Тишину ночных улиц нарушали только стрекот цикад да приглушенный смех из-за чьих-то неплотно закрытых ставень.

- Никто не подозревает? Ты уверен? Какого ж дьявола в полнолуние-то решили? Хорошо еще, что небо тучами обложено. Неужели нельзя было несколько дней обождать? – донеслось из темноты. Сиплый голос, и без того тихий, был еле слышен.
- Не поминай нечистого, без тебя появится, - испуганно отозвался второй и, уговаривая самого себя, произнес. – Говорю тебе, все гладко прошло, никто и не заметил.
- Сон дурной мне вчера приснился, - упрямо произнес сиплый. – Переждать бы надо. Я тут свечку богу поставил, так копоть - что сажа. Не к добру это, ох, не к добру.
- Да не каркай ты! – чуть громче ответил другой, он слегка шепелявил, от того сказанное им звучало немного комично. – Ты-то чем рискуешь? А я место хорошее потерять могу.
– Твое дело – маленькое, тебя, если кто и увидит, ничего не сделает, подумают, что по хозяйству, а вот мне-то бока намнут, - буркнул первый из собеседников. – Дверь-то, надеюсь, смазал?
- В этом уж не сомневайся. Так смотри, я сейчас пойду, покручусь там, вроде как не спится, а ты выжди время, не торопись. Чтобы точно никого не было. Ну а если что не по-нашему пойдет - я таз уроню, отвлеку внимание. Так я пошел?
- Погоди, таз – это хорошо, да только стоит ли из-за одного полуночника всех будить? Если совсем плохо будет, брось-ка лучше в огонь вот это, - он развернул тряпицу, в которую было что-то завернуто, - толку побольше будет. После того пожара наверняка все пуганные.

Дурно пахнущий сверток поменял хозяина.
- Ну, с богом! - одна из теней, как и положено тени, бесшумно отделилась от каменной кладки...

Угольно-черный кот, до того деловито метящий территорию, на которую и без того давно уже не решался ступить ни один его соперник, повел рваным ухом и метнулся в сторону. От одного из них пахло знакомо, он часто выбрасывал рыбьи головы, а вот второй… Кошачье чутье безошибочно подсказывало, что намечается заварушка, а связываться с людьми – это тебе не окрестным котам бока драть.

Тот, кто действует исподтишка, не склонен к самопожертвованию. Кухонный служка тихо заскулил, он и не пытался отпираться и сейчас думал лишь об одном - как бы спасти свою жизнь. Будь он поумнее, понял бы, что нет ничего странного в его возвращении в столь поздний час домой, но когда на его горле так недвусмысленно сжались чьи-то пальцы, разве сразу сообразишь? Он приоткрыл правый глаз - при внезапном нападении от страха поганец зажмурился - и попытался в темноте разглядеть нападавшего.
- Сер Джерардо, - проблеял, не зная, радоваться или пугаться. Понемногу наглость, исчезнувшая было от страха, вернулась. - Это ж я, Пеппе! А вы меня за грабителя приняли?
Как некстати появились в голосе заискивающие нотки, но куда ж от них деться, если, казалось, еще немного, и Дамиани сломает ему кадык.

- Темно тут, перепутали, - все еще надеясь, что произошло недоразумение, слуга заерзал. При падении он больно ушиб бедро, но это была самая малая из напастей. Дамиани и не думал разжимать рук, и это настраивало слугу на весьма грустные размышления о своем будущем.

От ужаса у прижатого к холодному полу парня засосало под ложечкой. У страха глаза велики, и даже если бы Джерардо смотрел сейчас с ласковой улыбкой, слуга бы принял ее за волчий оскал. К тому же... к тому же тот совсем не улыбался.
Поняв, что испытывает зерно меж жерновов, он все-таки не колебался, чью сторону сейчас принять: наниматели его далеко, а вот руки охранника, ох, как близко к горлу! Парень дернулся и дурно пахнущий сверток выпал из-за пазухи. Очень кстати. За возней не было слышно, как тихо отворилась дверь - не пожалел дегтя, от души смазал, спасибо тебе, Господи! - и в проеме показалась голова подельника.
- Я все скажу, - заскулил, показывая, что готов продать даже родную мать. Только бы не смотреть за спину Дамиани, только бы не привлечь его внимания.
Он еще сильнее завертелся, зашебуршился и, скосив глаза, с радостью увидел, что вот-вот на голову его мучителя опустится тяжелое полено.

Пеппе, тяжело дыша, схватился руками за горло, захрипел, всем своим видом показывая, как пострадал, а сам меж тем думал, что неплохо бы долю его увеличить. В судьбе охранника он не сомневался, о сиплом подельнике дурная слава ходила. Да и то, что до своих лет дожил почти невредимым - слухи ходили, что он сипел из-за того, что по молодости едва не придушили его - говорило о многом. Так что кухонному служке можно и отдышаться, и о выгоде своей подумать. Зря вот только глаза он закрыл; думал - для убедительности, а получилось по дури. Не видел, что ушел от удара Джерардо, успел уклониться.

