Мария смеялась так, как ей давно уже не удавалось: от всего сердца, весело и свободно. Раньше бы она решила, что их дневным встречам с Хуаном не хватает благопристойности и серьезности, но градус позволенного легкомыслия повышался медленно, так что Мария и сама не заметила, как и когда в их беседы оно проникло, а поняв случившееся, совершенно не рассердилась. Оно стало частью ее жизни, такой же неотъемлемой, как и долгая молитва на сон. Хуан остался таким, каким был, и она осталась прежней, но теперь это не мешало, даже наоборот.
Для Бога остались вечера, которые Мария посвящала беседам с духовником, чтению Библии или молитвам.
Ночи она проводила одна. Иногда мелькала шальная мысль шепнуть, намекнуть или даже попросить Хуана прийти к ней вечером или ночью. Может быть, тогда произойдет еще одно чудо, ведь столько всего переменилось? Но Мария изгоняла эту мысль, стойко охраняя свой покой. В глубине души, не признаваясь в том себе, она понимала, что ее не трогает, как, когда и где ее муж проводит ночи, пока она хотя бы одну из них не разделит с ним. Так что Мария вовремя вспоминала о том, что беременна, что ее долг доносить и родить второго ребенка герцогу Гандии, и поэтому легкомыслию надо видеть предел.
- Ты хочешь спать и молчишь об этом, - с шутливой строгостью сказала Мария, увидев, как Хуан едва подавил зевок. - Здесь надо было установить две лежанки. Одной для троих тесновато, но третий пока слишком мал, чтобы второй довольствовался подушками на полу.
Она повернулась на бок и подвинулась. Все это вышло так легко, почти неосознанно, что она поняла, что невидимая граница, которой они вдвоем всегда держались, сейчас будет нарушена, только когда уже все было сказано.

Подпись автора

Печальная герцогиня
Как болеют разочарованием

"Если бы можно было так лежать долго-долго", - думала Мария.
Она чувствовала нежные прикосновения, и они приятно убаюкивали. Их можно было не бояться и совсем не надо было избегать. Хуан мог быть по-настоящему нежным. Удивительно это было или нет? Может быть, и нет, но теперь ведь он был нежным именно с ней. Но вот из легких, полусонных, ласки стали все более настойчивыми, это были подступы к другому, чего Мария боялась. Не так, как раньше, когда она боялась Хуана, его грубости и равнодушия, которых не могла скрыть короткая, обязательная страсть. Теперь Мария опасалась близости, от которой он станет ей слишком небезразличен. Боялась не близости, а сближения.
"Но не могу же я бегать от него все время", - подумала она про себя. - "Может быть, просто пришло время".
Его прямой вопрос был уже знаком того, что время молчаливого избегания закончилось.
Теперь ей придется выбирать между тем, чтобы решиться на большее, и тем, чтобы уничтожить все, что было создано ими за последние дни.
- И я опять увижу нового Хуана Борджиа? - нежно пробормотала Мария, подаваясь навстречу откровенному движению. - Поцелуй меня сейчас, и я тебе отвечу.
"Если я почувствую сейчас хотя бы тень того, что было раньше..."

Подпись автора

Печальная герцогиня
Как болеют разочарованием

Предложение Марии было похоже на бегство и если бы не вполне определенное физическое неудобство от неурочного визита, Хуан совсем бы развеселился.
- Дон Мануэль, если вас не смущают пчелы, то можем переговорить и здесь.
Помня об Италии, герцог изо всех сил старался держаться почтительно, но не очень-то ему это удавалось, слишком забавным показалось смущение идальго.

