Через пару дней после событий эпизода И все заверте... Январь 1493 года. Рим
Гаттина - 17 лет
Джованни Борджиа - 18 лет
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » И легкая связь может стать обременительной. Январь 1493 года. Рим
Через пару дней после событий эпизода И все заверте... Январь 1493 года. Рим
Гаттина - 17 лет
Джованни Борджиа - 18 лет
Прошло уже два дня, а Хуан до сих пор мыслями возвращался в ту жаркую ночь. Две женщины, но какими же разными они были! Сын понтифика усмехнулся, вспоминая...
Рондине всегда угадывала его желания и этот раз не стал исключением, но Джованни чувствовал, что сейчас она идет ему навстречу через внутреннее сопротивление, что присутствие в спальне третьей гасит ее огонь. Зато ее подруга отдавала себя полностью, с готовностью и даже восторгом принимая любые его решения. Пожалуй, ему понравился этот контраст и он получал особенное удовольствие, зная, что принуждает одну и увлекает другую.
Он остался у Ласточки на всю ночь и уснул, согреваемый прижатыми к нему женскими телами. Утром, нисколько не смущаясь, он оставил на прикроватном столике заготовленный заранее подарок для Рондине, затем, после короткого размышления снял с пальца золотую печатку и вложил ее в ладонь Гаттине.
- На счастье, - усмехнулся, целомудренно целуя Кошечку в лоб, после чего повернулся к Рондине. - Жди, я приду к тебе завтра.
В некотором роде это можно было бы счесть извинением и, судя по разгладившемуся лицу Ласточки, именно так она это и восприняла...
Холодный январский ветер играючи забирался под плащ и чертыхающийся на каждом шагу всадник мечтал только о том, чтобы оказаться у разожженного камина. Сопровождающие его люди мечтали о том же, но им в лучшем случае предстояла ночь в каком-нибудь трактире. Правда, их это не особо огорчало. Может быть, в большинстве своем кабацкие девки довольно потрепанные и не особо красивые, зато без лишних запросов, да и стоят куда меньше, чем та куртизанка, к которой сейчас направлялся Хуан Борджиа. Во всяком случае, они были рады и паре-другой монет, и для того, чтобы сговориться, не требовалось не то, что покупать, но даже и снимать целый дом. Довольно было и тюфяка в дальней комнате.
Время, проведенное у Рондине, оказалось очень бурным и волнующим, и забрало у Гаттины много сил. Проснувшись рядом с подругой, Гаттина улыбнулась ей и хотела сказать что-то нежное, но под ледяным взглядом Ласточки стушевалась. Бывают совместные приключения, которые сближают навсегда. Кошечка убедилась окончательно, что прошедшая ночь для них с Рондине к таким не относится. "Очень жаль", - подумала про себя Гаттина, потому что для нее в тройственном союзе не было ничего неприятного. Ласточка всегда восхищала ее. В том числе утонченностью, и Кошечка думала, что увидит еще одну ипостась этого качества. Тому, что это будет брезгливость и презрение, она удивилась.
- Я не понимаю тебя, - пожала плечами Кошечка, одеваясь. - По-моему, ты ведешь себя глупо.
Гаттина никогда не была высокого мнения о своем уме, поэтому такое обвинение было для нее редкостью и свидетельствовало о том, что она в высшей степени уверена в том, что поведение недавней подруги объяснить невозможно.
Следующую ночь Кошечка провела в одиночестве. Стефано оказался злопамятным и, как и обещал, не приходил. Очередной день тоже оказался скучным и обычным. Видимо, пока никто не собирался нарушать ее одиночество. Расстроиться Гаттина еще не успела, никаких действий пока предпринимать тоже не стала, просто ленилась. Долго спала днем, а потом бродила по дому в одной рубашке. К вечеру по привычке долго занималась волосами - мыла их и расчесывала, потом подкрасила губы, поменяла рубашку с крашеной шафраном на белоснежную. Подумав, продела цепочку через подаренный Хуаном перстень и надела на шею. Чтобы приманить удачу.
