Все-таки они заблудились, заблудились в этом чертовом саду. Хуан сквозь зубы выругался - он в общем-то не сомневался, что рано или поздно они найдут облюбованное еще днем местечко, вот только время работало против них и вообще было обидно тратить его на поиски. Казалось, они блуждают уже полчаса, не меньше, хотя на самом деле прошло не более четверти, и то навряд ли. Хуан уже был готов предложить Лукреции выбрать любое другое место, в темноте и несколько торчащих из земли веток казались надежным убежищем - сколько уже можно исследовать тропинки? - как вдруг буквально уткнулся лбом в стену из вьюна. Вот оно! То самое! Облегченно выдохнув, Хуан огляделся по сторонам и довольно усмехнулся - эта часть сада располагалась слишком далеко и никто из слуг не удосужился принести сюда факелы, да и от месяца особой помощи не было, так что тем, кто надеялся их найти, оставалось полагаться только на остроту собственного зрения.
Теперь он мог не бояться, что их увидят, и, увлекая Лукрецию за собой, уже настойчиво искал узел на шнуровке ее платья.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- А я тебя вижу, вижу руками, - шептал в ответ Хуан, хотя от мальчишеского восторга, что они, наконец, по-настоящему одни и почти в безопасности, ему хотелось кричать во все горло. 
Он принялся терзать шнурок на ее платье и, казалось, не думал больше ни о чем, но вдруг остановился.
- Сладкая, я ужасно хочу почувствовать тебя полностью голой, но в такой темноте мы можем потом не найти своих вещей, - сказал то ли с растерянностью, то ли со злостью, ведь об этом днем вообще не подумалось.
Обычно страсть настолько застила глаза, что Хуану не было дела до всяких там мелочей, так откуда сейчас эта трезвая мысль? С досадой на себя, что вспомнил о том так не вовремя, и одновременно с осознанием, что тем самым, возможно, он их спас, Джованни привлек Лукрецию к себе. Поцелуй был глубоким и влажным, Хуан будто вбирал ее в себя, словно Лукреция была сосудом, который следовало опустошить досуха. Лаская сестру, он ослабил верх ее платья, освободил от плена грудь. Глаза уже привыкли к темноте и, пусть нечетко, но он видел Лукрецию всю, и от сильнейшего возбуждения его почти ослепило, будто он посмотрел прямо на солнце.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Хуана не нужно было просить дважды, вслепую, ведомый только инстинктом, он не промахнулся. Им обоим не требовалось долгой прелюдии, ожидание - самое верное средство для возбуждения. Прилаживая к себе, он приподнял Лукрецию за бедра, так, что для того, чтобы не повиснуть в воздухе, держась на одном честном слове, ей пришлось крепче вцепиться в ствол.
- Ну держись, - процедил сквозь зубы и, исполняя то ли угрозу, то ли обещание, подался вперед с такой силой, что мог бы, казалось, пронзить насквозь и ставшее опорой для  Лукреции дерево.
На этот раз он думал не только о себе и стоически, ведь для этого приходилось отвлечься, начинал мысленный счет, как только понимал, что вот-вот все закончится. Это помогало держаться, но вовсе не мешало наслаждению.
- Ну же, сладкая, - рыкнул, почувствовав сжимающую его пульсацию, - ну же!
Понукая, он увеличил и скорость, и напор, так что равновесие они удерживали разве что чудом, когда же и его выдержке пришел конец, в порыве хлопнул Лукрецию по бедру и осторожно, чтобы не запачкать ей юбку, разъединился.
- Это только начало, малышка, - вновь пообещал. - Мы потеряем ни одного мгновения зря.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Хуан, хоть и остался стоять на ногах, выражением лица едва ли отличался от Лукреции. Держась за гибкую лозу вьюна и превращая свежую зелень в изжеванное мочало, он покачивался и вообще выглядел чуть очумевшим. Вокруг все казалось черно-белым и отнюдь не потому, что было темно. Немногим позже, когда дыхание успокоилось, а мир обрел, пусть по-ночному тусклые, но краски, он шумно выдохнул и опустился на землю рядом с Лукрецией.
- У нас с тобой еще много чего не было, но мы постараемся это исправить, - усмехнулся, обнимая сестру за плечи, а про себя подумал, что чего у них точно никогда не будет, так это спокойствия. Но страх разоблачения нисколько не портил, а, наоборот, придавал их отношениям особую пряную пикантность. Впрочем, ни Хуан, ни Лукреция в том не нуждались, они были пьяны своей страстью, но раз уж иначе нельзя, то пусть помогает, а не мешает.

