Имеющий уши, да услышит. 25.04.1495. Гандия.
Сообщений 1 страница 13 из 13
Поделиться113-12-2014 07:11:02
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Поделиться213-12-2014 07:13:08
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Хотя со времени праздника Пасхи прошла уже без малого неделя, слухи не утихали, вот только скандальное происшествие в церкви отошло на задний план. С куда большим удовольствием обитатели замка, от последней посудомойки до приближенных из свиты, обсуждали перемены в жизни правителей Гандии. Нет, Хуан Борджиа не прогнал прочь любовницу и она по-прежнему занимала выделенные ей комнаты, но поговаривали, что уже которую ночь она проводит одна, а приставленная к ней служанка с упоением рассказывала товаркам, что каждое утро прикладывает к глазам Кармелы примочки из трав.
- Бесстыжих глаз, - добавляла она со злорадным удовлетворением и ухмылялась. - Корчила из себя герцогиню, вот пусть теперь поплачет.
- А Его светлость-то каждый день к Ее светлости приходит, - с готовностью подхватывала другая.
- Только на ночь не остается, - осуждающе качала головой третья.
- Где день, там и ночь, - веско парировала самая старшая из женщин и крестилась. - Вот родится ребеночек, все изменится.
Положение Марии уже ни для кого не было секретом и к обычным вечерним молитвам почти во всех домах добавилась еще одна - за здоровье будущего младенца и его матери.
Джованни мало интересовал шепоток за спиной. С тем же равнодушием ко мнению окружающих, с каким он нарушал все только возможные заповеди, он, резко изменив привычкам, вдруг превратился в едва ли не образцового мужа, во всяком случае визиты герцогине он наносил ежедневно и, покидая покои, не оставлял, как часто бывало, жену в расстройстве.
Пусть разговоры супругов больше походили на светскую беседу малознакомых людей, это было лучше, чем взаимные колкости. Хуан к своему немалому удивлению обнаружил, что жена оказалась неплохим собеседником, а сфера ее интересов простирается дальше церквных дел. Мария больше не каменела при его появлении, в комнатах царила атмосфера спокойствия и умиртворенности.
Переоборудованная под кабинет глубокая с небольшим окном ниша показалась Хуану более удобной, чем стол в его комнате и, занимая ее, он с иронией думал, что самым безопасным местом для писем к сестре оказались покои его жены.
Вот и сегодня, решив совместить приятное - очередное послание Лукреции - с полезным - визитом к Марии, он направился в покои герцогини, надеясь про себя, что гостивший третий день ее кузен Фадрике Энрикес находится где-нибудь подальше оттуда. Мужчины сразу прониклись друг к другу неприязнью, сколь сильной, столько и искренней. Хорошо еще, что тот скоро должен был закончить свои дела и отбыть восвояси. Краткость визита оставляла надежду, что оба не перейдут границ вежливости, хотя Хуан едва не до крови прикусывал себе язык, не давая вырваться особенно едким словам.
Но душа требовала выхода эмоций и он намеревался в красках описать родственничка в письме герцогине Пезаро. Вот где можно было не сдерживаться, к тому же должна же она, зная характер брата, оценить его сдержанность.
В комнатах не было Фадрике, но не было и Марии. Отпустив с Богом прислугу, Хуан задернул скрывающий нишу гобелен и, склонившись над бумагой, задумался над письмом. Пусть он писал на каталанском наречии, нельзя было забывать, что послание могут перехватить, поэтому любовник должен был уступить место брату, но так, чтобы Лукреция не забывала, кто именно ей пишет. Подыскивая нужные слова, он не сразу услышав шум и уже хотел было выйти, но, распознав раскатистый бас Энрикеса, решил повременить - менее всего ему хотелось вновь общаться с адмиралом.
Поделиться313-12-2014 07:15:19
Последние дни у Марии появилось чувство, что ей стало легче дышать. Хуан был в Гандии, никуда не отлучался, и ей не надо было волноваться о том, где он и что с ним. Он был рядом, но не мучил ее, не оскорблял, не осыпал насмешками и грубостями. Нет, она не простила ему сразу все, но бывшее "до" случая в церкви было как бы отделено от сегодняшнего дня тем, как он поступил в день Пасхи, а этот поступок был важнее и пока ничем не был заслонен. Лита, хоть еще и жила в покоях герцога, но она была тоже за этим пределом, и сразу стала гораздо меньше значить. Стоит признать, что Мария была благодарна Хуану. Пусть иногда она и говорила себе, что говорить спасибо не за что, потому что он поступил впервые так, как должен был, пусть сердилась на себя за это неуместное чувство, но все-таки оно жило в ней и руководило ею, и это было важнее.
