение вместо чувства вины; Джованни скрипнул зубами и встал между женщинами.
- Помолчи, маленькая, графиня имеет право на гнев, - насмешка в голосе сводила правильные слова на нет. - Она-то у нас праведница, почему бы ей не побросаться камнями, не так ли, Ваша светлость? Мы же дети одного отца, и неважно, что никто из нас не рожден от мужа.
Ни капли жалости, ни малой толики стыда, лишь только нетерпение. Хуан подошел к матери и, взяв ее за запястье, крепко сжал.
- Ты нас не остановишь, - произнес медленно, по слогам. - Не здесь, значит, в Сант-Анджело, в спальне Лукреции. Если бы ты знала, как мило шепчутся ее дамы, им ужасно интересно, кто навещает твою дочь. Нам приходится молчать, но кому как не тебе понимать, как сложно сдерживаться в иные моменты. Случайное слово и все, тайна раскрыта. Ты хочешь скандала?
Наступая, Хуан теснил графиню к выходу.
- В твоем доме мы скрыты от посторонних глаз. И если тебе не нужна огласка, ты будешь предоставлять нам кров. А сейчас оставь нас - Лукреция, надень маску, я сейчас открою дверь! - мы с сестрой хотим побыть наедине.
Поделиться719-12-2014 09:59:06
Сцена была отвратительной, и Лукреция в какой-то момент даже почувствовала что-то, напоминающее раскаяние или желание отступить. На мать было страшно смотреть, и Лукреция... отвернулась. Она отошла в дальний угол комнаты, в самую его темноту, и накинула капюшон на голову.
Она слышала только горячий шепот матери с сыном - почти слезы в словах графини, непреклонный тон герцога. Потом звук рывком открываемой двери и какие-то как будто постаревшие удаляющиеся шаги Ваноццы деи Каттанеи. Щелкнул засов. Они остались одни...
Поделиться819-12-2014 09:59:19
Даже когда она их рожала, ей не было так больно. Та боль заканчивалась криком новой жизни, эта же казалась бесконечной. Сейчас Ваноцца выглядела тем, кем и была - далеко уже не молодой женщиной. Вроде бы ничего не изменилось, но глаза потухли, подернулись дымкой отчаяния. Она не знала, что било сильнее - насмешливое спокойствие сына или невмешательство дочери.
Родные брат и сестра, они слились воедино и увещевания матери волнами разбивались о стену их равнодушия.
- Я всего лишь мать, Джованни?
Ваноцца распрямила спину и сразу почувствовала себя лучше - она не позволит избалованным донельзя детям себя сломить. Пусть они признают лишь собственные желания, пусть считают, что сумеют заставить ее отступить. Но они жестоко ошибаются. Да, у графини деи Каттанеи нет рычагов, но она очень хорошо знает, у кого они есть. Она еле заметно улыбнулась, не догадываясь, как они сейчас похожи со старшим сыном. Что ж, дорогие мои, вас ждет разочарование.
Прошло не так уж много времени с того злополучного утра, Ваноцца прошла все круги ада, но теперь решение принято и требовало действий.
- Джерардо, прикажи заложить носилки, мне нужно в замок Святого Ангела, - одним движением руки отмела все возможные возражения. - Франков нет в Риме, а темнота меня не пугает. Я очень спешу, пусть поторопятся.
Пусть гроза пронесется и над ее головой, но она предупредит Родриго. Где не замечают материнских слов, прислушаются к отцовскому кулаку.
Поделиться919-12-2014 10:00:07
Его Святейшество опрометчиво считал, что этот день ему ничто и никто не испортит. Утро началось с приятного пробуждения в обществе монны Тины, и стареющему понтифику не было стыдно за прошедшую ночь. Утром его секретарь представил Родриго Борджиа список лиц, которые готовы были посвятить свою жизнь служению Господу (слава Ему на небеси) и заплатить за эту недурственную сумму лично Его наместнику.
Коробило ли такое положение вещей папу римского? Ни в коем случае. Богу богово, кесарю – кесарево. Это еще в Писании было сказано, а кто он такое, чтобы спорить со святыми словесами?