Сиплый по обычаю улиц действовал молча. Это только мальчишки друг друга криками подзадоривают, настоящие дела творятся в тишине. Вполголоса выругавшись, когда полено только скользнуло по лицу противника, он перекинул сучковатое оружие из одной руки в другую. Левша по рождению, неоднократно за то битый отцом, он приучился работать и правой, но левой все же управлялся лучше. Глаза уже привыкли к темноте и он не столько увидел, сколько почувствовал нож...

"Вот зараза!" - досталось уже и Пеппе. Теперь уже кухонный служка не притворялся, вид ножа окончательно лишил его желания вмешиваться. К тому же теперь он смертельно боялся, что кто-то придет на шум. Оставалось только надеяться, что сиплый сам справится, а на убитого Дамиани все и спишут. Слуга дрожал, как осиновый лист, и одновременно предвкушал, каким героем он себя изобразит.

Сиплый, поняв, что на помощь рассчитывать не приходится, уже не заботился о тишине. Он, стараясь попасть по кисти руки, швырнул в сторону Джерардо ставшего бесполезным полено, и, уповая на лучшее, бросился вперед. Ему показалось, что он слышал стук упавшего на пол кинжала - уж голыми руками он справится! - но тут под ноги попался так некстати решивший уползти с поля боя Пеппе. Сиплый по инерции сделал еще шаг...
Уже падая, он ухитрился вывернуться так, чтобы попасть головой в живот Дамиани.

Пеппе, как был на четвереньках, так не вставая и попятился назад, не сводя при этом взгляда со свалившейся в смертельном объятии пары. Сейчас было бы самое время смыться, а потом притвориться несправедливо оболганным, но он не решился из страха, что не поверят. Да и непонятно еще, чья возьмет. Такие, как сиплый, предательства не прощают. И где только была его голова, когда на легкие деньги согласился? Разве плохо ему при кухне жилось? Сколько охотников на его место? С этими горькими мыслями он забился в угол, мечтая лишь об одном - чтобы о нем забыли.

Его подельник - не робкого десятка - так просто сдаваться не собирался. Сложно торговаться, когда лезвие царапает горло, но, если и продавать жизнь, то дорого. И откуда ж ты только взялся, паскуда?
- Пусти, - просипел, - я и так еле говорю. Вон у этого спроси, - кивнуть в сторону поскуливающего слуги сиплый не рискнул - любое его движение могло быть воспринято, как агрессия. Не время сейчас геройствовать, вот только пусть кинжал подальше уберет, тогда и посмотрим, кто кого.
Пеппе с готовностью закивал. Сейчас сила была явно на стороне охранника. А хорошо бы было, чтобы он все-таки прирезал подельничка, от греха.

Подельник ждал. Если напавший поверит в его добрые намерения и, ослабив хватку, хоть немного отведет в сторону кинжал... Ударить локтем в живот и быстро перекатиться. Он не двигался, вроде как смирился, а сам исподлобья осматривал комнату. Тут есть место, может, и получится. Лицо-то вряд ли защитить получится, да еще пара шрамов - не так уж и страшно. Он постарался вдохнуть побольше воздуха, чтобы на выдохе удобней было выворачиваться.

- Я все скажу, только убери от меня нож, - просипел еще сильнее, чем обычно, и вдруг захолодел, услышав, что где-то в глубине дома хлопнула дверь. Вряд ли кто сунется сюда посреди ночи, но теперь время поджимало.

"Врать он не советует..." - сиплый напряженно прислушивался, но звук так и не повторился. Может, сквозняк где, а может и показалось. Стараясь не шевелить крепко прижатыми к телу руками, он нащупал полу сбившейся в борьбе рубахи. Где-то в области живота у него была продета игла. Опасно, конечно, и самому можно легко пораниться, но наемник верил в удачу. Ведь когда-то именно игла, которую он приколол, чтобы не мешалась, да и потом позабыл про нее, в свое время спасла пустившиеся во все тяжкие юного портняжку.
Вот, родимая, здесь... Сиплый осторожно потянул за угольное ушко. Сердце бешено колотилось, пальцы от волнения стали влажными. Только бы не уронить! Кинжал царапал горло, глупая мысль, что теперь можно сэкономить на брадобрее, некстати вызвала нервный смешок.

- Скажу я, скажу, - отвлекая внимания, прошептал и, рискуя остаться без головы, извернулся ужом.
Пеппе, про которого почти забыли, сам о себе напомнил. Он вскочил на ноги и испуганно заозирался, не зная, на чьей стороне сила, к кому примкнуть. И если до недавнего времени служка думал оглушить охранника, то теперь засомневался. Он тоже слышал стук двери, а обещание Джерардо выставить его не сообщником, а попавшим в неподходящее время человеком, была очень даже завлекательной. Пеппе поднял с пола отброшенное подельником полено...
Именно в этот момент сиплый вонзил иглу в руку Дамиани.

