После происшествия с Валентиной Паола присмирела и вела себя тише воды и ниже травы. Сначала вообще боялась, что графиня ее или выгонит за недогляд, или сошлет прислуживать будущей монахине. К счастью для нее, ни того, ни другого не произошло. Когда подруга детства Джоффре Борджиа уехала, Паола еще некоторое время старалась на глаза мадонне Ваноцце не слишком показываться (на всякий случай), но потом осмелела. Поняла, что гнев и наказание ее минули.
И, конечно, ждала случая, чтобы вновь заявить о себе, как только понадобится.
Ничего удивительного поэтому, что долго ждать Паолу графине деи Каттанеи не пришлось. За дверью она, может, и не стояла, но была неподалеку, и переживала сильно. Родилась ведь и жила всю жизнь при доме Ваноццы (где бы он ни был). Мать ее ходила ею беременной тогда же, когда и графиня деи Каттанеи носила Чезаре. Где, конечно, служанка, а где сын хозяйки! Но лет до семи-то все в одной куче играют, пока одних не отводят учиться, а других не приспосабливают к работе.
Притворяться, что она чего-то не знает, Паола не стала.
- Да, ваша светлость. Бог даст, и он обязательно поправится, - сказала Паола обязательное, хотя и не без искренней надежды.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Паола хорошо знала мадонну Франческу и находила, что та слишком уж тихоня, от которых всегда не знаешь, чего ждать. И не зря находила, потому что та все-таки заставила всех удивиться. И тем, что ее взяли к принцессе Сквиллаче, а особенно тем, что раненый Чезаре как-то оказался у нее. Вот уж о чем сдержанно судачили на кухне. А когда станет точно ясно, что кардинал Валенсийский поправился и что говорить о нем можно почти что угодно, так уж обсуждать, при чем тут мадонна Франческа, начнут еще больше.
В общем, Паола могла что-нибудь тут сказать, но делать этого, конечно, не стала.
Сделала она только то, чего от нее и ожидали.
Присела и коротко ответила:
- Да, ваша светлость.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

В последнее время младший Борджиа зачастил в палаццо Санта-Мария-ин-Портико. Причиной тому была, конечно, не проживающая там жена, не сестра, которой и принадлежал палаццо, и даже не братья, частенько там гостящие, а дальняя кузина - Элионор. Джоффре не то чтобы скрывался, но не слишком афишировал причину своих визитов. Обманывать не обманывал, но как-то умудрялся делать вид, что на самом деле ему нужно к отцу, а здесь он совершенно случайно.
Впрочем, кажется, никто ничего не замечал.
Скрывался по-настоящему Джоффре только от Франчески Кавалли, на маскараде так нетактично разбившей его с Элионор беседу. Но придворной даме, конечно, дела не было до младшего Борджиа.

Джоффре знал, когда Элионор выходит гулять в сады с маленькой Лаурой и составлял им компанию. Его забавляло, что эта маленькая девочка его младшая сестра, и он даже возился с ней с определенной долей энтузиазма. К Элионор он не испытывал ничего предосудительного. Ему просто понравилось, что в семье появился кто-то, с кем они так хорошо понимали друг друга. И хотя кузина была того же возраста, что и сестра Лукреция, но последняя-то была уже два года как замужняя дама, а Элионор - только из монастыря, так что по возрасту она казалась Джоффре даже младше.
В общем, они поладили.
После Санта-Мария-ин-Портико Джоффре часто шел к Мартино Чибо, с которым они дружили с детства.
Словом, возвращался домой Джоффре уже совсем поздно. Здоровался с матерью, недолго говорил с ней вечером и, пожелав доброй ночи, уходил к себе, где полуночничал еще несколько часов.