Теперь Хуан приходил к ней в обед или часы послеобеденного отдыха и оставался, а она старалась не делать ничего, что вызывало в нем раньше раздражение: не демонстрировать слишком большое по его мнению присутствие религии в своей жизни, не затягиваться к его приходу в корсетное платье и не держаться чересчур строго. Последнее теперь перестало быть сложным, потому что Мария перестала бояться Хуана. Этот страх, возникший после первых их ночей и дней, проведенных вместе, был стоек. Как ни уговаривала Мария себя, как ни объясняла, что не надо бояться, но цепенела и каменела в присутствии мужа, вела себя сковано и неестественно, и с этим не могла ничего поделать. Так вот этот страх, не сдавшийся перед уговорами, растворился в пасхальный день, когда Хуан, завернув ее в плащ, увел из церкви и поставил на место Литу. Окончательно Мария это поняла однажды, когда Хуан писал письма в ее комнате, как это у него теперь повелось, а она, почувствовав усталость, прилегла на постель и заснула, и так крепко и спокойно, что проспала несколько часов, не слыша ни того, как он ушел, ни шагов придворных дам. Раньше, если Хуан находился рядом, Мария не могла заснуть даже ночью, а если ей это и удавалось, то спала не крепко, просыпаясь и терзаясь неприятными снами. На следующий день Мария уже ждала, когда он придет. Пусть они мало говорили, но это было время, когда они, пусть и своеобразно, но были вместе.
Сейчас, правда, мысли Марии занимал вовсе не Хуан, а кузен, третий день гостивший в Гандии. Фадрике Мария знала с самого детства, любила, как родного брата, и отношения их были лишены всякой церемонности. Сейчас они собирались совершить маленькую прогулку, чтобы поговорить вдвоем, но неожиданно начавшийся дождь прогнал их с улицы. Мария провела кузена в святая святых своих комнат, оставив только открытыми обе двери, чтобы у придворных дам, оставшихся за пределами ее спальной, не было поводов для сплетен.
- Вот, здесь, тихо и хорошо. Хотя когда-нибудь я свои комнаты переделаю в итальянском стиле.
- Подпись автора
Поделиться413-12-2014 07:17:02
Фадрике считал себя человеком справедливым и был уверен, что смог бы закрыть глаза на брак, больше похожий на мезальянс, чем удачную партию для одной из Энрикесов, если бы не поведение герцога Гандии. То, что творил с его кузиной этот Борджиа, выжигало душу. Слухи о разгульной жизни последнего доходили до испанского двора, здесь же адмирал узнал и вовсе оскорбительные подробности. По крупинкам собирая правду - где обмолвка, а где и намек - он выяснил, что потерявший остатки стыда Хуан открыто соблазнил одну из придворных дам герцогини и мало того, что соблазнил, так еще и поселил любовницу прямо в замке.
Один только Бог знал, чего стоило Фадрике сохранить спокойствие. Его вежливость могла охладить и адское пламя, но все-таки это была вежливость. Он сочувствовал Марии, но, восхищаясь ее стойкостью, не мог проявить жалость. Лучше показать себя введенным в заблуждение, чем сделать ей больно. Энрикесы слишком горды и умеют молча нести свой крест. У каждого своя Голгофа.
Но все благие намерения рассыпались, стоило ему вспомнить, что перед ним не просто герцогиня, но и женщина. Возможно, она тешит себя иллюзиями, что о ее несчастье никто не знает? Может, она бы и рада была принять помощь, только не может о ней попросить?
Эти мысли не давали спать и адмирал решился. Будь что будет, он поговорит с кузиной. Она поймет, что он не хотел унизить ее сочувствием, он не будет говорить ничего не значащих слов, он предложит ей решение.
... Жаль, что помешал дождь...
Фадрике огляделся по сторонам. Здесь было ничуть не хуже, чем на улице. Придворные дамы могли их только видеть, но не слышать. Послезавтра он должен был покинуть Гандию, тянуть больше нельзя.
- Ты так стремишься угодить мужу, Мария, или таково и твое желание? - спросил, серьезно глядя ей в глаза. - Я слышал, что герцог - не такой уж частый гость в твоей спальне, - Эрникес помедлил. - Возможно, мой приезд заставил его пересмотреть привычки, но признайся, дорогая, так ведь оно и было?
Адмирал отвернулся - он не привык вмешиваться в чужую жизнь - и глухо добавил:
- Прости, что говорю тебе это. Не злись. Ты же знаешь, я бы никогда не поднял эту тему просто так, без повода.