Время после полудня Его Святейшество тоже провел в делах и заботах, но разве для рачительного хозяина дела и заботы могу быть докукой? А Родиго Борджиа считал Рим, Италию, да и весь христианский мир, если уж на то пошло, своей вотчиной, которая требует и присмотра, и заботы, а иногда и твердой руки.
- Графиня? Здесь?
Его Святейшество широким жестом отложил бумаги в сторону, велев немедленно пригласить к себе в кабинет мать своих детей. Сердце невольно окатила теплая волна. Ваноцца все еще была радостью для его глаз и утешением для его сердца, не смотря на годы и рожденных вместе детей. Улыбка тронула все еще чувственные губы. Женщина, однажды поселившаяся в сердце мужчины, никогда его не покинет…
- Подпись автора
Поделиться1019-12-2014 10:00:21
- Ваше святейшество, благодарю вас, что уделили мне время! - никогда еще Ваноцце не было так тяжело соблюсти все условности. Теперь, когда она решилась, каждый миг промедления казался вечностью. Она буравила спину проводившего ее в покои понтифика слуги.
Тот и вправду не спешил, тайком посматривая на посетительницу, гадая про себя, что значит этот визит бывшей папской любовницы. Поймав любопытствующий взгляд, графиня натянуто улыбнулась, нисколько не сомневаясь, что каждый жест будет оценят, каждое слово обсудят на все лады. Альковые тайны сильных мира сего - любимая тема любой прислуги, но им и без того есть о чем посудачить.
Поэтому графиня выждала еще немного после того, как за неторопливым слугой закрылась дверь, хотя и понимала, что ее молчание могло вызвать недоумение и даже недовольство Борджиа. Но, как грустно пошутила она сама с собой, тот скоро обо всем забудет - достаточно лишь пары слов. Но как же сложно произнести!
- Прости, Родриго, - она подошла к понтифику, готовая принять на себя его боль и гнев, надеясь, что он ей поверит, боясь, что поверит сразу. - Я бы многое отдала, чтобы мне не пришлось рассказывать тебе об этом.
Во рту пересохло, язык не слушался, но чем дальше, тем было хуже и она смогла выдавить из себя:
- Лукреция и Джованни... Джованни и Лукреция... О боже, Родриго, они любовники!
Все! Словно с ее плеч свалилась тяжкая ноша. Графиня, не в силах посмотреть понтифику в глаза, обессиленно опустилась у ног бывшего любовника.
Поделиться1119-12-2014 10:00:35
Его Святейшество стоял, словно громом пораженный помертвевшим взглядом глядя на Ваноццу, почти лишившуюся чувств, побледневшие губы шевелились, но не могли выговорить ни слова. Лукреция… Джованни… Любовники. Каждое из этих слов что-то значило для понтифика, но все вместе они никак не укладывались в его голове. И вот странно, взгляд почему-то прилепился к затылку коленопреклоненной женщины, такому беззащитному. И разум вместо того, чтобы принимать страшное, искал убежище в этой картине, и Родриго Борджиа поймал себя на том, что мучительно пытается вспомнить, какого же цвета были занавеси в алькове Ваноццы в те дни, когда они… когда еще… И Лукреция была малышкой, очаровательной, милой, самой красивой. А сейчас она взрослая женщина и ее родной брат ее любовник.
Вот оно. Правда, наконец, дошла до Его Святейшества во всей неприглядности. Сердце наполнилось болью, гневом, яростью, в которой как щепотка яда плавала ревность. Да, и ревности тут тоже нашлось места. Давно ли он сам, прикасаясь отеческим поцелуем к чистому лбу дочери, едва сдерживал совсем не отеческий вздох сожаления? Джованни!
И тут Его Святейшество разразился такой бранью, что если бы его белоснежные одежды могли покраснеть, они бы стали алыми как кровь. На голову беспутного сына призывались громы и молнии, самые страшные проклятия, которые только он мог выдумать, посулы вечного адового пламени за то непотребство, которое он осмелился сотворить с сестрой.