Сегодня завершение дня получилось совсем не мирным. Едва войдя в дом, Джоффре понял, что что-то не так. Открывший его слуга вздыхал, а со стороны кухни слышались завывания. На вопрос ему, впрочем, никто не ответил, и Джоффре понял, что, во-первых, что-то случилось, а во-вторых, настолько серьезное, что никто не рискнет и намекнуть вперед хозяйки.
Он не поднялся и даже не взбежал, а буквально взлетел к материнской спальне, уже почти уверенный, что увидит ее в постели совершенно больной, и что лицо у нее будет того серо-зеленого цвета, который он, шестилетний мальчишка, видел однажды у старого мажордома и который ему еще потом долго снился в кошмарах. Но Ваноцца не лежала, а сидела в кресле, и хотя вид у нее был невеселый, уж точно не казалась умирающей.
- Фух... - выдохнул Джоффре, наклоняясь вперед и упираясь ладонями в коленки, чтобы унять колотящееся сердце. - А я уж думал, с тобой что-то случилось.

Отредактировано Джоффре Борджиа (12-11-2022 00:28:02)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Чезаре ранили? - глаза Джоффре округлились от искреннего изумления.
Он был уверен, что с Чезаре такого быть не может, с той же наивностью, с какой был уверен, что его отец будет понтификом еще долгие годы. Просто потому что Чезаре был братом. И был таким, что с ним вообще ничего не могло случиться. Не странно, что на него напали, но вот что он оказался в опасности...
Джоффре стало очень неуютно в этом мире. А уж когда голос графини деи Каттанеи дрогнул, он и вовсе по-детски испугался. И что бы он стал делать, если бы его мать вдруг заплакала?
- Но... но ведь он поправится, да?
Джоффре сам услышал, как беспомощно прозвучал этот вопрос, и почувствовал сам к себе почти отвращение.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Больше всего на свете Джоффре не хотелось сейчас никуда идти. Не хотелось настолько, что он удивился и возмутился совету (а на деле, понятно, требованию) матери. Он бы остался с Ваноццей, посидел бы рядом с ней. Как маленькому мальчику, Джоффре сейчас нужно было утешение и чувство безопасности. Нет, он не боялся, что убьют вдруг и его. Он боялся, что умрет Чезаре. И верить, что этого не случиться, проще всего будет получаться рядом с матерью.
Но ослушаться и возражать он не посмел. Взъерошенный, похожий на испуганного воробья, Джоффре кивнул, как будто и не думал иначе. Как будто и не ждал других слов от Ваноццы. Как будто и сам собирался. На деле же совсем не мог взять в толк, с чего ему тащиться в палаццо сестры. На утешителя он точно не похож, а там еще и Санчия, рядом с которой вечно не знаешь, как себя вести.
- Хорошо, мама, я пойду, - важно сказал Джоффре, целуя Ваноццу в щеку и склонившись перед ее благословлением.