Донесшийся с улицы шум привлек к себе внимание Гаттины, которой теперь было нечего делать. Она открыла ставни и выглянула. Ссорились мальчишки. Она посмотрела за дракой, пока из противоположного окна не высунулась недовольная хозяйка и не прогнала их. Кошечка хотела уже захлопнуть окно, как вдруг на улице показались всадники. Хуана она узнала издалека и не сомневалась, как поступить. Скинув рубашку, она села у окна, и оно стало обрамлением ее портрета, хорошо видного с улицы. Светлые волосы падали на обнаженную грудь, лишь слегка прикрывая ее. Золотая печатка вызывающе блестела на белой коже.
- Мессер Хуан, - звонко крикнула Кошечка, как только всадники приблизились.
Хуан сначала бросил мимолетный взгляд, но затем придержал поводья. Зрелище стоило того, чтобы остановиться: прикрытое лишь распущенными волосами тело, призывный взгляд, в ложбинке меж обнаженных грудей поблескивала печатка... Рондине, конечно, была куртизанкой, но только с ним наедине она вела себя настолько раскованно, с остальными же была едва ли не высокомерна. Сначала Джованни это нравилось, его возбуждала ее мнимая недоступность, но, как оказалось, и в откровенном бесстыдстве есть немало притягательности.
- Кошечка? Ты не простудишься? - крикнул, пугая голубей - вечных попрошаек. - Смотри, твой гость будет недоволен, если ты встретишь его, чихая.
За спиной послышались смешки его сопровождающих и Джованни поднял руку, призывая к молчанию. Он подъехал насколько возможно близко, так, чтобы можно было говорить обычным голосом.
- А может быть ты хотела порадовать меня? - усмехнулся. - Тебе это прекрасно удалось. Твоей подруге вновь придется гасить зажженное тобой пламя, мне же придется пришпорить коня, чтобы не сгореть по дороге.
- А я не жду сегодня гостей, - простодушно пооткровенничала Кошечка, красуясь так, чтобы ее можно было хорошо разглядеть.
Она дразнила Хуана. Если бы знала заранее, что он проедет, наверное, дразнила бы с желанием удержать, с намерением и старанием. Но он появился перед ее глазами внезапно, и все, что она делала, было просто так, по наитию. Ей хотелось так делать, потому что такой она была. И получалось поэтому легко и как будто необязательно.
- В прошлый раз пламя гасила не только моя подруга, мессер Джованни, - с легким кокетством напомнила Гаттина, - да и его с лихвой хватит на всех, кого вам захочется. Зачем рисковать сгореть? Притушите огонь по дороге.
Отредактировано Гаттина (25-08-2017 13:38:45)
- Я помню.
Хуан оценивающе посмотрел на Гаттину. А почему бы и не задержаться? К Рондине он еще успеет, к тому же Ласточке будет полезно немного помучиться неизвестностью. Пора бы ее по носу щелкнуть, чтобы не слишком его задирала.
"Приеду позднее, сговорчивее будет", - успокоив так слабые угрызения совести, Джованни спешился и небрежно бросил поводья кому-то из своих людей.
- Тогда открывай.
Он нисколько не сомневался, что будет принят и принят с радостью. Полностью уверенный в своем праве, он не стал дожидаться, когда Кошечка исчезнет из своей "рамы", и сразу направился к двери.
- Ждите меня здесь, я ненадолго.
А Кошечка и не удивилась. Не потому, что была уверена, что так неотразима, а потому что ей было понятно стремление пойти на поводу у сиюминутного желания. Если уж она сама себе в том не отказывала, то чему удивляться, когда речь идет о мужчине, который может вообще не стеснять себя ничем?
Она не стала тратить время ни на одевание (к чему?), ни на требование к служанке открыть (это не та вторая женщина, которая сейчас могла бы появиться). У дверей Гаттина оказалась ненамного позже того, как с другой стороны к ней подошел Джованни Борджиа, и сразу же распахнула ее.
