- Вообще-то та еще задачка, - Хуан шутливо нахмурил лоб. - Что, если начинать вопрос со слова, в котором первая буква будет совпадать с первой буквой имени? К примеру, о Санчии - начнешь со слова “скажи”, и я пойму, что должен назвать Сантини. О Беренис, может, что-то вроде “будь добр”, и тут в памяти всплывет Мигел, о Катерине любое предложение, начинающееся с “как” - добро пожаловать в сказку, Лучано... Черт, у нас ведь две Франчески... ну тут будет не страшно, если я и ошибусь, дядюшка твоего мужа как-нибудь это переживет. О себе же можешь сказать все, что угодно, я методом исключения и так все пойму. Хотя... хотя, пожалуй, будет лучше, если твою условную фразу мы придумаем прямо сейчас. На всякий случай.
Довольный, как все легко сошлось, Хуан взглянул на Лукрецию и со вздохом согласился:
- Ладно, давай подумаем что-нибудь и для Франчесок, но так, чтобы чтобы не слишком сложное. Мне ведь главное, чтобы наша пара совпала, - он улыбнулся так невинно, словно это от него никак не зависело, а затем прибавил. - Остальные же меня мало волнуют, лишь бы не позволили слишком быстро себя найти.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Постой-постой! - всполошился Хуан. - А если какая-нибудь из дам успеет поднять руку до того, как ты назовешь себя? Если бы не это, тогда было бы проще всего договориться о порядке, в каком ты будешь называть. Но именно тогда нас и смогут заподозрить в сговоре. До главного, конечно, никто не додумается, но вдруг кто-то пошутит в присутствии отца, как мы все разыграли? Нет, давай мы с тобой не будем надеяться на случай, а начнешь о себе ты, к примеру, со слова вроде “ладно”? - и на тот случай, если сестра надуется, он великодушно добавил. - Но я ничего не имею против, если оно получится третьим по счету.

Посчитав, что с первой проблемой покончено, Хуан озаботился раздумьями о месте. Вернее, ну как озаботился... Сейчас он крутил головой по сторонам не только для того, чтобы придумать, куда бы им пойти вечером, но и высматривал укромный уголок уже на сейчас. Пусть самое большее, что его могло бы ждать при свете дня, это сорванный украдкой поцелуй, но после ночи строгого поста и он бы сгодился на короткий перекус.
- А давай прогуляемся, - предложил и почувствовал, что его голос от волнения сел. - Наверняка ведь остались заросли, до которых пока не добиралась рука садовника...

Хуан взял Лукрецию за запястье и настойчиво потянул за собой. И снова деревья словно сомкнули ряды, и снова стало казаться, что они только вдвоем и вокруг нет вообще никого.
- Пойдем же, сладкая, лучше искать подальше от мест, которые видны из окон. В темноте нас, конечно, никто не увидит, но я не хочу, чтобы увидели и сейчас.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- На это-то и расчет, - многозначительно заметил Хуан и, уже в которой раз оглядевшись по сторонам, на мгновение прижал Лукрецию к себе.
Конечно же этого ему показалось мало, но вдалеке послышались чьи-то голоса и он с неохотой выпустил Лукрецию на волю. Сделать это оказалось тем сложнее, что и капли не было похоже, что она и сама стремилась бы освободиться.
- И что им не спится-то, черт их всех раздери? - почти простонал Хуан, утаскивая сестру с узкой тропинки вглубь, но досада его, если не прошла, то существенно уменьшилась.
Случай помог им найти близкое к идеальному место - вездесущий вьюн, сорняк, который вывести почти невозможно, обвил несколько деревьев с корней до самой кроны, так что фактически получилась зеленая и непроницаемая - в темноте уж точно - взгляду беседка. Может быть внутри простора для двоих оказалось не так и много, только брат с сестрой искали себе место отнюдь не для того, чтобы сидеть на отдалении.
- Надеюсь, ты хорошо запомнила дорогу, - медленно произнес Хуан и прибавил. - Потому что я все это время думал совсем о другом.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

- Ничего не случится, если мы немного задержимся, - возразил Хуан и притянул Лукрецию к себе.
Как можно сохранять разум, когда она так близко? И неважно, что он прекрасно понимал, что Лукреция права. Понимал, что, поддавшись соблазну, они рискуют разоблачением - здесь в Тиволи они могут вести себя более вольно только потому, что никому не приходит в голову, что братско-сестринские объятия очень далеки от родственных. Но много ли стоят даже самые разумные доводы, если от желания все внутри скручивает в узел?
- Не волнуйся, я не сделаю ничего, что не смог бы сделать на людях, - глядя Лукреции в глаза, прошептал он, но руки-предательницы уже заново изучали изгибы ее тела.
- Я тебе уже говорил, какая это пытка - быть рядом и не иметь возможности чувствовать тебя всю? - выдохнул и ладонь замерла на ягодице.
- Коснись меня, хоть ненадолго коснись, - почти взмолился, сминая юбку, и прохрипел. - Помоги мне рукою... я все равно не смогу вернуться назад в таком состоянии.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Лукреция его не торопила, но Хуан был уже доведен до такого состояния, что ему многого и не потребовалось. Чтобы не дать рукам волю, он крепко сцепил их за спиной. Ему не пришлось воображать, происходящее возбуждало его не меньше, чем, наверное, и библейская близость. Руки сестры, одновременно нежные и неумолимые, уверенно вели его к самому пику, и может быть, если не задумываться, это было не так очевидно, но то, что в самый последний момент Хуан все же сумел вспомнить о возможных уликах, не просто говорило, а буквально кричало о том, насколько дорога ему Лукреция.
- Отойди в сторону, - процедил он сквозь зубы - не зло, а удерживаясь, когда же сестра сделал шаг влево и от того вынужденно выпустила его из рук, продолжил уже сам. Никогда раньше при Лукреции он себе этого не позволял, но они вместе перешагнули уже столько для кого-то непреодолимых барьеров, что этот он и не заметил.
Несколько отрывистых движений, зубовный скрежет там, где напрашивался стон, и вьюн, вместо платья Лукреции принявший на себя удар, хоть на мгновение, но поник, сбитый напором.
Хуан шумно выдохнул и слепо протянул руку, ища, на что бы он мог сейчас облокотиться.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Некоторое время он просто стоял и шум его дыхания мог бы вызвать горную лавину. Странно, но всегда думая о Лукреции, заботясь о ней, в моменты, подобные этому, он словно забывал о том, что их здесь двое, и что у Лукреции есть и свои желания, и что, глядя на него, сытого, она-то как раз остается голодной. Вернее, нельзя сказать, что он вообще о том не помнил, но Лукреция с такой готовностью шла ему навстречу, как если бы она вбирала в себя эхо его извержения, светила отраженным светом.
- Теперь я смогу дожить и до вечера.
Голос был по-прежнему хриплым, будто не успевал за всем остальным. Хуан поднял голову и блуждающим взглядом нашел Лукрецию.
- Я люблю тебя. Ты просто не представляешь, насколько я тебя люблю.
Он помнил, что нужно привести себя в порядок, но, вопреки голосу разума, не торопился.
- Мы вернемся сюда ночью, сладкая. Мы скоро сюда вернемся.
Это прозвучало как обещание, обещанием это и было.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!

Возвращались они, не торопясь, и теперь это уже действительно было прогулкой, и в том бы теперь никто не усомнился: Хуан вполне по-братски поддерживал Лукрецию под локоть, она мило ему улыбалась и любому бы сразу стало понятно, что между детьми понтифика нет никаких разногласий и царит полная гармония. В некотором роде так оно и было, только далеко не в том смысле, который вложил бы в эту фразу сторонний наблюдатель.
И хорошо, что никто не слышал их разговора, потому что это развеяло бы любые иллюзии даже у самого наивного человека. Хуан при желании мог быть красноречивым, сейчас, будто все же чувствуя легкую вину за то, что легко ему одному, он шептал Лукреции на ухо непристойные обещания, не смущаясь, расписывал все, что он намерен с нею этой ночью сделать... И не только этой.
- Я засыпаю с мыслью о твоих стонах и часто просыпаюсь, как мальчишка, на мокрых простынях. Тебе придется очень постараться, чтобы у местной прислуги не возникло повода для сплетен, я же сделаю все, чтобы еще сильнее разжечь огонь твоего желания. Пусть даже сам в нем и сгорю.

Подпись автора

В падении нравов не имел себе равных
Только десять заповедей, а какой репертуар грехов!