И только уже когда он вышел, когда переоделся, когда выбрал себе в провожатые слуг и когда покинул дом, то понял, зачем мать посылала. Конечно, у Лукреции соберутся все - и понтифик, и Хуан, и Микелотто... И ему, Джоффре, надо бы там тоже быть.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Никакого приема, ни большого, ни маленького, ни совсем крохотного, у Лукреции сегодня не должно было быть. Она намеревалась провести вечер тихо в компании Санчии, Элионор и придворных дам, когда получила записку от отца.
Есть ли более пугающая перспектива, чем "серьезный разговор", если требующий его волен тебя карать и миловать, если ты полностью подотчетна ему, а у тебя к тому же есть что скрывать? И этот секрет по-настоящему страшный? Вероятно, нет, во всяком случае, Лукреция испугалась и запаниковала. Она решила, что отец, конечно, узнал про нее и Хуана. Ну а что еще может быть? О чем еще надо говорить ему с ней с глазу на глаз поздним вечером?
Лукреция без сил опустилась на стул. У нее дрожали руки, и ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.
К счастью, записку передали через Пантисилею, и некому было видеть ее в таком состоянии, кроме служанки. Позволив себе растерянность на целую четверть часа, Лукреция все-таки пришла в себя и позволила себе надежду, что речь пойдет о чем-то совсем другом. И неважно, что совершенно не придумать, что такое это другое, Лукреция была полна намерения отрицать все до последнего. Она бы отрицала, если бы отец застал их с Хуаном в самый разгар близости.
Решив так, Лукреция почувствовала себя гораздо лучше, а чтобы добавить себе уверенности, решила надеть шелковое платье цвета вечерней зари. Оно не было слишком нарядным, и все-таки его цвет не очень, пожалуй, подходил для вечерней семейной встречи.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Если испугались Санчия и Лукреция, то у Джулии причин для тревоги было ровно в два раза больше. Она решилась просить о займе банкира Даниэле Кампана, а за несколько дней до этого стала его любовницей.
Прочитав письмо, она похолодела. Мог ли Родриго написать такое хладнокровное письмо с тем, чтобы прийти несколько позже? Конечно, от него можно было этого ожидать. Уж если и умеет в Риме кто-то ждать, так это он. Прийти в бешенство и ворваться в чью-то спальню, сыпля проклятьями, он тоже мог бы, но кто же догадается, как бы он поступил именно теперь?
"Я буду отрицать все", - после непродолжительного размышления решила Джулия, даже не подозревая о том, что ровно в ту же минуту такое же решение принимает и Лукреция.
Решив так, Джулия немного успокоилась и смогла размышлять. А поразмышляв, решила, что Родриго не только хладнокровен, но и достаточно коварен, чтобы не предупреждать о разговоре, в котором собрался вести. Может, он бы и не ворвался в бешенстве, а пришел спокойно, но не дав времени подготовиться второму.
"Да, вряд ли он о чем-то прознал", - почти совсем успокоилась Джулия.
Полностью уверять себя, что Родриго не хочет уличить ее в чем-то ужасном, Джулия не стала. Надо было быть готовой ко всему, то есть суметь изобразить последовательно изумление, отвращение и обиду в несправедливом подозрении. И, конечно, выглядеть безупречно. Подумав, Джулия велела подать ей серое шелковое платье простого кроя, которое так чудесно подчеркивало ее фигуру.

Отредактировано Джулия Фарнезе (01-12-2022 00:16:01)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Лукреция ждала появления понтифика, которое должно было состояться не очень понятно когда. Ждала не в гостиной, а у себя в спальне, где всегда проходили семейные встречи. Компанию ей составляла только Беренис, читавшая вслух, наугад открывая, отрывки из Библии, и Пантисилея, мотающая принесенные после окрашивания нити. Лукреция уже совсем успокоилась и уверила себя, что ничего страшного быть не может, когда дверь, ведущая в ее спальню с лестницы, распахнулась, пропуская понтифика.
Она улыбнулась приветливо отцу, подбежала и обняла его. Очень вовремя, надо сказать, потому что именно когда отец не мог видеть ее лица, Лукреция увидела бледного Хуана.
О том, что понтифик придет со старшим сыном, ничего сказано не было, и сердце Лукреции, и так не очень-то медленно стучавшее, затрепыхалось, как бешеное.
Если бы у нее было время подумать, она бы догадалась, что ни за что бы отец не привел Хуана, чтобы изобличать их обоих. Да он бы просто никогда больше не позволил им встретиться! Но никакого времени не было, и счастье еще, что Лукреция смогла каким-то чудом совладать с собой, потому что первым порывом ее было закричать: "Нет, это неправда! Неправда!"
- Меня очень испугало твое послание, - вместо безумных слов подобрала правильные Лукреция. - К чему такая таинственность?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Будь на месте Хуана кто-то другой, и Лукреция не замедлила бы обменяться с ним настороженным вопросительным взглядом, потому что отец был совсем не таким, каким она привыкла его видеть даже изредка. Странным он был. Осмотрел комнату так, будто в ней было полно призраков... или будто было полно народу, а потом все растворились.
- Я... я не приглашала Джоффре, - нахмурилась Лукреция.
Она могла поклясться, что в записке не было ни слово ни о ком, кроме нее и самого понтифика, и теперь была изумлена поминанием младшего брата, а потом и Санчии с Джулией.
- Беренис, Пантисилея, пригласите принцессу Сквиллаче и герцогиню Бассанелло.
Лукреция подумала, что вряд ли отец собирается разоблачать их с Хуаном в таком большом собрании, и, наконец, осмелилась послать брату вопросительный взгляд.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех