Дом графини Ваноццы деи Катанеи, вторая половина дня
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Si vis pacem, para bellum » Когда внимательность сродни оскорблению. 26.01.1495. Рим.
Дом графини Ваноццы деи Катанеи, вторая половина дня
Филипп де Бресс милостиво получил разрешение понтифика на то, чтобы самому отдать украшение графине деи Каттанеи. По иронии судьбы, а может, к ней приложил руку и человек, оказалось, что Ваноцца деи Каттанеи находится не в замке, а в своем доме, визит в который де Бресс решил отложить, потому что его ждал с докладом король. Потом был долгий и сложный разговор с его высочеством, после которого де Бресс не жаждал разговаривать с кем-либо вообще.
Поэтому так и случилось, что злосчастный металлический Бык, подвешенный на обычном кожаном шнурке, провел в руках будущего герцога еще целый день. И лишь на следующий предпринял еще одно путешествие. Временный владелец рассчитывал, что последнее.
К матери детей понтифика Филипп прибыл в виде далеко не таком торжественном. Обошлось без соболей и многослойных дублетов, и обут он был в мягкие сапоги придворного, а не подбитые каблуками сапоги солдата. И только увесистый герб по-прежнему красовался на его груди. Кому-то положен бык, а кому-то - крест, и Филиппу было очевидно, что именно должно вызывать больше уважения и благоговения.
Пока слуга стучал молотком в массивные двери, Филипп оценивающе оглядывал фасад дома. Не надо было быть слишком прозорливым, чтобы понять, что принадлежит он человеку богатому и влиятельному. У этих мародеров губа была не дура. Малым не ограничились. Вздернуть бы их второй раз, вместо того, чтобы самому тут отдуваться.
Вторые сутки Ваноцца деи Каттанеи не могла уснуть. Если ей и удавалось ненадолго провалиться в дремотный омут, то лишь для того, чтобы вновь и вновь безуспешно пытаться разомкнуть не по-родственному крепкие объятья Хуана и Лукреции.
Только в юности бессонная ночь придает волнующую томность женским чертам, с годами за подобную роскошь приходится расплачиваться, не скупясь - вдруг проявившейся морщинкой, тусклым взглядом, усталой походкой. Зеркало безжалостно отражало посеревшее лицо графини, она сидела, глядя в пустоту, и беззвучно оплакивала и свою горькую осведомленность, и счастливое неведение Родриго, и преступную близость их детей. Слугам строго настрого было приказано без крайней необходимости не появляться в покоях своих госпожи и только верная Симона осмеливалась тихонько прошмыгнуть вовнутрь и, так же тихонько вздохнув, быстро выйти из комнаты. Прежде ее хозяйка не жаловалась на головную боль, но после той ночи часто выпивала на ночь успокоительный отвар. Все эти франки проклятые, чтоб их черти взяли, после них одни беды.
Служанка, шаркая, спустилась вниз. На вопросительный взгляд выглянувшей на ее шаги кухарки отрицательно покачала головой - Ее светлость по-прежнему отказывается есть, совсем измучилась сердешная, даже ставни не позволила открыть, так и сидит с утра в полутьме и одиночестве.
Стук дверного молотка в тишине дома прозвучал особенно громко. После разгрома Симона никогда сама не открывала дверь, вот и теперь отодвинула засов только после того, как за спиной ее оказались трое рослых специально для защиты нанятых слуг.
Франк! Пусть не такой, как те, что растащили все ценное. Этот холеный, ухоженный и держится по-другому, глазами по сторонам не рыскает, но старая служанка уже заранее ненавидела его за то, что осмелился войти. Не пустить бы на порог, но куда старой служанке тягаться с аристократом? Хозяином вошел, вроде как попросил, а на самом-то деле приказал проводить в его к Ее светлости.
Пока оправившаяся от горячки Беттина занималась незваным гостем, Симона, бормоча себе под нос и причитая, что хорошо еще, что с утра причесала и одела госпожу, поднялась к Ваноцце. Она не сомневалась, что хозяйка укажет визитеру на дверь и уже предвкушала, как с притворным сочувствием посетует - занедужила Ее светлость-то, но с удивлением и тайной радостью увидела, как гневно загорелись глаза госпожи, на щеках заалел румянец негодования, губы скривились в высокомерной усмешке.
- Чтобы духу его не было! Хотя, погоди, передай, что занята я пока. Раз пришел без приглашения, значит, временем располагает. Стол накройте, но особо не усердствуйте, с недавних пор франки здесь - нежеланные гости. Я скоро спущусь.
Пусть подождет. Никто и никогда не увидит графиню деи Каттанеи в неподобающем для нее виде.
Де Бресс только чуть сморщился, когда ему сказали, что графиня просит его подождать. Молча прошел вслед за служанкой в комнату, которую она указала, и сел в предложенное кресло. Недалеко от него на сундуке устроился его сын, Филибер. В то время как Филипп оглядывал комнату со сложно скрываемым неудовольствием - виданное ли дело, он, сын, брат и дядя герцогов Савойских, дядя его высочества короля Франции и его наместник, вынужден ждать, пока изволит спустится самая известная куртизанка Рима - его сын смотрел на все совершенно с другим чувством, то есть с любопытством и интересом. Филиберу хотелось посмотреть на первую в истории женщину, детей которой понтифик признал, не скрываясь за стыдливым словом "племянники". Филипп же про себя ругал даму далеко не обычными в громкой речи словами, уверенный, что порок все-таки подразделяется на допустимый и совсем нет, и эта женщина явно свидетельствует о том, как часто сильные мира сего переступают границу, предаваясь второму.
Бык неприятно чувствовался даже через ткань дублета. Сдать бы его уже с рук на руки, прости Господи грехи тем, кто виноват лишь в том, что позарился не на те двери.
Немного помады на щеки, капелька парфюмированной воды на запястья, строго убранные волосы - теперь муранское стекло отражало уверенную в себе женщину, в возрасте, но такую, которую уже никто не смог бы назвать старухой.
Против ожидании в комнате был еще один человек - совсем еще юный и чем-то неуловимо похожий на сидящего напротив входа дородного мужчину. По возрасту скорее сын, чем брат. Тот, что постарше выглядел недовольным, но это было заметно лишь внимательному и ожидающему этого глазу, в то время как спутник выдавал свою молодость восторженным взглядом, никак не вязавшимся с важным выражением лица.
- Прошу прощения, что заставила себя ждать, я сегодня никого не ждала, - с холодной любезностью произнесла графиня.
Взвесив и дав оценку обоим визитерам, она обращалась исключительно к Филиппу.
- Чему обязана, господа? - безукоризненно вежливо по сути, но без малейшей попытки проявить интерес. - Что вас в мой дом? - все-таки улыбнулась она, но от улыбки выражение лица графини теплее не стало.
При появлении хозяйки Филипп де Бресс поднялся с кресла и назвал себя и сына, не упустив ничего, чтобы Ваноцца деи Каттанеи оценила, кто пришел к ней, чтобы загладить дерзость французских солдат. Судя по всему, женщина цену себе знала и держалась с достоинством королевы, что вызывало одновременно определенное уважение и понятное же неудовольствие с неодобрением. Впрочем, с этим приходилось как-то считаться.
- Мадам, я здесь, чтобы отдать вам вещь, которая, должно быть, очень дорога вам. Его святейшество согласились, что вернуть ее должен тот, кто был невольным виновником события, которое огорчило и расстроило вас, - чтобы у Ваноццы не осталось сомнений, Филипп решил упомянуть понтифика. - Не досмотрели и не уследили, каюсь.
Для раскаяния савоец выглядел слишком сухо и даже гордо. Он ни на минуту не забывал о пропасти между собой и этой женщиной. Одно короткое движение, и в его ладони появился бык, которого он протянул Ваноцце.
Когда-то бык будил в душе Ваноццы теплые чувства, сейчас же он стал живым напоминанием минувшего кошмара. На комнату будто спустилась мгла и графиня на миг почувствовала тошнотворный кислый запах. Она стояла и молча смотрела на де Бресса. Ей вдруг показалось, что она больше не сможет дотронуться до кулона, его касались чужие руки и бог знает, за чьей только пазухой он не прятался. Но дар Родриго не заслужил такого пренебрежения. Бык был подарен с любовью, а любовь невозможно осквернить.
- Спасибо, - кулон исчез в плотно сжатом кулаке Ваноццы.
Благодарности в ее голосе было не больше, чем раскаяния в словах наместника. Они стояли друг напротив друга и больше напоминали противников, чем хозяйку и гостя. Суетящаяся возле стола Беттина и та более благожелательно смотрела на младшего де Бресса.
- Прошу вас, присаживайтесь, - графиня улыбнулась с прежней прохладцей, но на этот раз гораздо любезнее.
Если понтифик знает об этом визите, значит, и ей не след нос воротить.
