Был момент, когда Джиролама почувствовала себя обманутой. Марчелло - негодяй и подлец - вздумал заболеть и тем лишил ее возможности всласть ненавидеть его, обвинять, попрекать и вообще всячески вымещать на нем свое разочарование. Ушел, как рыба в воду... Да-да, она была уверена, что именно что ушел. Сам. Ни в какую порчу и неосторожность она ни капельки не поверила. Марчелло отравился - а на этом лекарь настаивал - потому что хотел отравиться.
Вот ведь... Поступок привел Джироламу в ужас, но и примирил с братом. Если он так убивается, услышав, что Кьяре плохо, и чувствует свою вину, что она чуть не умерла и что навсегда для него потеряна, то Джиролама готова была если не простить его, то хотя бы признать, что вину свою он искупил. Теперь она вновь думала о своем Челлино, как о младшем брате. Единственном ее кровном родственнике, который был рядом и будет впредь, если только поправится.
Она неустанно хлопотала и почти не спала. Первые дни одна, а потом пришла Нита. Джиролама очень удивилась, увидев ее, но согласилась, чтобы та осталась. Свои силы уже были на исходе, а на Ниту можно было рассчитывать. Жалко ее было Джироламе. Думает, наверное, бог весть что и не знает о Челлино самого главного. Только вот просвещать ее мать Кьяры и не думала.

Сегодня появились, наконец, новости. Марчелло, столько дней проведший в беспамятстве, открыл глаза. Не как раньше, не понимая, что вокруг, а по-настоящему, осмысленно. И сказал так слабо и по-детски: "Дай воды, Мина", что Джиролама прямо расплакалась. Неужели все это, наконец, закончится?
Большого разговора с братом не получилось, и все-таки Джиролама твердо помнила пожелание мадонны Ваноццы, и, оставив Челлино на Ниту, кинулась к графине.
- Ожил, ваша светлость, ожил! Глаза открыл и даже поговорил, - не выдержав, Джиролама разрыдалась. - И ведь не помнит ничего! Такую вещь над собой сотворил, а говорит, что сам не знает, как и что с ним. Думает, что лихорадкой болел.

- Кьяра будет служанкой мадонны Лукреции?
Опытная служанка, Джиролама сначала растерялась. В ее воспоминаниях Лукреция была трехлетним ребенком. С тех пор как кардинал Борджиа - ужасный человек, просто ужасный, не дай бог сказать этого при графине - забрал из дома своей любовницы детей, отчего он в один день стал пустым и холодным, Джиролама ни разу не видела маленькую Крецию. В ее воспоминаниях она так и осталась малюткой, которой нужна пара нянек. И только уже воскликнув, Джиролама поняла, что малышка уже подросла, что ей уже десятый год должен был минуть. И она теперь точно мадонна Лукреция, которая в будущем будет женой какого-нибудь богатого и очень знатного человека. И Кьяра будет ее служанкой!
- Ваша светлость! Это такая честь... - поклонившись, Джиролама поцеловала руки графини. - Клянусь вам, она будет очень хорошей служанкой! Она все для вашей маленькой мадонны сделает! И для вас! Да сожги ее молния на месте вот прямо сейчас, если так не будет!

Давно уже  не было таких хороших новостей! Господи, спасибо, что вознаградил за все молитвы! Уж сколько их прочитала Джиролама за последние дни! За глупую дочь, которой пришлось пережить такое, за ее бедную судьбу, за свои напрасные надежды и даже за Челлино, этого негодника. Все-таки все когда-нибудь да вознаградится. И брат сегодня очнулся, и стало понятно, что он будет теперь жить, и дочь пристроена, и графиня не гневается на нее! Словом, побольше бы таких дней.
Джиролама зашла в домик садовника совсем ненадолго, только убедиться, что все идет, как надо. Отлично там все было! Марчелло, бледный, но не той жуткой зеленоватой бледностью, а вполне уже нормальной человеческой, обратился к ней осмысленно. Нита хлопотала рядом. Прямо приятно было посмотреть. Джиролама ничего говорить Марчелло о своем отъезде не стала, а то еще на вопросы напорешься. Только Ните шепнула, что до следующего вечера можно ее не ждать.
- Хозяйничай тут, - напоследок Джиролама хитро подмигнула Ните и ущипнула ее за щеку.

Передав Флавио, что его ждет хозяйка, Джиролама уселась в повозку и тронулась в путь. Так радовалась новостям и хотела увидеть Кьяру, что дорога показалась ей длиннющей. Спрыгнула, когда приехали, ну как молодая девочка.
- Как она? - спросила у сестры.
- Да хорошо она, - грубовато отозвалась Мария. - А что слабая, так это от одних только выдумок. Я вот после такого на следующий день уже по хозяйству и не жалуюсь. Глупости и нежности одни.
- Ничего, мы не задержимся, - Джиролама была так счастлива, что грубость сестры ее никак не задела.
Поболтав с ней для порядку и узнав новости, она прошла в комнату, где было пусто, если не считать лежащей на скамье Кьяры. Сердце Джироламы дрогнуло. Как будто за прошедшие шесть дней та даже не шелохнулась.
- Кьяра... доченька... ты как? Я с хорошими новостями.