Сейчас ему не хотелось ни думать, ни говорить, он лениво вслушивался в дыхание Лукреции и пока ему этого вполне хватало для счастья.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- На месте этого вьюна я бы предпочел второе, а не первое, - засмеялся Хуан и, как бы извиняясь перед ни в чем не повинным растением, без особого на то успеха попытался разглядеть изжеванные его ладонями листы.
Он был бы не прочь и дальше пошутить на эту тему, но Лукреция своими размышлениями направила его мысли совсем в другую сторону. Сначала идея показалась Джованни безумной, затем появилось слово почти, а по прошествии довольного короткого времени он уже не видел в ней ничего такого, с чем они не могли бы справиться.
- А ты заметила, сладкая, что стоит кому-то одному из нас стать чуть осторожнее, то у другого слетают все барьеры. Обычно тебе приходилось удерживать меня, а теперь, чувствую, что мы вот-вот поменяемся ролями.
Хуан потянулся и после паузы, которую он взял лишь для того, чтобы, склонившись, поцеловать Лукрецию в ямочку у ключицы, продолжил:
- Ты мне нравишься любой... нет, не так - я люблю тебя любую. Но когда ты такая, как сейчас, мне остается только завязать свой член в узел, потому что ни о чем другом я уже думать не могу. А надо бы...
Он с сожалением вскочил на ноги и потянул Лукрецию за собой.
- Давай мы сейчас приведем друг друга в порядок - на тот случай, если вдруг кто-то появится... ну а для всего остального будет достаточно поднять тебе юбку.
Наверное, в первый раз Хуан называл вещи своими именами, не иносказательно и без реверансов, и это было новой ступенью в его отношениях с Лукрецией.
- Я люблю тебя, сладкая, и если нам действительно посчастливится ускользнуть, я покажу тебе такой Рим, которого ты еще не видела.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Разве уже что-то такое случалось, после чего я стал бы любить тебя меньше? Так почему же ты считаешь, что сейчас?.. - серьезно поинтересовался Хуан.
Он, наконец, справился с платьем, хотя был момент, когда он неудачно завязал узел, и ему до невозможности сильно захотелось разрезать шнуровку ножом, а потом сказать, что все так и было.
- И я уверен, что тебе понравится другой Рим, - он развернул Лукрецию лицом к себе. - Уверен, потому что мы с тобой одной крови, потому что я чувствую в тебе тот же огонь, который горит во мне. Ты так же жадна до впечатлений, и тебя не смущает, куда это может тебя завести.

Куда это могло завести сестру, был еще тот вопрос, а вот что творилось сейчас с ним самим и это несмотря на то, что они только что были близки, уже другой.
- Я готов стать твоим поводырем, сладкая, более того, я хочу им быть, но ты должна знать - я никогда тебе не прощу, если ты захочешь пройти этот путь с другим мужчиной. Не прощу не как любовник, а как брат.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Он простил ее, как мог только любовник простить свою любовницу, он простил ее и как брат, хотя подобное прощение братским уж точно не назовешь.
- Ты выйдешь из палаццо как герцогиня, но мы начнем наш путь с постоялого двора - там ты переоденешься и никто не сможет узнать в тебе дочь Родриго Борджиа. Я сам выберу тебе наряд, он будет откровенным, ведь ты перестанешь быть герцогиней Пезаро, ты станешь женщиной ночи. Я не смогу быть не самим собой, но ты будешь другой, совсем другой. Там никого не удивит, что ты будешь скрывать свое лицо, поверь, в Риме достаточно веселых и готовых на любые приключения вдовушек. Мне жаль, что придется это сделать, ведь мне бы завидовали все мужчины, но мы не можем подвергнуть тебя такому риску.  - отрывисто бросал он слово за словом и каждым движением подтверждал, что именно так оно и будет. - Не так давно я уже ответил на один из твоих вопросов...
Давя в себе нестерпимо жгучее желание напомнить, как он это делал, Хуан вдруг резко замер. Он стиснул зубы - наверное, Лукреция его бы не остановила, но он должен был остановить себя сам, - потому он вновь подался бедрами вперед и продолжил говорить, будто и не было этой короткой паузы.
- А скоро ты узнаешь ответы и на остальные.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Но... только... со мной... - Хуан глотал воздух, словно не мог продышаться... наверное, так оно и было.
Мелькнула мысль, что он не должен, не имеет право показывать такое своей сестре, но это был последний и единственный всплеск благоразумия.
- Ты... обещала, - прорычал он и остатки того, что не было выплеснуто ранее, оросили лоно Лукреции.
На этот раз ему потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя, но теперь он точно знал, что следующий раз был бы нескоро. Нескоро, даже если бы они сейчас находились в полной безопасности, а не балансировали на грани разоблачения.
- Я бы отдал десять лет жизни, чтобы сейчас упасть в постель, - почти простонал Хуан, одергивая на Лукреции юбку.
За это время глаза привыкли так, что тьма перестала быть помехой, поэтому он мог трезво оценить как вид Лукреции, так и собственный. Достаточно было даже невнимательного взгляда, чтобы понять, что брат с сестрой не Библию читали. А это было плохо, очень плохо. Двигаться не хотелось от слова абсолютно, но Хуан уже не мог с уверенностью сказать, сколько уже прошло времени, потому он тряхнул головой, избавляясь от неги, и с неохотой произнес:
- А теперь, малышка, нас нужно привести себя в порядок, а потом лучше бы перейти в другое место. Пусть нас найдут там, где вьюн... хм... никем не тронут.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Место было найдено быстро - к нему не предъявлялось таких жестких требований, как к его предшественнику, довольно и того, что оно было достаточно далеко от зарослей вьюна, и не слишком скрыто от глаз.
- Мы не просто с тобой упали, - вынимая из волос Лукреции листву и ветки, усмехнулся Хуан, - мы заблудились в этой темноте и очень ждали, когда же нас найдут. Даже прятаться особо не стали.
Он огляделся по сторонам, теперь тьма ему не мешала - глаза привыкли, и с искренней досадой произнес:
- Надо было взять с собой плащ, так хотя бы присели...

Действительно, непонятно было, сколько им тут еще стоять, и, усевшись прямо на траву, Хуан потянул за собой Лукрецию.
- Садись рядом, земля теплая. Так даже будет лучше - никто не удивится, если и заметит, что мы с тобой перепачкались.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!