Истощив себя, Родриго упал в кресло, прикрыв лицо руками.
- За что нам это, Ваноцца, - глухо проговорил он. – Разве мы были плохими родителями нашим детям? Разве мы плохие христиане, что Господь так нас наказывает через них? Лукреция, Хуан… я так любил этого мальчишку, я все ему позволял, и чем он отплатил мне? Соблазнил собственную сестру!
Отцы слепы, когда речь заходит о дочерях. Родриго ни на мгновение не мог представить, что Лукреция виновна во всем случившемся в той же степени, что ее брат. Нет! Его ангел просто пала жертвой опытного соблазнителя, девочка не понимала вполне, что делает. Но он спасет ее. И сына. От них самих, от их порочной страсти, от слухов… Его Святейшество поднял голову.
- Ваноцца… кто еще знает об этом? В Риме уже говорят об этом позоре или пока эта новость не покинула семьи? Говори как есть, я должен знать, с чем мне бороться!
- Подпись автора
Поделиться1219-12-2014 10:00:46
Гнев, которому дают волю, страшен лишь наполовину. Пусть от бранных слов покраснели бы даже черти - сейчас и Всевышний не осудил бы Его святейшество. Графиня не решалась поднять глаза на бывшего любовника, понимая, что увидит в нем отражение собственной боли, и лишь слепо отыскав его руку, слегка ее сжала, поддерживая и ища поддержки.
- Я не думаю, что кто-то еще знает, - с горечью отозвалась она. - Я сама узнала обо всем случайно. И сейчас даже благодарна тем франкам за свою бессонницу.
Рассказ не занял много времени. Сама она уже прожила с этим, Александру же еще предстояло понять - не то, что случилось, а то, чем это грозит. И она знала, что с каждым днем будет только больнее. Когда каждая мысль разъедает ржой. И все-таки женщина в ней не позволила возложить вину на одного лишь сына, не без колебаний Ваноцца добавила:
- Нет, Родриго, ты ошибаешься. Лукреция может и не была зачинательницей, но она не была и жертвой. Они прошли этот путь вместе, не оправдывай нашу дочь... Как я не оправдываю сына.
Она встала и обняла понтифика - не как любовница, которой давно уже не была, в этом объятии не было ничего чувственного, а как близкий человек, делящий одно горе на двоих.
- Возможно, мы и заслужили порицание, но никак не от наших детей.
Воспоминание о злых словах дочери, а затем и сына, обожгло щеки.
- Они сейчас у меня. Я пыталась поговорить с ними, но они видят и слышат только друг друга. Мы должны что-то сделать, пока все остается тайной. Боюсь, что это будет недолго. Ты знаешь, что Лукреция принимает Джованни прямо в своей спальне, и от любопытных глаз их отделяет только полог? Ты - единственный человек, которого послушает Хуан. И ты дорог Лукреции. Пока еще об этом не узнал весь Рим, необходимо положить этому конец! - несмотря на то, что ее душили слезы, твердо произнесла она и с грустной усмешкой добавила. - И никто кроме тебя этого сделать не сможет.
Поделиться1319-12-2014 10:01:07
- Если кроме меня никто этого сделает, значит, не будем терять времени на бесполезные сетования, Ваноцца.
Понтифик, не выпуская руки графини, грузно поднялся на ноги (почему ему кажется, что весь груз прожитых лет вдруг опустился тяжелым камнем на плечи?). Гнев клокотал под ребрами, мешая дышать, тяжелый, опасный гнев. Вот после такого и появляются семьи, в которых отец не желает знать сына, а мать никогда не произносит имени дочери, гнев, разрушающий даже святое – узы крови. А кровь для Борджиа всегда значила очень много.
- Мы еще успеем оплакать чистоту наших детей. Сейчас будем действовать и без промедления. Едем. Я хочу взглянуть в глаза Хуану, поправшему самое святое – братскую любовь.