- И холодно же здесь, - рассмеялась она, появляясь в дверном проеме. - Входите же, мессер.
С вольностью, такой понятной сейчас, Кошечка почти втащила Хуана в свой дом и захлопнула дверь.
- Я бы позвала сюда и Рондине, мессер, но мне показалось, что она была не очень довольна. Простите, - с лукавым раскаянием извинилась она, - но моего огня не хватило, чтобы разжечь ее.
Кошечка, которую было сложно смутить, и впрямь стремилась быть нежной с Ласточкой и сделать все, чтобы женская страсть тогда была направлена не только на единственного мужчину. Но какой бы сдержанной ни была Рондине, и какой бы легкомысленной не была Кошечка, а только невозможно было не заметить, что Ласточка едва сдерживается, чтобы не выразить "подруге" всю свою неприязнь и отвращение.
- И я бы взяла вину за это на себя полностью, если бы не знала, что бывает иначе.
- Вот как? - Хуан, не церемонясь, прижал Гаттину к захлопнутой двери, не заботясь о том, что на спине у куртизанки останется отпечаток от резьбы. - Значит, тебе это было не внове?
Его глаза загорелись - если бы Рондине той ночью была более отзывчивой - не к нему, самому Джованни было грех обижаться на холодность любовницы, а к своей подруге, то, возможно, он не ушел бы и утром.
Он видел, как от влажной промозглости его плаща на плечах у Кошечки выступили мурашки, и хрипло рассмеялся - в этой женщине ему нравилось все, даже это.
Взяв куртизанку за запястье и Джованни прижал ее ладонь к своему бедру.
- Ты обещала, помнишь? - шумно дыша, спросил, а сам уже рвал на себе шнурок на шоссах.
Где-то в глубине дома была спальня Гаттины, но преодолеть и более краткое расстояние ему казалось невозможным.
- У меня очень хорошая память, мессер. Есть то, что я очень хорошо запоминаю.
Одной рукой она ласкала, и так, как она помнила, нравилось Хуану две ночи назад. Другой все-таки изловчилась снять с него плащ.
- Чтобы вам не было мокро, - со смехом сообщила она ему.
Дверь холодила спину, но Кошечка этого не чувствовала.
- Я обещала чуть притушить этот пожар, - она поставила ногу на стоящий рядом высокий сундук. - И, кажется, я уже обещала доказать, что не все такие неженки, как Ласточка.
Ее голова была прижата к двери, и их лица были близко, но не касались друг друга. Кошечка шептала свои обещания, и глаза ее сейчас были черными и как будто умоляющими, а вспухшие губы влажными.
Ее руки ласкали, то в сильном и быстром движении, то вдруг останавливались и как будто баюкали, и ее голая грудь, касающаяся мужского дублета, вздымалась в унисон с его стонами.
Отредактировано Гаттина (25-08-2017 19:08:11)
Хуан запрокинул голову, предоставляя Кошечке полную свободу, но за мгновение до того, как излиться в ее ладони, отстранил куртизанку от себя. Вряд ли Гаттине хватило времени, чтобы удивиться.
- Стой как стоишь, - процедил он сквозь зубы, сдерживая себя и поневоле от того негодуя.
Франческая стояла, открытая взгляду, и даже в довольно темной прихожей было видно, что она не притворялась, не изображала страсть, она была готова.
- Стой и не двигайся, - повторил он и сам удивился, насколько легким было проникновение. Казалось, что здесь ждали только его. Здесь только его и ждали.
Оставляя на ее ягодицах синяки, Джованни впечатывал Гаттину в себя, но возбуждение было слишком сильным и он не стал сдерживаться.
- Позже повторим, - прорычал он обещание и увлек Кошечку за собой прямо на пол.
Повторение было. Прямо на полу перед дверью в ее дом.
А потом старший сын понтифика ушел, и Кошечка провела остаток вечера и всю ночь в одиночестве. Была она неестественно для себя тихой и задумчивой.