- Я прекрасно понимаю, что невозможно проследить за каждым солдатом, месье де Бресс. Ваши извинения приняты.
Беттина разлила по бокалам вино и нерешительно остановилась неподалеку. Эти франки были совсем другие, ей было любопытно и она надеялась, что графиня не прикажет ей выйти из комнаты.
- Я благодарю вас за великодушное понимание, мадам. За каждым солдатом проследить и правда нет решительно никакой возможности.
"Да никто и не следит за ними", - мог бы прибавить де Бресс про себя. Франки знатно погуляли в вечном городе, и то, что у них была такая возможность, несколько сбавило их разочарование от того, что у его высочества были сложности с деньгами и способностью своевременно платить своей верной армии. Попытка обойтись вовсе без грабежей была бы фатальной. Эти двое всего лишь совершили ошибку. Если бы они постучались в дом левее или правее, то до сих пор топтали бы землю, да еще и были бы богаче, чем до прихода в Рим.
- Уверен, вам будет приятно узнать, мадам, что виновники наказаны по всей строгости, и им никогда уже не удастся никого ограбить. Или поступить еще как-нибудь непочтительно.
Де Бресс снова поклонился и кашлянул, бросая многозначительный взгляд на сына, который продолжал с неподобающим любопытством взирать на Ваноццу.
- Как я поняла, в дом их впустили ваши слуги. Они понесли достаточно суровое наказание за такую беспечность?
- Те, кто виновен, наказаны.
Симоне никто не сказал и слова упрека. В том, что именно она открыла дверь мародерам, была толика случайности, а вот оставившие дом без охраны Урбино и Карлито получили сполна. Первый залечивал спину от кнута где-нибудь в сточной канаве, второй же в скором времени пойдет под венец с Бенедеттой. Было пока не понятно, нужна ли спешка, поэтому для конюха наказание оказалось отложенным. То ли легко отделался, то ли всю жизнь чужую кровь нянчить.
Оба собеседника являли собой образчик дипломатического общения. Графине больше всего хотелось указать на дверь и она подозревала, что де Бресс также с удовольствием покинул бы ее дом. Но необходимые церемонии должны были быть соблюдены, поэтому и римлянка и франк продолжали никому из них ненужную беседу.
- Даже если бы с каждым мародером поступали по всей строгости, их не стало бы меньше. Или немногим меньше - кивнула Ваноцца и многозначительно улыбнулась. Мы-то уж с вами знаем, что в Риме франки вволю натешились.
Куда теплее она улыбнулась сыну де Бресса. Тот проявлял хоть какие-то человеческие чувства, ведь любопытство ничуть не хуже плохо скрываемого неудовольствия.
- Боюсь, что да, - улыбнулся в бороду де Бресс, посчитавший, что этой реплики на тему мародерства достаточно.
Про себя он еще подумал, что боязнь наказаний и трусость - не то качество, которое подобает тем, кто составляет любую армию. В противном случае места не было бы не только мародерству, но и обычной смелости.
- Мадонна, скоро вы будете в полной безопасности, ведь франки через какие-нибудь три дня оставляют Рим.
Неожиданно звонкий и даже взволнованный голос принадлежал не наместнику короля, но его сыну. Юный Филибер, до этого всего лишь прислушивающийся к разговору, наконец, не смог сдержать своего порыва. В глубине души он не мог согласиться с отцом, который разговаривал с графиней подчеркнуто свысока, чего она, по мнению юного савойца, совершенно не заслуживала. Напротив, он был восхищен ее умением держать себя, которое наверняка не раз сталкивалось с неподобающим поведением собеседника, которое сейчас вовсю являл Филипп де Бресс.
- Да, представьте себе, они уходят. Сразу после того, как пройдет день инвеституры и его святейшество возложит корону на голову его высочества.
Скоро эта новость станет всем известной, но приятной от того она быть не перестанет. Вчерашние пекари и свинопасы, несильно от них отличающееся мелкопоместное дворянство - настоящая саранча, наводнившая улицы города, дурно пахнущие, с гнилыми зубами, но мнящие себя хозяевами. За всеми не уследишь, но так следили бы хоть за кем-нибудь! Или жалованье этой солдатне должны платить из своих кошельков жители Рима?
Ваноцца с живостью повернулась к Филиберу и поощрительно ему улыбнулась - более внимательной слушательницы и быть не могло. Она будто невзначай бросила взгляд на де Бреса. Вряд ли этот надменный франк был в восторге от такой непосредственности сына.