Джиролама не могла не догадываться, что Кьяра ждет новостей о Марчелло. Все, что было сказано о нем в прошлый раз, было сказано в первое время их первого разговора. А потом было уже вообще не до Марчелло, и, когда она уезжала рано утром, тоже. Но Джиролама не собиралась заговаривать о нем первой, и вообще решила вести себя так, словно Кьяру сослали за какую-то провинность, а теперь прощают и дают возможность вернуться. И все. И никаких там историй с дядей-крестным.
- Тебе не придется оставаться на ферме. Мадонна Ваноцца нашла тебе местечко получше, да такое, что многим хоть всю жизнь мечтай - а не получишь. Ты будешь служанкой у ее дочери, мадонны Лукреции. Да-да, малютка Лукреция уже подросла, не та, какой ты ее видела, но все равно еще девочка. Для таких служанки иногда как старшие сестры.

Это было уже не плохо. В глубине души Джиролама опасалась, что ее дочь не оценит новости, каким бы бодрым и веселым тоном она ее не поведала. Тогда бы она, конечно, возмутилась, обвинила Кьяру в черной неблагодарности, призвала небеса быть свидетелями и, может, пригрозила бы проклятьями. Все так. И все-таки, что бы там Джиролама не намеревалась искренне разыграть, а она опасалась, что Кьяра запротестует. Этого не случилось, значит, дочка понимает, что и как, а не только о своем грезит. Впрочем, дом тетки должен был ее отрезвить. Джиролама, даром что жила в таком же до своих двенадцати лет и знала, что такое фермерское житье и труд в поле, а все-таки после стольки-то лет жизни в Риме, да еще в доме графини деи Каттанеи, теперь едва удерживалась, чтобы не расчихаться, и как-то побаивалась грядущего обеда.
Вопрос дочери Джиролама поняла правильно. Не всё в Риме ее интересовало. О болезни Марчелло Джиролама твердо решила ничего не рассказывать. Еще чего доброго Кьяра подумает, что она причина тому, что он ее не ищет. Может, про Ниту упомянуть? Вскользь так... Вот тут Джиролама никак не могла точно решить.
- В доме-то? В доме все по-прежнему. Все на местах, каждый при своем деле. Луиджи о тебе спрашивает вот... Да и вообще слуги спрашивают, куда делась. Но теперь-то все узнают, как тебя хорошо устроили.

Легкое разочарование - обычное для того, кто надеялся, что возможно обо всем умолчать и пойти вперед без того, чтобы мучительно расставаться с прошлым. Как же не хотелось Джироламе лишний раз терзать дочь, но теперь придется это сделать, чтобы лишить любой надежды. Говорить о попытке самоубийства - в котором она была уверена и причину которого видела в муках совести - Джиролама не хотела. К чему? Все прошло, опасность миновала, а Кьяра еще возомнит себе невесть что и ринется к Марчелло. Откажется идти в новый дом, чем разозлит графиню деи Каттанеи. Да вообще наступит такой кошмар, что все прошлое покажется шутками.
- А что тут непонятного? - сварливо, со злостью того, кого вынуждают поступать плохо, рявкнула Джиролама. - Дома все по-прежнему, понимаешь? Марчелло живет в своем доме, думает о саде... Нита почти тоже там поселилась.
Слова как будто и ее ударили. Джиролама осеклась и продолжила уже мягче:
- Ну а что ты думала, доченька? Он же знал, что как все откроется, ничего хорошего не будет. Думаешь, кто-нибудь в здравом уме будет рисковать таким местом? Всегда лучше первому повиниться, я тебе еще тогда об этом напоминала. Пошел, в ноги упал, получил прощение... Мадонна Ваноцца его ценит, простила, конечно. И о тебе подумала, согласилась поверить, что оступились по глупости.