На следующий день она снова стала прежней, к вечеру еще больше оживилась и даже похорошела. К окну не подходила, но прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из-за входной двери, и вообще, кажется, старалась далеко от нее не отходить. Когда стало понятно, что никто в этот вечер не придет, поникла и загрустила.
Впрочем, утро, как обычно, вернуло все на круги своя.
Проснулась Кошечка рано (что не было странно, ведь ночью она была одна, никого накануне не принимала, вечера не устраивала) и с особенной тщательностью занялась собой. Днем вышла из дома, чтобы навестить куртизанку Паолу. Та, уже слышавшая, что случилось у Рондине, сгорала от любопытства и желания услышать все из уст Кошечки. Гаттина проявила великодушие, но не раньше, чем заручилась заверением, что Паола ей поможет, даст знать, что Кошечка одна, тем, кого это может заинтересовать. Потом рассказала о вечере у Ласточки. О последующем визите Хуана умолчала, зато не забыла пожаловаться на жизнь: нет, тот вечер ничем не закончился, если не считать золотой печатки. Потеряла подругу, ничего не приобрела... Паола посочувствовала, что вселило уверенность - действительно поможет.
Последствия "помощи" явились в тот же день, к вечеру. Заявился богатый торговец, мессер Джанбаттиста. Они немного поговорили, чинно и прилично. Гаттина позволила ему поцеловать себя перед уходом. Не отказалась от скромного колечка и пригласила на следующий день к ужину. Он многозначительно обещался быть.
Решив, что день, начавшийся рано, на этом и закончился, Кошечка разоблачилась и забралась в постель. Джанбаттиста был не хуже многих, и завтра ей надо было хорошо выглядеть.
- А если кто-нибудь еще придет, вас будить? - спросила служанка.
- Ну только если Джованни Борджиа, - скорее пошутила, чем сказала всерьез Гаттина. - Тогда можешь провести прямо сюда.
Покинув в тот вечер Кошечку, Хуан, как и собирался, отправился к Рондине, но сил на Ласточку осталось не то, что в сравнении с прежними ночами, и под напряженным взглядом любовницы ему не хватило великодушия, чтобы сослаться на обычную усталость. Уходя с облегчением, но не того рода, какого можно ждать после визита к куртизанке, Джованни оставил больше денег, чем обычно, но, кажется, Рондине это не обрадовало. Да, он действительно откупился, но могла же она сделать вид, что этого не заметила?
Следующий вечер Хуан провел в какой-то таверне и смыл вином осадок, оставшийся после посещения любовницы. В конце концов, он купил ей дом, оплачивает ее наряды, так что отказывать себе в удовольствии не намерен, и если он хочет перед приходом к Рондине заходить к ее подруге, значит, так и будет поступать. Рондине же придется или принять его правила, или поискать себе другого покровителя.
Именно в пику любовнице Хуан и решил снова навестить Гаттину, правда, чем ближе был дом Кошечке, тем более прозаичной становилась причина.
На этот раз ставни в доме были наглухо закрыты и сквозь щели не пробивалось и слабого огонька, но это Джованни нисколько не смутило; он несколько раз приложился дверным молотком и нетерпеливо притопывал ногой, ожидая, пока откроют. Дверь осторожно приотворила заспанная служанка, но поняв, кто перед ней, распахнула ее настежь. Шутливое замечание куртизанки она восприняла как приказание, и была намерена выполнить его без промедления, с той лишь разницей, что не повела Джованни Борджиа напрямую к Кошечке.
Дождавшись, чтобы сын понтифика вошел, она задвинула засов и, попросив "Его светлость" немного подождать, побежала в спальню Гаттины. Она торопилась и не оглядывалась назад, когда же остановилась, чтобы постучаться в комнату, оказалась едва не сбита с ног идущим следом за ней гостем - Хуану так понравилась спонтанность недавнего соития, что он не был намерен тратить время на скуку в гостиной.