Завертелось. Колыхнулась занавесь, вошли слуги, на плечи Его Святейшества лег подбитый мехом плащ. Чьи-то пальцы угодливо переобули понтифика. Лица, пальцы, золотое шитье плаща, глаза Ваноццы. Усталые глаза много повидавшей и много пережившей женщины, на которую свалилось слишком тяжелое бремя. И обнять бы ее, утешая, не слуг же стыдиться, в самом деле, их глаза и не такое видели. Нет, мешало другое. Мешала гадкая мысль, шевелящаяся под спудом праведного гнева: а не оттого ли твоя злость на Хуана, что он, брат, позволил себе то, что ты, отец, желал, и не решился позволить?
Он боялся взглянуть в глаза Ваноцце, боялся, что она почувствует его сомнении и терзания, и, что бы отвести от себя подозрения, которых еще и не возникло, торопливо произнес:
- Я не виню только Хуана, не думай. Если ты права, и если Лукреция виновна, она тоже будет наказана. Пойдем. Пойдем и покончим с этим раз и навсегда.
- Подпись автора
Поделиться1419-12-2014 10:01:19
А в это время двое беззаботных любовников, на долю которых, словно по велению чьей-то воли, в этот вечер снизошло все забвение, легкомыслие и слепота этого мира, наслаждались и никак не могли насытиться друг другом. Они не ждали никакой беды, и даже тень предчувствия не коснулась их.
До самого последнего мгновения. Уже удивленные и испуганные слуги открывали дверь и склонялись перед его святейшеством. Уже вопросительно поглядывали на молчащую, бледную, крепко сжимающую губы Ваноццу деи Каттанеи. Уже шаги родителей приближались. В комнате же, где проводили время греховные любовники, весело пылал камин и слышалась лишь непринужденная болтовня и смех.
Они сидели около огня. Лукреция, облаченная в турецкий халат, чуть спадающий с плеча, пила вино и водила босой ногой по груди брата, развалившегося в таком же халате в кресле рядом. Одежды их были призваны не столько скрывать обнаженные тела, сколько оставлять простор для воображения. Огонь наполнял комнату и отражался в глазах брата и сестры, которые смотрели друг на друга теми взглядами, что обещают скорое продолжение любовной схватки.
Дверь не была заперта на засов. Джованни, требовавший от слуги принести еще вина, забыл об осторожности.
- Джованни, ты не закрыл, - Лукреция, заслышав скрип, чуть поднялась и обернулась, лениво посмотрев на дверь, и... застыла. - Мама.. ваше святейшество...
Кубок выпал из рук и упал на каменный пол, заливая все вокруг красным.
Поделиться1519-12-2014 10:02:09
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Безнаказанность расслабляет и заставляет забыть об осторожности; слуга, принесший очередной кувшин с вином из погребов графини деи Каттанеи, не смог бы узнать в скрытой под маской женщине дочь своей госпожи - тут любовники были последовательны, но когда разочарованный прислужник вышел, сам герцог Гандии и не подумал встать, чтобы закрыть дверь на засов.
Стоило ли подниматься, если никто не посмеет войти в покои папского сына, когда он там уединился с женщиной? Даже мать вряд ли бы решилась войти, зная, какое действо ее может ожидать.
- Ты не боишься щекотки? - он игриво провел пальцем по босой ступне. - Мне кажется, ты уже начала замерзать, - вкрадчиво продолжил, - может, тебе пора согреться?
Услышав скрип двери, Хуан быстро взял со стола маску, удивленный тем, что сестра не сделала это сама. Но недоуменные слова замерли на языке; он медленно повернулся.
- Вот дьявол! - осекся под пристальными взглядами родителей: потерянным - матери и потрясенным - отца.
Джованни вскочил с кресла, запахнул халат. Сбитая постель - немой свидетель недавних битв, на столе - остатки трапезы. Здесь пировали не брат и сестра, это было любовное гнездышко. Он с ненавистью посмотрел на Ваноццу - как только она осмелилась? - и с вызовом на Его святейшество. Засосало под ложечкой, сердце упало куда-то вниз. Он хотел что-нибудь сказать, но нужных слов как-то не находилось, потому герцог Гандии молча смотрел на вошедших.