Поделиться513-12-2014 07:17:40
- Нет, чтобы угодить мужу, достаточно переделать его комнаты, - после короткой заминки ответила Мария, у которой сразу испортилось настроение. - Испанские художники и архитекторы ездят учиться в Италию, потом строят дома и церкви. Почему бы этому не быть в Гандии? Итальянцы знают толк в красоте.
Она пожала плечами и отвела глаза. Как бы она не объясняла свое стремление, ее кузен был отчасти прав, а она лукавила, пусть и не сильно.
Мария с Фадрике были всегда не просто кузенами, которые знают о том, что они родственники, но едва ли имеют тому ежедневные подтверждения. Они были по-настоящему близки, и детская привычка Марии говорить с кузеном, не думая о том, прилично это или нет, возможно или нет (какие там правила приличия и секреты в нежном возрасте?), как-то легко осталась с нею до сих пор, и ей было всегда несложно быть откровенной. Всегда, но сейчас был особенный случай. Мария не ожидала того, о чем заговорил Фадрике, и растерялась.
- Я жду ребенка, Фадрике.
Коротко ответила она. Это тоже было лукавство, потому что ни для одного участника разговора не было секретом, что беременность жены не является доказательством ни образцовости семьи, ни частых совместных ночей мужа и жены. Зарождение новой жизни воспринималось как таинство, но путь к нему мог проходить по мусору и грязи.
- Значит семейная жизнь герцогов Гандии обсуждается при дворе? - Мария почувствовала, как на нее накатывает слабость, и села на постель; теперь она смотрела на кузена снизу вверх, и это был очень испытующий и внимательный взгляд. - Поэтому ты приехал? Это было поручение? И что же тебе рассказали?
- Подпись автора
Поделиться613-12-2014 07:18:28
- Ох... - непроизвольно вырвалось у Фадрике.
Значит, герцога Гандии сумел выкроить время, чтобы хоть раз навестить спальню жены? Если бы речь шла о другой женщине, он мог бы заподозрить, что Мария носит под сердцем чужое мужу дитя, но набожность и порядочность кузины не вызывала сомнений. Адмирал поморщился, как от зубной боли, ему, доброму католику, претила пришедшая в голову мысль: "Уж лучше бы отцом был кто-нибудь другой...".
- Ее величество королеву Изабеллу печалит то, что происходит в Гандии. Она уже давно сожалеет, что только своим отсутствием на вашей свадьбе выразила свое отношение к Его светлости, а Его величество безмерно огорчен, что даже эта мера не произвела на твоего мужа никакого впечатления.
Он не хотел смотреть на кузину сверху вниз, но и сесть рядом на постель счел непозволительным. Неважно, что они - родственники, достаточно того, что они мужчина и женщина. Для Борджиа может быть пустым звуком хорошая репутация своей семьи, а вот Энрикесу о том забывать не пристало. Фадрике подтащил поближе кресло и, усевшись напротив, взял ладони Марии в свои.
- Я был бы рад, если бы на моем месте было кто-нибудь другой, - с горечью произнес он. - Меньше всего я хотел бы доставить тебе огорчение, тем более сейчас, когда ты ждешь ребенка.
Речь давалась с трудом, он буквально выдавливал из себя каждое слово. Он, адмирал Кастилии, копается в чужом белье.
"Но кто-то же должен сделать грязную работу"...
Утешение было слабым, и все-таки ему стало немного легче.
- Нет, приехал я по другим делам. Их Католические Величества выражают неодобрение, но пока только тем и ограничиваются, - он помолчал и, с нажимом повторив, - пока, - добавил. - Ты несчастна, Мария. А мы, твоя семья, несчастны тем, что несчастна ты. Возможно, из старшего сына Его святейшества вышел бы куда лучший муж.
Поделиться713-12-2014 07:18:57
- Фадрике, тебе точно не пристало жалеть о том, что не сбылось, - с печалью улыбнулась Мария. - Не надо вспоминать о Педро-Луисе.
Она даже немного рассердилась на брата за это напоминание, потому что однажды запретила себе думать о том, чему уже не бывать. Да, когда-то она готовилась стать женой совсем другого Борджиа, и между ними даже возникло что-то, что давало надежду... А потом все стало не так, но если представлять себе, что было бы, если... то можно сойти с ума. Мария знала, что жаловаться на судьбу грех, и это помогало ей твердо стоять на земле. Педро-Луис выветрился из ее памяти, и нечего Фадрике додумывать ей неприятностей больше, чему нее есть на самом деле.
