- Ты не знаешь, о чем ты просишь... Но я расскажу тебе об этом.
Хуан заиграл желваками. В чем-то Лукреция оставалась невинной, но он-то таковым не был, он-то понимал, о чем она спрашивала, хотя скорее всего и сама не осознавала этого.
- Я только расскажу тебе, - заключил он то ли компромисс, то ли сделку с дьяволом. - Только расскажу.
Однако и говорить о том было сложно, почти невозможно.
- Ты хочешь знать, что такое - не сметь говорить «не хочу». В любой момент быть готовой на все, что только придет в голову тому, кто за тебя заплатил. Отдаваться, не думая о собственном удовольствии, продавать себя за деньги. Ты действительно хочешь знать, как это бывает?
От возбуждения перед глазами заплясали мушки, но Хуан усилием воли отогнал от себя непристойные видения и севшим голосом продолжил:
- Я покажу тебе это, лишь самыми намеками и не пойду до конца, потому что не хочу причинить тебе боль. 
Чуть покачиваясь, он встал возле кровати и требовательно притянул голову Лукреции к своим бедрам
- Я не спрашиваю, готова ли ты, я всего лишь говорю тебе, чтобы ты открыла рот. Ты бы могла сейчас отказаться, но та будет послушно ласкать меня языком, закатывая глаза, возможно... скорее всего притворяясь, что ей это нравится... Мне продолжать?

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Я не заставляю тебя делать это. С тобой у нас будет только то, чего хотим мы оба. Но если ты хочешь пойти дальше, если ты действительно хочешь испытать то, что чувствуют эти женщины, как если бы это было с тобой на самом деле, я проведу тебя по этому пути. Я поведу тебя, но ты должна помнить, что в любой момент можешь остановить меня. Не буду лгать, остановиться мне будет нелегко, но чтобы это случилось, тебе достаточно будет произнести мое имя.
Хуан добела сжал кулаки, любовь к Лукреции удерживала его от последнего шага, но чувствовать на коже дыхание сестры и не делать ничего было выше человеческих сил.
- Слово за тобой, сладкая.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Тогда не забудь, как меня зовут, - выдохнул Хуан и, отпуская готового покрыть все живое зверя, требовательно прижал голову Лукрецию к своим бедрам.
Все казалось знакомым и при этом было другим... Герцогу Гандии не нужны были иллюзии, женщина, которую он любил, была с ним рядом, но сейчас он закрыл глаза и отрешился от того, что ласкающая его женщина была Лукрецией. Он вдавливал ее затылок так, что она едва ли не задыхалась, и чувствовал влагу выступивших от усилий слез. В первый момент он даже испугался, но когда на мгновение ослабил хватку, Лукреция не освободилась, а наоборот лишь увеличила амплитуду движений.
- Достаточно, - Хуан остановил Лукрецию на самом краю и, глядя на нее сквозь прищуренные веки, потрепал сестру по щеке. - Молодец, ты заслужила двойную награду. А теперь покажи на что ты способна в скачке, я хочу видеть как подскакивают в прыжке твои груди.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Лукреция словно была не Лукрецией, закрывая глаза Хуан мог бы поклясться, что на его бедрах извивается чужая и даже в чем-то незнакомая ему женщина. В очередном ее прыжке он подхватил Лукрецию под ягодицы:
- Достаточно. Теперь я хочу увидеть твою спину.
На самом деле с настоящими куртизанками он так себя не вел, как правило, профессиональные жрицы любви не нуждались в указаниях и угадывали желания еще до того, как оно было произнесено. Но Лукреция - не куртизанка, она лишь пробовала на вкус, что значит ею быть, но она прекрасно знала, что любит ее брат, потому, прогнувшись, встала на колени к брату спиной.
Хуан судорожно вздохнул, не сомневаясь - сейчас он услышит свое имя. Будто лаская лошадь, он провел по боку Лукреции, как по крупу, коснулся ладонями ягодиц, замер. Язык прилип к гортани, и слова застыли, непроизнесенные. Сейчас он и не знал, чего в нем больше - хотел ли он пойти до самого конца, зная, что не будет уже возврата, или все же надеялся, что Лукреция его остановит.
- Куртизанка должна уметь принимать клиента так, как ему захочется, и для нее не существует слова «нет», - напомнил он и развел ягодицы сестры в стороны. - Некоторые вещи могут быть довольно болезненны, но есть женщины, которые получают наслаждение от этой боли. За этим не ходят даже к любовнице... Я хочу взять тебя именно так... и пока я еще могу остановиться. Ты знаешь, что для этого тебе нужно сделать.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Больше он не нуждался в поощрении. Будь на месте Лукреции куртизанка, атака была бы стремительной - менее всего Хуана бы заботило, не навредил ли он женщине, в конце концов за то он, не скупясь, и платит, чтобы не думать об этом, сейчас же повел себя совершенно иначе. Сначала он хорошенько увлажнил Лукрецию ее же соками, затем осторожной лаской, словно приручая дикого зверя, провел ребром ладони между ее ягодиц.
- Разведи их сама, так тебе будет менее больно, - попросил, отбрасывая в сторону всякое притворство - сейчас он уже не играл и хотя договоренность о слове осталась в силе, собирался брать не куртизанку, а любовницу.
Аккуратно массируя он дождался, чтобы Лукреция хоть как-то расслабилась - надеяться на полное расслабление было бы бессмысленно, и это Хуан тоже понимал, когда же сумел проникнуть внутрь сначала одним, а затем и двумя пальцами, сам облегченно выдохнул.
- Потерпи, больно будет в самом начале, - прохрипел, не прошептал, и, осторожно надавливая, начал проникновение.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Хуан про себя успел подумать, что за то, что он нашел в себе силы задать этот вопрос, ему должны проститься все его грехи:
- Мне остановиться?
Но ответом ему стал торжествующий взгляд Лукреции. Можно ли было после этого ждать, что он откажется? Обхватив сестру вниз под бедра, он поднял ей выше таз и одним движением проник на всю длину. По эластичности он чувствовал, что на этот раз ей уже не будет так больно, что ее здесь пока еще девственное тело уже начало привыкать к незваному гостю.
Сначала Хуан двигался очень аккуратно и сдержанно, но постепенно амплитуда его движений становилась все более размашистой. Он чувствовал, как плотное кольцо крепко сжимает его член и словно вбирает, всасывает его внутрь себя...
Наверное, он бы излился сразу, сдержаться хотя бы на какое-то время он смог лишь потому, что этой ночью был дважды опустошен. И все же долгого слияния не получилось. Оргазм был такой силы, словно Хуан самое малое месяц не видел женщины, на лбу у него вздулись вены и зазвенело в ушах...
Последнее, о чем перед тем как, освободив Лукрецию, откатиться в сторону Хуан все же вспомнил, так это о том, что и в момент разъединения он должен оставаться осторожным.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