Поделиться1619-12-2014 10:04:03
Итак, Ваноцца была права. Не то, что бы Его Святейшество сомневался в правдивости слов матери своих детей, но все же… Теперь возможности кутаться, как в белые одежды, в плащ блаженного неведения, не осталось.
- Ваноцца, пусть слуги уйдут к себе и не высовываются, пока их не позовут, - не глядя на графиню распорядился он, памятуя прежде всего о том, что бы слухи об этой связи не просочились дальше спальни.
Только бы удалось замять это постыдное дело раньше, чем о нем узнают в Риме! Сколько будет памфлетов, сколько злорадных улыбочек, сколько… Сколько непоправимого вреда их семье и их положению нанес этот самонадеянный мальчишка, которого он так любил!
- Глаза опусти, щенок, - прорычал он. Ярость, вроде бы поутихшая, хлестнула по лицу обжигающей волной, при виде этой картины. Его сын и его дочь вдвоем, в одной постели, так бесстыдно - откровенны! – Опусти глаза и оденься. Ты нынче же отправляешься в Испанию. Не желаю видеть тебя в Риме, не желаю видеть под одной крышей с собой! Как ты мог, Хуан, о чем ты думал? Тебе мало шлюх и куртизанок, тебе понадобилась еще и сестра?
Схватив одежду сына, валяющуюся в кресле в беспорядке, свидетельствующим о торопливости, с которой была сброшена, он швырнул ею в герцога Гандии. Но, не удовольствовавшись этим, схватил наполовину пустой кувшин для умывания, и, опорожнив его на пол, запустил и им.
- Распутник, неблагодарный, мерзкий грешник, - один за другим сыпались проклятия и оскорбления на грешную голову Джованни Борджиа. – Будь проклят тот день, когда ты вышел из лона своей матери и увидел свет.
… на Лукрецию, замершую среди покрывал, он старался не смотреть, и от этого его гнев на сына становился еще сильнее.
- Подпись автора
Поделиться1719-12-2014 10:04:20
Понимание, что случилось непоправимое, пришло не сразу. Сначала еще происходящее казалось дурным сном, видением, страшной фантазией. Потом действительность обрушилась со всей силой своей реальности. Все пропало, обрушилось, исчезло. Слишком много смеха ведет к слезам. Чем больше веселье, тем горче плач. Смятение на лице Джованни, бледное лицо матери и гневное, перекореженное злостью и болью лицо отца. И именно эта боль ранила Лукрецию сейчас особенно сильно.
Она без сомнения смогла переступить через страдания матери, отношения с которой были всегда прохладными, не заметить ее горечь и презреть ее просьбы. Но боль мечущегося по комнате, как разъяренный раненый бык, отца Лукреция чувствовала, как свою собственную. И еще она боялась за брата, за то, чем обернется для него этот вечер. И теперь почти ненавидела Ваноццу за то, что та допустила до этого.
- Ваше святейшество, - вжавшаяся в кресло Лукреция, запахивая полы халата, скользнула на пол, бросилась к ногам отца, обнимая его колени. - Пожалуйста... не надо так... не надо...
Поделиться1819-12-2014 10:04:33
Столпившиеся под дверью слуги напрасно прислушивались - графиня деи Каттанеи оказалась предусмотрительнее сына. Она буквально протиснулась в узкую дверную щель, не давая ни одному любопытному взгляду проникнуть в покои Хуана.
- Я вижу, вам нечем больше заняться? - холодно спросила она у прислуги, думая, что говорит ровно и не замечая, как ее бьет крупная дрожь. - Идите по своим делам, если мне или Его святейшеству что-нибудь потребуется, я позову.
Произнести имя герцога Гандии она не смогла, а упоминать Лукрецию и вовсе было ни к чему.
Прислуга, не так часто видевшая хозяйку в таком состоянии, притихла. За спинами Ваноцца увидела обеспокоенное лицо своего помощника и с облегчением выдохнула:
- Сер Джерардо, проследите, чтобы нам никто не мешал.