- Прошу вас, - он посторонился, пропуская Гонсалеса вовнутрь, неторопливо поправил сбившиеся на скамье подушки - не без умысла, а не потому что резал глаз беспорядок, и повернулся к Марии. - Комнаты могут и подождать, а вот подкрепиться с дороги - не помешает, - произнес и самым невинным видом заметил. - Я бы, кстати, тоже не отказался чего-нибудь перекусить. Тебе бы и самой не помешало.
Намек был - прозрачнее не бывает, но Хуан никогда и не отличался особой тонкостью. Играя роль радушного хозяина, в душе он ликовал - если бы даже подгадывать, более удачно бы не получилось. Надежнее доказательства, что между герцогами Гандии царит полная гармония - сложно придумать.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Хуан предложил гостю кресло, а сам уселся напротив. Лукреция никогда не пренебрегала мелочами, когда писала о том, что творилось в Градаре, и тем самым оказала брату небольшую услугу. Жаль, конечно, что знанием нельзя воспользоваться в полной мере, чтобы, не дай Бог, не оскорбить идальго - плакала тогда вся поездка - но грех удержаться от прозрачного намека. Только чуть позже, когда все будет решено.

- Дон Мануэль, таково не только мое желание, но и желание моей жены, что немаловажно для меня, - отмахнувшись от пчелы, заметил герцог и про себя усмехнулся - никогда он еще не радовался тому, что его застали врасплох. Внезапный визит испанца пришелся на самый удачный из моментов.

- Не буду скрывать, мысль о поездке мне кажется очень привлекательной и причин для того предостаточно. Главных же из них - две: я увижу родных и при этом лучше многих других смогу отстоять интересы Испании, так как это отвечает и моим интересам. Вы - человек неглупый и понимаете, о чем я говорю. Мой сын будет следующим герцогом Гандии и, любя Италию, я о том не забываю.
Как ни странно, но сейчас Хуан не кривил душой. На самом деле, он грустил по Риму и если бы мог выбирать, не задумывался бы, где ему быть. Но так уж случилось, что все его будущее связано с Испанией. По воле понтифика случилось.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

По лицу Хуана пробежала мимолетная тень.
- Не считайте меня глупее, чем я есть, - заносчиво ответил он. - Я прекрасно отдаю отчет в том, что дипломатическая миссия вечной не бывает. Как и не должна она быть провальной.
Бог ты мой, как же хотелось высказать все, что он думает о Гонсалесе, но достаточно уже одного раза, когда невоздержанность привела к тому, что в Градару поехал Альфонсо Энрикес, а не герцог Гандии.
Хуан ухмыльнулся - есть кое-что, что точно не понравится испанцу, но он не сможет подать вида, насколько задет, значит, подначка останется безнаказанной.
- В некотором роде, дон Мануэль, мы сейчас действуем исходя из общих интересах. Если мне не изменяет память, есть одна весьма веская причина, по которой вы совсем не стремитесь в Италию, - и с самым невинным видом добавил. - Насколько я слышал, очень красивая причина.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Мимолетная гримаса на лице Гонсалеса, заметная лишь потому, что ее ждали, стала достаточным вознаграждением, и потому сын понтифика не стал дальше развивать тему. Достаточно уже того, что они поняли друг друга и, чтобы не говорил испанец, действуют каждый исходя из своей выгоды. Герцог Гандии ничем не будет обязан дону Мануэлю.

- Поручение действительно деликатное, - хмыкнул в ответ, - и не самое простое.
Не из внезапной тяги к прекрасному, а чтобы выиграть время, Хуан отодвинул полог палатки и сорвал наполовину распустившийся бутон шиповника, чем очень раздосадовал примеривающегося к нему шмеля. С тщанием обрывая лепесток за лепестком, таким, словно надеялся найти внутри самый правильный ответ, Джованни некоторое время молчал.
Было о чем призадуматься. В некотором роде ему предлагалось выступать не со стороны Рима, а со стороны Толедо. Впрочем... а ведь возможен и компромисс. Он постарается выполнить поручение, только не будет темнить перед понтификом. В конце концов, защита Его святейшеству не помешает, только бы король Фердинанд не слишком переусердствовал.
Но и в этом случае на испанские отряды найдется управа.

- Думается мне, что вы считаете, что первое важнее второго, - приняв решение, с усмешкой отозвался Хуан, - но одно не отменяет другого. Я не могу вам пообещать, что все пройдет гладко, но могу заверить, что сделаю все для этого возможного, - и коротко рассмеялся. - В конце концов, это и в моих интересах.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!