В ответ Хуан устало улыбнулся и притянув Лукрецию к себе, уложил ее голову себе на плечо.
- Я люблю тебя и никогда не буду ни к чему принуждать, - произнес уже без тени улыбки. - Все, что происходит и будет происходить между нами, будет только по желанию обоих, и если позже ты поймешь, что возможные последствия перечеркивают удовольствие, то мы сделаем вид, что сегодня между нами ничего такого не было.
Верил ли он сам в свои слова? Возможно. Надеялся ли на то, что его благородный порыв не найдет отклика? Несомненно.
- Мне жаль, что сейчас не я стал причиной твоего наслаждения... Если у нас с тобой будет следующий раз, то я знаю, как прийти к экстазу вместе.
Было ли это сказано с надеждой на продолжение? Вряд ли существует более одного ответа.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Их общение оставалось таким же легким, словно ничего и не произошло, и все же они оба знали, что кое-что все-таки изменилось. Может быть между ними рухнул еще один барьер?
- Отец не должен быть уязвлен, мы сделаем так, что он сначала примет этот подарок, а уже потом подумает - хорошо оно или нет.
Хуан говорил так уверенно, словно у него на примете уже была подходящая куртизанка.  Впрочем, после этой ночи ему и вправду было море по колено.
- Наверняка найдется подходящая девица, вернее, не девица, - он коротко хохотнул, - а натаскать ее хорошенько - больших трудов не составит. Тебе ведь что главное? Чтобы Джулия осталась с носом. Что важно для меня? Чтобы ты осталась довольна. Что требуется для нашего отца? Молодая женщина с горячей кровью, которая с радостью будет греть ему постель. А что остается Джулии? Джулии остается Лаура. По-моему, все справедливо.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Не забивай себе этим голову, сладкая, - в тон отшутился Хуан; добавлять что-то еще он и не думал, но, внимательно взглянув на сестру, увидел за наносной легкомысленностью тревогу.
Это его тронуло и добавил он уже не то, чтобы заранее оправдываясь, скорее, объясняясь. На мгновение он вновь вернулся в холодный январь и снова ощутил запах крови в спальне Гаттины.
- Возможно, я уже знаю, кто нам подойдет. Я запомнил ее совсем юной, тогда она еще не вступила на этот путь, но для таких, как она, другой дороги просто нет. Со времени нашей последней встречи прошло... не так уж много времени, она не должна потерять своей свежести, зато наверняка приобрела в опыте. Не думаю, что ее будет очень трудно найти. Я не знаю, как она сейчас себя называет - куртизанки редко откликаются на данное при рождении имя, но ее... хм... бывшая покровительница была достаточно известна в этих кругах, значит, и воспитанница не потеряется. А даже если и так... В конце концов, не эта, так другая, мы ничем не ограничены.

Но Лукреция будто еще чего-то ждала и, поддев пальцем ее подбородок, Хуан серьезно добавил:
- Я собираюсь найти подходящую женщину, но не более того. Ты должна доверять мне, сладкая.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!