Пусть думают, что хотят, но теперь она не сомневалась, что войти в комнату будет возможно лишь в том случае, если Дамиани умрет. Даже засов был бы излишен, но все-таки графиня, вернувшись, закрыла дверь на щеколду. Вряд ли у нее служили болтуны и предатели, но если и пойдут сплетни по Риму, то пусть не из ее дома.
- Ты бы лучше плакала, Лукреция, когда в первый раз осталась с братом.
Если отец обвинял сына, то мать во всем винила дочь. И не могла ей простить того, что та не прислушалась, отвернулась. Мужчины глупы и думают совсем не головой, и вместо того, чтобы остановить брата - а в том, кто был зачинщиком даже Ваноцца не сомневалась, Лукреция поддалась соблазну.
- А ты, Джованни, уверена, предпочел бы сейчас увидеть дьявола, а не Его святейшество.
Рядом с бушевавшим понтификом его бывшая любовница выглядела почти спокойной. Она даже где-то завидовала Родриго, что тот может так открыто выражать свои чувства. Ногти впились в ладони, оставляя глубокие борозды, но Ваноцца сознательно ушла в тень. Сейчас была не ее партия, здесь было соло Александра VI. И ему не следовало мешать.
Поделиться1919-12-2014 10:04:56
Родриго мог, конечно, легко оторвать от себя руки дочери и позволить Ваноцце и дальше засыпать ее упреками… но не сделал этого. Не сделал от того, что не смотря на все заверения графини, не мог считать дочь соучастницей. Для него, слишком горячо любящего отца, эта мысль была непереносима. Конечно, это Хуан! Хан с его сладострастием, дерзостью, непринятием любых границ и законов. Это он виновен!
Сыну достался еще один огненный взгляд, полный такой слепой, нерассуждающей злобы, что удивительно, как от герцога Гандии не осталась только горстка пепла.
- Лукреция встань, - как можно суровее произнес он. – Слезами делу не поможешь. Ты отправишься в свой дом, к мужу и в ближайшее же время вы уедете в Градару. А все эти дни, дочь моя, ты будешь мила и ласкова к герцогу Пезаро так, что бы даже последний поваренок был уверен, что между вами царит супружеская любовь. Хуан отправится в Испанию. Я не позволю вам двоим безрассудно разрушать то, что я строил на протяжении долгих лет!
- Подпись автора
Поделиться2019-12-2014 10:05:50
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Никогда еще отец не разговаривал с ним в таком тоне. Когда застал Джованни распивающим вино из церковной чаши, он лишь пожурил его за неосторожность; тогда, когда в исповедальне обнаружил пикантную сцену с участием старшего сына и двух девиц - и как они там только поместились? - лишь посмеялся его смекалке; даже когда тот потерял письмо испанского короля... Да что там! Герцог Гандии видел понтифика, извергающим громы и молнии на других, но никогда еще отцовский гнев не был направлен на него самого. И никогда ему еще не было так страшно.
Но именно потому, что худшее из того, что могло быть, уже случилось, он не повел себя как раскаявшийся грешник. Его все равно вышлют в Испанию, Лукрецию - отправят ублажать мужа... Терять нечего.
Джованни увернулся от летящего в голову кувшина - звон разбитой посуды был как ничто иное был созвучен его состоянию. Он не чувствовал ледяного пола, не ощущал вообще ничего, кроме злости и пустоты будущей потери. Раздался треск разрываемой ткани - не сразу он понял, что теребит в руках кинутую в него понтификом одежду. Ни в чем не повинная сорочка стала первой жертвой, уже осознанно Хуан разорвал ее пополам, пытаясь выместить на ткани все, что не мог сказать в лицо отцу.
Халат сполз с плеч рыдающей Лукреции, обнажая плечи, на которых еще горели клейма поцелуев - герцог Гандии не заботился о герцоге Пезаро, о том, что тот может увидеть следы неверности своей жены. Как же ей должно быть холодно!
- Ты замерзнешь, - по злой усмешке судьбы повторил ту же фразу, которую произнес совсем недавно, и, стараясь не наступать босыми ногами на черепки, подбежал к сестре и накинул на нее оставшийся пока целым пурпуэн.
Взгляды отца и сына встретились. И ни один не отвел глаз.