И Пеппе сделал выбор. Рев Дамиани наверняка перебудил обитателей не только их дома, но и соседских кварталов. Уже слышались встревоженные голоса, дробный стук деревяшкой о ступеньки ознаменовал приближение домоправителя, а женский визг, раздавшийся, казалось, над самым ухом, придал происходящему оттенок безумия.
С тем же усердием, с которым он подбрасывал дрова в печь, кухонный служка опустил полено на голову недавнего подельника.
Страх придал силы; сиплый только удивленно охнул и повалился на бок.

- Сер Джерардо, не погубите, - Пеппе кинулся в ноги самому незаметному из охранников. - Я отслужу, только не говорите никому. Век вам не забуду!
Его колотила крупная дрожь, не в первый раз проклял он тот миг, когда к нему пьяному в таверне подсел незнакомец. Плевое, казалось, дельце, а на деньги он и домик мог прикупить, и жениться, наконец.
- Не погубите, - размазывая по лицу слезы и сопли, свистящим шепотом повторил. - Я искуплю, все вам расскажу, только не погубите!

Путаясь в словах, желая обелить себя, и для того всего вернее - вымазать сажей подельника, Пеппе торопливо заговорил. И по его рассказу выходило, что он-то как раз ни в чем не виноват, ошибся, но не виноват, а вот есть истинные злодеи, которым не по нраву, что графиня полезла туда, куда и мужчинам-дворянам ход заказан. И мало того, что полезла, так еще и успешней иных оказалась. Вот и надумали они изнутри взять, чтобы в домах, которыми владела Ваноцца деи Каттанеи - ни для кого в Риме не было секретом, кто истинный хозяин - всякие неприятности случались. Вроде как по мелочи, но капля камень точит, пойдут по городу слухи...
- А вот кто это, клянусь, не знаю, - служку и на самом деле втемную использовали. - Вот этот, - пугливый кивок на сиплого, - он с ними дела вел. А я - человек маленький, дверь открыть и до нужного места проводить.
О том, что он сам вымазал одежду одного из гостей - запах потом не выветрить было - Пеппе благоразумно умолчал.

Дверь за спиной отворилась и на фоне слабо освещенного проема возник чей-то силуэт:
- Что тут происходит? - пробасил незнакомец и для острастки пристукнул деревяшкой. Домоправитель. За ним, сбившись в стайку, жались друг к другу девицы разной степени раздетости.
Пеппе еще раз затравленно посмотрел на Дамиани и прошептал:
- Помните, вы обещали!

В доме графини деи Каттанеи не так уж рано ложились спать, но и полуночничать тоже не привыкли. Громкий стук дверного молотка переполошил всех обитателей. Спальня графини окнами выходила во внутренний двор, но даже до Ее светлости донеслись встревоженные голоса.
- Что это за шум? - натягивая на себя одеяло, Ваноцца села на кровати.
Служанка, спавшая на низкой скамейке прямо в спальне госпожи, подскочила, забегала.
- Сейчас я узнаю, Ваша светлость, только накину что-нибудь, - Симона сконфуженно спрятала испачканный платок - волосы молодящейся женщины начали терять свой густой цвет, и она тайком смазывала корни сажей, чтобы седина не была такой заметной.
В этом графине повезло больше, хотя и были они со служанкой ровесницами, да только та вот-вот старухой станет, а у Ваноццы по-прежнему и лицо гладкое и волосы цвета темного каштана, а если и попадает светлая ниточка, так выглядит, будто солнце потрудилось.

- Там к вам пришли. Сер Роберто и этот, как его, Джерардо что ли, помните, вы как-то про лавку рассказывали? Вот он и есть.
Та история давняя была, но слуги, охранявшие тогда графиню, долго ее потом еще вспоминали и с удовольствием повторяли раз за разом. Симона меж делом расшебуршила угли, чтобы в комнате стало теплее, и продолжила:
- Сами пришли и с собой еще двоих притащили. Один-то думала, что мертвый, женщина перекрестилась, - но нет, живехонек, только без памяти, а у второго лицо знакомое, но вспомнить не могу. Так вот, сер Роберто-то тихо себя ведет, понимает, к кому пришел, а этот... ну который ювелир бывший, прямо беснуется, требует, чтобы к вам пропустили.
Она услужливо подставила домашние туфли, но на всякий случай спросила:
- Прикажете выгнать?

- Погоди, - графиня задумалась. Не похож Дамиани на того, кто просто так крик подымает. - Помоги мне одеться, а про этих скажи, чтобы в малую гостиную провели, я сейчас спущусь.
Женский туалет - дело долго и хлопотное, но для слуг необязательно наводить красоту, достаточно домашнего платья. Сопровождаемая лакеем, Ваноцца вошла в комнату и молча оглядела разношерстную компанию. Что ж, послушаем, отчего шум.

Подпись автора

Настоящий мужчина всегда добьется того, что хочет женщина
Мужчины создают законы, женщины - нравы