- Зачем ты так говоришь? Ты как будто хочешь, чтобы я призналась, что несчастна и что мне так плохо, как не было в этом мире еще ни одной женщине. Я знаю, что ты не любишь моего мужа, и знаю, почему. Но твоего презрения мало для того, чтобы желать от меня таких признаний, Фадрике. И зачем они тебе? Ты адмирал Кастилии, но чудеса по превращению несчастья в счастье тебе недоступны в любом случае.
- Подпись автора
Поделиться813-12-2014 07:19:15
- Ты не мне должна в этом признаться, Мария, а самой себе, - Фадрике поморщился, чувствуя обиду кузины. - Твой брак был ошибкой, это ни у кого не вызывает сомнений, но ты права, простой человек не в силах сделать тебя свободной. Только Его Святейшество, если бы захотел... а он, конечно, не захочет. Тем более сейчас...
Он задумался. Для Их Католических Величество понятие брака - священно, понтифику тем более незачем желать развода. Помощи ждать неоткуда, Мария крепче, чем цепями, прикована к этому чудовищу, она покорится воле Господа и всю жизнь будет несчастной.
- Да, брак расторгнуть невозможно, но можно сделать, чтобы он больше не мучил тебя, - адмирал в волнении вскочил в кресла. - Если бы твой муж жил своей жизнью подальше отсюда и приезжал только для того, чтобы не давать повод людским пересудам... Я уверен, что Его величество найдет для герцога Гандии подходящее место, такое, чтобы оно не выглядело изгнанием... скорее, почетной ссылкой. Это собьет с него спесь, а ты станешь свободной, пусть формально и останешься его женой.
Убеждая Марию, он убеждал и самого себя. Добиться этого будет непросто, но возможно. Еще пара компрометирующих слухов и терпение правителей Испании закончится. Скандальная история с придворной дамой герцогини Гандии достигнет ушей Их Величеств в тот же день, когда он вернется ко двору. Адмирал Фадрике Энрикес де Веласко забудет о том, что сплетни - удел кумушек. Ему и делать для этого ничего не придется, он просто не будет запрещать слугам болтать.
Поделиться913-12-2014 07:19:27
Потрясенная, Мария слушала кузена и не верила собственным ушам. Фадрике предлагал ей стать соломенной вдовой? Или... что он подразумевает под словом "свободна"? Похоже, новости, достигающие Барселоны, еще хуже, чем истинное положение вещей. Хотя, если бы разговор состоялся еще десять дней назад, она бы сомневалась, не согласиться ли. Не стать ли герцогиней, полновластно правящей в герцогстве, где все подчиняется тебе, и нет герцога, которому должна подчиниться ты. В ней, истово верующей католичке, чувство долга победило бы скорее, но ему было бы не сдаться без очень серьезной борьбы. Да, еще даже неделю назад все было совсем по-другому. Сейчас же Фадрике со своими рассуждениями был ей почти неприятен, и удерживало Марию от того, чтобы просто указать ему на дверь, только то, что он заботился о ней по-настоящему и что она, как бы не были сейчас оскорблена, любила его.
- Фадрике, пожалуйста, замолчи, - она глубоко вздохнула, чувствуя неожиданно надвигающийся приступ дурноты, с которым с трудом справилась. - Герцогству Гандия нужен герцог Гандии и...
Она знала, что сейчас проходит ту точку, после которой уже нет возврата назад. Если даже потом она и пожалеет, то уж из одной гордости не сможет поменять решения. Поэтому пауза получилась слишком долгой, чтобы ее нельзя было не заметить.
- И герцогине Гандии тоже. В семье бывают сложные времена, а бывают другие, - голос Марии звучал взволновано, но негромко и без всякого пафоса. - Фадрике, если ты по-настоящему заботишься обо мне, то обязательно сделаешь так, чтобы это узнали их католические величества. И так, чтобы сплетники замолчали. У герцогов Гандии будет ребенок, и это не потому, что герцог провел здесь одну ночь. Тучи рассеиваются. Может быть, ясно становится не сразу, но иногда стоит подождать. И, пожалуйста, не говори больше при мне так о Хуане. Женам не нравится, когда о их мужьях отзываются презрительно.
- Подпись автора
Поделиться1013-12-2014 07:19:42
Фадрике смотрел на Марию и словно видел ее впервые. Он никогда бы не усомнился в ее стойкости, прими она протянутую руку, но принятое ею решение, несмотря на всю горечь от дурного предчувствия, вызывало восхищение.
- Ты - истинная Энрикес, - он судорожно сглотнул и выдавил, - помоги тебе бог.
Господи, если ты сейчас смотришь на нас, дай мне знак, что она отказалась только из гордости, не допусти, чтобы моя кузина на самом деле любила это ничтожество.