Так значит, Его святейшество пожертвовал Неаполем ради Рима. Это мудрое решение, но графиня хорошо знала своего бывшего любовника - он мог пойти на уступки, но не выносил, когда его к тому принуждали. На стороне Карла VIII - мощь армии, но Родриго Борджиа никогда бы не стал Александром VI, если бы пасовал перед силой.
- Я не слышала об этом, - она переборола первый порыв скрыть свое неведение. - С моей стороны было бы невежливым сказать, что я рада, но было бы крайне неуважительно по отношению к вашему уму изображать печаль.
Улыбка, адресованная Филиберу, была почти извиняющейся. На долю же его отца пришелся лишь холодно-вежливый кивок.
- С моей стороны ровно то же самое, мадам, - холодно улыбнулся в ответ де Бресс, снисходительно поглядывая на сына.
Филибер был еще молод, даже мал, и не привык к тому, что в разговоре между двумя совсем не обязательно должно стремиться к приятному взаимопониманию. Очень часто отстраненная холодность не просто неизбежна, но и всячески желательна. По наивности мальчик стремится сгладить углы, он же, Филипп де Бресс, хотел бы, чтобы графиня деи Каттанеи и на самое короткое время не забыла, какая пропасть разделяет ее с савойцем, насколько вынужденны его действия и как сильно он бы желал их избежать. У Филибера неплохо получается вызывать симпатию, но стоит преподать ему урок другого действия.
- Я как раз могу с чистым сердцем сказать, что рад тому, что наша армия покидает Рим, ибо не он был ее целью. Дело закончилось ко всеобщему удовольствию. Каждый получил свое и не потерял своего. Как и мы сейчас с вами, мадам, - де Бресс коротко поклонился. - Мое пребывание в вашем доме тоже не должно быть слишком долгим.
Де Бресс мог бы быть спокоен, графиня и не думала считать его ровней, правда, место савойца в этой иерархии существенно отличалось от того, которое по его мнению он должен был занимать. Высокомерие собеседника было едва ли не вызывающим и если бы не толика симпатии к его сыну, Ваноцца не была бы и вполовину так вежлива.
- Потерять что-то можно только если есть что терять, - она вроде бы и согласилась с последней фразой собеседника, но вложила при этом в свои слова особый смысл.
Если бы не присутствие Филибера, она бы непременно уточнила, что именно, но не сомневалась, что де Бресс сумеет закончить фразу и без ее помощи.
- Благодарю вас, что несмотря на свою несомненную занятость вы смогли найти время и лично доставить мне мои драгоценности, - графиня церемонно кивнула Филиппу и тепло - младшему де Брессу.
Уже потом, когда визитеры были далеко от ее дома, она подумала, что нужно взять на заметку подобную тактику. Два человека - один плохой, второй - хороший. На этом контрасте можно многого добиться. Разве ее невольная симпатия к юному Филиберу тому не доказательство? Надо будет запомнить.
- Не стоит благодарностей, мадам, - с усмешкой поклонился напоследок савоец. - Я опасался, что с ними по дороге случится еще что-нибудь. Теперь я спокоен: они в ваших руках, и за дальнейшую их судьбу я уже не в ответе.
Уже сидя в паланкине де Бресс вытер пот со лба и грязно выругался. Ему приходилось исполнять разные поручения его высочества, но сегодняшнее было одним из самых неприятных. Хранитель драгоценностей папской конкубины - каково, а? И она еще что-то там пыталась язвить о тех, кому нечего терять. Только что Безземельным в лицо не назвала. Постоянно помнящий о том, чего оказался лишен и чего так и не смог добиться, де Бресс в подобных ситуациях, несовместимых, по его уверенности, с его настоящим положением, не мог оставаться равнодушным. Уязвленность и неприязнь - слишком сильные, чтобы от них просто отмахиваться.
- Чего ради ты пытался быть слишком любезным, хотел бы я знать? - он хмуро посмотрел на старшего отпрыска.
- Но отец, мне показалось, что мадонна Ваноцца не заслуживает такого отношения. Особенно после того, что ей пришлось пережить.
- Что положено, то и пережила. Разделила судьбу своих подопечных куртизанок, - сварливо прервал Филибера де Бресс.
Дальше он еще долго выговаривал сыну, уже больше срывая плохое настроение, чем и впрямь злясь. Тот молчаливо соглашался, терпеливо дожидаясь окончания отповеди.
Эпизод завершен
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Si vis pacem, para bellum » Когда внимательность сродни оскорблению. 26.01.1495. Рим.