- Вот... - пролепетала она, стараясь все же опередить сына понтифика.
Хуан отодвинул служанку рукой и, уверенно войдя вовнутрь, направился сразу к постели, где щурилась от света полусонная Гаттина.
Позже Гаттина уверенно рассказывала, что совсем не шутила перед сном со служанкой, что где-то в глубине души знала, что старший сын понтифика обязательно придет, поэтому и выдала такое указание. Это было чистой воды лукавством, хотя в нем и проглядывала правда, пусть и другая.
Кошечке очень хотелось, чтобы он появился. Она уже знала, что лучшего покровителя для нее было бы не придумать. Ореол богатства и власти так волнующе дополнялся тем, что кто-нибудь другой бы назвал сумасбродством, но что находило в ней горячий отклик. С Хуаном сегодня не знаешь, что случится завтра, и уж она бы отнеслась к этому не так, как Рондине.
В тот вечер (что бы ни говорила Гаттина потом) Хуан удивил тем, что появился.
Проснувшись от голосов, Кошечка приподнялась в постели и сначала не могла понять, что происходит. Узнав же, сначала решила, что пришедший - лишь сон, но это заблуждение длилось недолго.
- Вы, наверное, мне снитесь? - лукаво спросила она, стряхивая с себя одеяло и обнажаясь полностью. - Чудесный сон...
Гаттина перевернулась на живот. Можно бы было подумать, что она и впрямь толком не проснулась, если бы Кошечка не изогнулась так, что в самом изгибе чуть приподнятых ягодиц читался призыв.
- Чудесный, - повторила она и повела бедрами.
- Свободна, - обернувшись, бросил Хуан служанке и когда та шустро из спальни, заметил в дверном проеме совсем молоденькую, почти ребенка, девушку. Впрочем, она исчезла так же беззвучно, как до того появилась.
- А вот так больше похоже на явь? - усмехнулся, дернул шнуровку на шоссах и через мгновение шумно выдохнул, проникая.
На этот раз ощущения были иными, за те несколько раз он уже привык, что Гаттина всегда готова, сейчас жевсе было иначе - еще полусонная, она распалялась с каждым движением, и только что узкая, становилась все более податливой.
С каждым ее стоном, с каждым своим хрипом Хуан утверждал свои права и на эту женщину. Легко начавшаяся связь, которую сначала и связью-то нельзя было назвать, и продолжилась беспроблемно, и вбивая себя в тело Гаттины, Хуан даже не понял, а как-то мимолетом осознал, что ему вовсе не хочется уходить.
- Помоги мне снять плащ, - он рухнул сверху, погребая под собой Кошечку, и на самом краю сознания вновь подумал, каким отзывчивым на каждое его движение было смягчившее "падение" женское тело.
С выполнением этой просьбы Гаттина медлила. Очень уж приятно было лежать, чувствуя на себе такую тяжесть. Она и лежала, с блаженством чувствуя, как приятно царапает кожу плотный дорогой шёлк, из которого были сшиты мужские шоссы, тяжелое дыхание Хуана и влажное прикосновение внизу.
Потом Кошечка завозилась и выбралась наружу.
- Ох уж этот плащ, - смеясь, покачала она головой, - вечно он мешает.
Честно говоря, не вечно, а всего лишь второй раз.
Распутав шнурки, Гаттина стянула с Хуана плащ.
- Эй, кто-нибудь там есть? - позвала она.
В комнату пугливо заглянула Элиза.
- Ты? - с кривой усмешкой удивилась Кошечка и протянула ей плащ. - Разложи его и посмотри, не влажный ли он.
Воспитанница исчезла.
- Вам что-нибудь еще мешает? - небрежно спросила Гаттина.
Вообще-то Хуану мешала вся его одежда, но разоблачаться он не торопился. Не слишком приятно потом будет одеваться вновь и выходить на стылый январский ветер. Но Гаттина своими словами напомнила ему кое о чем другом.