- Если ты так решила, значит, так тому и быть, - он подошел и почти по-отечески поцеловал Марию в лоб. - Я несогласен с тобой, но сделаю так, как ты просишь, - лицо исказила гримаса. - Только славить твоего мужа - свыше моих сил, прости. Ради тебя я прикажу молчать слугам и, будь уверена, никто и пикнуть не смеет, но у слухов - быстрые ноги.
Четвертый адмирал Кастилии, привыкший равнодушно смотреть в лицо врага, не мог взглянуть на взволнованную кузину. Он все правильно объяснила, только было бы это правдой? Что ж, они - семья, и что бы ни двигало Марией, она была и останется Энрикес, поэтому, сделав над собой немалое усилие, Фадрике твердо закончил:
- Я постараюсь представить при дворе, что сплетни сильно преувеличены, только нужно нечто большее, чем просто голословное утверждение, - адмирал опустил взгляд ниже и криво усмехнулся. - Я могу сказать по секрету Ее Величеству о твоем положении? Возможно, это ее уверит лучше самых горячих слов.
Поделиться1113-12-2014 07:19:55
- Конечно, я не думаю делать из своего положения секрета, - буря пронеслась, и Мария опять улыбалась Фадрике. - И обязательно расскажи моему отцу.
Может быть, она ждала от кузена неодобрения, но он если и не понял ее решения, то принял его. И самой ей стало от него легко, пусть даже совсем без сомнений было не обойтись. Ее выбор давал ей шанс на счастье, в то время как другой означал бы признать его невозможность.
- Я всегда знала, что тебе не все равно, как мне живется. Мне приятно увидеть тому еще одно подтверждение, - Мария вложила ладони в руки Фадрике и, потянувшись, поцеловала его в бородатую щеку. - Дождь был недолгим, и уже солнце светит вовсю.
Дождь и впрямь перестал стучать в окно, и сквозь мутноватое стекло падал, как будто растекался, солнечный свет.
- Пойдем, я покажу тебе церковь Санта-Мария и расскажу, как думаю ее переделать.
Мария теперь особенно любила эту церковь, после того, как та чуть не стала местом позора, а потом оказалась местом первого шага к их с Хуаном примирению. Ничего удивительного, что у нее появилась еще одна дополнительная причина приходить в нее и желать улучшить ее и украсить. Радостная, что есть еще один человек, которому она может рассказать о своих планах, герцогиня увлекла Фадрике за собой.
- Подпись автора
Поделиться1213-12-2014 07:20:10
- Администратор
:
герцог Гандии
сын понтифика
Жизнь в игре
Возраст: 20 лет
Истина гласит: "Не хотите услышать о себе неприглядные вещи - не подслушивайте".
За время вынужденного затворничества Хуан несколько раз порывался выйти и посмотреть в глаза злопыхателю, но предчувствие, что тому только доставит удовольствие, что слова достигли ушей не только герцогини Гандии, невидимыми путами словно привязало к креслу. Впрочем, ничего нового об отношении к нему кузена своей жены папский сын не узнал. Стоило ли удивляться, что высокомерный испанец поспешил вмешаться туда, куда его не просят?
С куда большим интересом Джованни ждал ответа Марии. Он выглядел абсолютно спокойным, только руки жили собственной жизнью. К окончанию разговора кузенов почти дописанное письмо испортил карикатурный рисунок, изображающий четвертого адмирала Кастилии повешенным за ноги. Особенно герцогу Гандии удался вывалившийся из широко распахнутого рта язык. Длинный, черный... Такой же, как и речи Энрикеса. В одном из изображений, расположенных в верхнем углу от виселицы можно было угадать женскую фигуру, замотанную в темное покрывало - само воплощение скорби.
Собеседники уже ушли, а Хуан еще какое-то время сидел, уставившись куда-то в пустоту. Он чувствовал себя оглушенным, обескураженным и не знал, что теперь и думать. Нет, удивило его не то, что жена встала на его сторону - как католичка, она и не могла поступить иначе, но ее словах и особенно тоне было нечто большее, чем унылая покорность судьбе. Она словно и в самом деле думала, что...
Хуан прикрыл глаза, перед мысленным взглядом встала та Мария, которую он знал все эти месяцы - скучная, без проблеска чувств, холодная, как могильный камень. Женщина, отстаивавшая перед кузеном свою семью, выглядела совсем иной. Будто было две разных Марии Энрикес: одна, натянутая, как струна, клуша, и другая - безбоязненно и твердо сказавшая свое "нет", живая, горячая.
Для себя герцог уже решил - он не подаст вида, что слышал этот разговор, но свои выводы сделает. Вот только не сейчас. У него еще будет время.