- Доченька! - Джиролама опустилась на колени рядом с постелью и сжала безвольную руку Кьяры.
Да, она испытала настоящее облегчение, что Кьяра не решила броситься в дом Ваноццы деи Каттанеи, чтобы вытрясти правду из Марчелло, чтобы узнать все, чтобы выпустить из себя отчаянье, наконец. Как ей и хотелось, Кьяра теперь стремилась в какую-нибудь другую сторону, равно далекую и от дяди и от фермы. Теперь Джиролама могла не бояться и отдаться целиком горю Кьяры. Марчелло, которого она уже почти простила за то, что тот, как Джиролама была уверена, пытался убиться себя, вновь стал ненавистным. Ее дочь страдала, в то время как он спокойно принимал, чтобы за ним ухаживала другая женщина. Правда, Марчелло едва вернулся от смертной черты, которую чуть было не переступил, но этого Джиролама в расчет теперь не брала.
- Не думай о нем. Жестокий и ничтожный человек... да будь проклят тот день, когда моя мать выпустила его из своего чрева. Что с него и взять? Всегда думал только... да ну забудем о нем. Ты поправишься, вот увидишь. Еще красивее станешь. В доме мадонны Адрианы у тебя совсем другое положение будет. Мы завтра же туда поедем. Лукреция еще девочка, они не такие капризные, как девицы на выданье. Она тебя, конечно, полюбит. Кардинал Борджиа, говорят, без ума от своих детей. К дочери чуть не каждый день приходит. У нее всего много. А кто лучше тебя волосы в испанскую косу заплетает? Нарядишь ее пару раз, так она без тебя и обходиться не захочет... Не бойся, милая...
Джиролама еще долго сидела возле постели, где лежала помертвевшая Кьяра, гладила ее и говорила без конца, не желая остановиться. Рисовала чудесные картины будущего. Ей казалось, что стоит ей остановиться и прервать свою бурную речь, как Кьяра все-таки вцепится в нее мертвой хваткой и будет умолять дать увидеть Марчелло.

Джерардо был из тех людей, которые, если им вдруг выпадает свободный часок, чувствуют себя неудобно и беспокойно, не предаются безделью с удовольствием или хотя бы с пользой, а не успокаиваются, пока не находят себе какого-нибудь дела.
Сегодня он наведался в один из домов, который арендовали две куртизанки, с намерением взять оплату. Ушлые девицы, каким бы не был их доход, обычно следовали правилу любого жмота - постараться не платить, или хотя бы поменьше, а уж если не получается - то попозже. С Дамиани это никогда не проходило, но не все и не всегда это успевали узнать до первого дня расчетов.
Джерардо не любил этих женщин. Таким чистоплюем его сделала не брезгливость или религиозность, а близкое общение на денежные темы. Кто хоть раз видел (как он думал), как проститутка торгуется за то, чтобы выложить поменьше монет за кров, ткань или поставленное молоко, уже никогда не сможет сделать вид, что верит щедрости их оголенных плеч. Они были жадны, все до одной, прижимисты, драчливы и ругались почище пьяных золотарей. Когда они в надежде уменьшить оплату стреляли глазами, подмигивали или жеманно кокетничали, Джерардо казалось, что в  мыслях они перекладывают монеты из стопки, предназначенной ему, в другую. И он всегда разочаровывал их, заставляя проделать все наоборот.
Сегодня Джерардо готовился к долгому разговору, потому что обе девицы были из новеньких. На его удивление, они выложили деньги целиком и сразу. Попытавшись вспомнить, когда такое он видел в последний раз, Джерардо не преуспел и, выразив нечто вроде уважения, для проформы обошел дом, выискивая следы неизвестных нарушений, не нашел и убрался восвояси.
"Восвоясями" стала одна из гостиниц, принадлежащих графине Ваноцце. Тут его как раз не ждали, но надо же было чем-то заняться, раз уж высвободилось время? Джерадо сразу же заметил нового слугу и - больше из скуки - устроил ему форменный допрос, как будто и впрямь подозревал в дурном прошлом, плохих намерениях и врожденной склонности к воровству. Потом подумывал запросить обед, но тут его нашел посыльный из дома графини и Джерардо, к облегчению управляющего гостиницей Фабрицио ретировался.
И четверти часа не прошло, а он уже входил в комнату графини.

Отредактировано Джерардо Дамиани (21-05-2020 20:02:32)

Подпись автора

Неблагодарный сын, добросовестный ювелир, преданный помощник
История жизни

- Флавио - тот, который грузный и быстро краснеет? - на всякий случай уточнил Джерардо, проявляя тем самым, что прекрасно осведомлен, какие слуги в доме у графини и как они выглядят.
Про себя он усмехнулся. Каждый должен знать и делать свое дело. Из Флавио хороший конюх, но плохой убийца. Дамиани не стал уточнять, как именно тот пытался и почему не получилось. Никаких убийств в доме не случилось, про Марчелло не шепчутся и о потайных причинах не говорят. Значит, никто ничего не знает. Вероятно, ее светлость хочет, чтобы и дальше ничего известно не было.
- Я так понимаю, что выгонять вы его не хотите, оставлять без наказания не хотите, но и делать так, чтобы обо всем стало известно, тоже не хотите?  - на всякий случай уточнил Джерардо.

Подпись автора

Неблагодарный сын, добросовестный ювелир, преданный помощник
История жизни