- Кое-что мешает, - усмехнулся и неторопливо развязал тесьму на кошеле.
На этот раз он приготовил подарок заранее - скрученная из трех в одну золотая цепочка, подобная той, что не так давно он подарил Ласточке.
"Рондине будет в бешенстве", - с удовольствием подумал он про себя. Разумеется, сам Джованни не собирался ничего рассказывать любовнице, но не сомневался, что слишком долго ей не быть в неведении. Пора бы уже Ласточке понять свое место, а не разыгрывать из себя не пойми что.
- Это тебе, сладкая, - Хуан приподнялся и сам надел на Гаттину тяжелую цепь. - Я хочу, чтобы в следующий раз на тебе была надета только она и ничего больше.
- Какая прекрасная вещь, - Гаттина взяла цепочку.
На несколько мгновений она замерла, вспоминая, где же уже видела такую же, а вспомнив, рассмеялась.
"Вот видишь, Рондине, у нас очень много общего", - послала она мысленное недавней подруге. - "Хотя ты так и не думаешь".
Она правильно поняла ответ Хуана и уже не предлагала ему разоблачится. Уйдет - значит, уйдет. Это не охладило пыла Кошечки, и игривое настроение не изменило ей. Возбуждение, вызванное и усиленное соитием, требовало только одного, и Кошечка, ластясь и ласкаясь, прямо заявляла об этом.
- Лежите, вам надо отдохнуть с дороги, - смеялась она, покрывая поцелуями и ласками то, что жаждала почувствовать внутри своего лона.
Она и не думала ревновать, даже наоборот: то, что Хуан пришел к ней до уже во второй раз, возбуждало ее. А его обещание манило своей туманной неопределенностью.
- Оно приятно холодит кожу, когда горит внутри. Чувствуете, как горячо? - по ее бедрам и прямой, как струна, спине прошла дрожь от проникновения.
Она двигалась, все быстрее и быстрее, в такт все нарастающему возбуждению, к самому его пику, и цепочка, вторящая этому движению, била ее по груди, по темным и тугим соскам.
Позже, лениво перебирая пряди Гаттины, Хуан думал, что на самом деле ему вовсе не хочется никуда уходить. Может, и не стоит пытаться сочетать двух женщин в одну ночь, раз уж их постели разделяет пусть недолгая, но дорога.
"Была бы Рондине другой..." - сожаление оказалось настолько сильным, что впору было рассердиться. Что бы и произошло, если бы у сына понтифика остались силы на гнев.
Он ненадолго вздремнул, затем с явной неохотой поднялся.
- Помни, чтобы в следующий раз ничего, кроме цепи, - прощаясь, он сжал обнаженную грудь и коротко рассмеялся. - Ты ненасытная, да? Не будь жадиной, оставь немного и своей подруге.
С Гаттиной было просто, с ней Джованни держался не так, как с Рондине. Ласточка внушала ему странное чувство, она будто не давала ему забыть, что именно с ней он в первый раз познал плотские радости. И хотя в постель к Хуану попадали самые разные женщины - от невинных дев до умелых вдов, ни с кем у него не возникало ощущение, что каждый его жест оценивают. А вот с Рондине оно появлялось частенько, но все же он был по-своему к ней привязан и до сих пор у него ни разу не появлялась мысль о том, что пора ее бросить.
... Ласточка ему обрадовалась, но в каждом ее движении сквозил вопрос и, пожалуй, даже ответ. Ну почему она не может просто сделать вид? Куртизанка, а ведет себя, словно ей чем-то обязаны. Простую обиду и ревность Хуан не принимал в расчет. Сам - редкий собственник, он не желал понимать, что подобные чувства могут быть и других. Ласточка получала дорогие подарки, он, не скупясь, давал ей деньги, так чего еще желать подобной ей?
- Мне нужно на несколько дней уехать, - вспомнил он перед уходом, в самый последний момент, и про себя чертыхнулся, опять заметив в глазах любовницы упрек; с этим нужно было что-то делать. - Вот, возьми, купи себе новое платье.
Деньги сверх и без того щедрой оплаты. Вот спрашивается, что еще нужно этой женщине?
На следующий день Гаттина выглядела, как и хотела, чудесно, но не потому, что выспалась, а потому что ей помешали вечером спать.
Хуан сказал ей, как встретить его в следующий раз.
Значит, этот раз обязательно будет. Кошечке казалось, что сказанное так обещание всегда выполняют. Но вот только когда?
На всякий случай она весь день проходила в одной рубашке, для чего служанке было велено особенно жарко топить в гостиной и спальне. Но вечер близился, а старшего сына понтифика не было. Зато близился поздний час, когда обещал быть Джанбаттиста. И, вздохнув, Кошечка все-таки принялась одеваться.
Гостя она встретила хорошим ужином, отличным вином и лаской. Но это было то радушие, которое еще держит на расстоянии. Игривая и легкомысленная, Гаттина в этот вечер про себя молилась, чтобы будущий покровитель позволил ей еще день удержать его на расстоянии, и впервые в жизни вела игру, которую всегда считала не своей. Джанбаттиста, видимо, оценил ее, а может, решил проявить деликатность или ему показалось, что отсрочить близость еще на день - интересная идея, но только не настаивал.
На следующий день пришла новость, что мессер Джанбаттиста болен, что стало причиной эгоистической радости у Кошечки. В этот день она ходила уже обнаженной, кожу приятно холодила цепь. Она была уверена в предстоящем вечере, ждала Хуана, и когда часы на церкви неподалеку пробили полночь, почувствовала себя очень странно.
"Он не придет", - сказала она себе.
Это ее расстроило. К утру настроение у Кошечки было уже не таким радужным. Она телом скучала по любви, после дня предвкушения сильнее чувствовала неудовлетворенность, и это внушало плохие предчувствия и плохое настроение. Теперь Гаттина была уверена, что Хуан не придет уже никогда.
К обеду пришло письмо от мессера Джанбаттисты. Он уверял, что хоть и поздно, но будет.
Кошечка позволила себе недолго погрустить, а потом стала готовиться к вечеру.
Торговец производил впечатление человека щедрого. Возможно, под его сдержанностью таится пылкость. Природное жизнелюбие и оптимизм делали свое дело. Кошечка повеселела и, с надеждой взглянув в будущее, с утроенным старанием занялась своими волосами.
Охота, на которую Хуан и собирался, не задалась, потому он не стал задерживаться свыше необходимого. Едва сменив дорожный наряд, он приказал седлать свежего коня и хотя до вечера было еще далеко, через лавку ювелира отправился проторенной дорогой.
Все мысли, что лучше бы выбирать на ночь "одну из", легко были выкинуты им из головы, он с одинаковым нетерпением ждал встречи с обеими, сожалея лишь о том, что из-за глупого каприза Рондине никак не получается повторить ту первую ночь. Тогда контраст между женщинами был особенно заметен и откровенное бесстыдство одной и вынужденная мягкость другой были сродни пикантному перцу.
Подъезжая к дому Гаттины Хуан в задумчивости придержал коня - не будет ли интереснее сегодня изменить начинающейся традиции и сначала отправиться к Рондине, но потом решил ничего не менять. Главным образом потому, что предполагал, что покинуть Ласточку будет несколько сложнее, чем ее более легкую в отношениях недавнюю подругу.
Оставив коня на попечении одного из сопровождающих, Джованни постучал в дверь и в ожидании подумал, что крайне неудобно не иметь собственного ключа. Он кивнул чем-то обеспокоенной служанке и, отмахнувшись от ее попыток его удержать, направился напрямую в комнату Гаттины.
- Привет, сладкая, - усмехнулся с порога и нарочито нахмурился. - Не слишком-то ты послушная. Я же сказал тебе, чтобы ты встречала меня в одной цепочке.
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » И легкая связь может стать обременительной. Январь 1493 года. Рим