Попросив служанку проводить Доминико в ее комнату, где тому следует подождать ее, герцогиня Пезаро особенно подчеркнула перед всеми, что в ее палаццо этот гость на особом положении. И пусть отец уже покинул ее гостиную, был еще Алессандро, который, конечно, обсудит это с сестрой, которая не преминет еще раз напомнить о том своему любовнику. И оставались еще все остальные. Лукреция справедливо решила, что, решив всем показывать свое отношение к Доминико, надо следовать решенному всегда и во всем.
Проводив всех, она появилась, наконец, в дверях спальни, где на привычном месте за столом ее ждал Доминико.
- Если вы не будете держаться сдержаннее при всех, кое-кто запретит вам появляться в палаццо. И это буду не я, - Лукреция в притворном неодобрении покачала головой, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. - Я буду очень страдать, но, боюсь, это никого не тронет. Вы лишите меня вашего общества, я вам этого никогда не прощу.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Вы настоящий наглец, Доминико, - ахнула Лукреция, закрывая руками зардевшиеся щеки.
Пожалуй, в ее возгласе восхищения было очень много, а настоящего возмущения почти не чувствовалось. Она помнила, что ей надо держать неаполитанца на почтительном расстоянии, и знала, что гораздо лучше для этого подошла бы гневная отповедь, но герцогине не хватало силы воли заставить себя так и поступить. Мешала ей не столько даже симпатия к Доминико, сколько... любопытство.
О любви, вспыхивающей в человеке, она только читала в романах и стихах. На ее глазах разворачивалась только страсть ее отца к Джулии, но разве ей позволено было стать по-настоящему свидетельницей или чьей-то поверенной? Сама Лукреция была выдана замуж за человека, которого вообще не знала, и стала его женой, но никак не возлюбленной и даже не влюбленной. Хуан был ее братом - тем, кого она знала и любила (пусть и не так) всегда. Доминико же она узнала каких-то несколько недель назад. Он был восхищен, потом вдохновлен и наконец влюблен. Теперь он решился на следующий шаг - не молчать. Стоило бы устрашиться, что будет дальше.
Но страшно иногда означает весело.
- В следующий раз мне придется попросить вас уйти, - собрав всю свою строгость, сказала Лукреция. - И не показываться несколько дней.
Впрочем, было видно, что сегодня никакого наказания не последует. Обойдя Доминико, герцогиня села к столу.
- Вы обещали написать и принести приглашения.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Доминико, вы настоящий волшебник! Не часто увидишь такой красивый почерк! - с неожиданным восхищением воскликнула Лукреция. - Мне будет жаль расстаться с этими приглашениями, я бы оставила их себе все.
Любой представитель рода Борха в Испании только презрительно бы фыркнул, считая каллиграфию обязанностью тех, кто обделен землей и вынужден добывать себе кусок хлеба, предлагая свою ученость как труд. Но, уроженка Италии, герцогиня Пезаро была лишена подобных предрассудков, как и многих других.
Она сразу забыла, что должна хотя бы притворно сердиться на Доминико. Расправив свиток, она обдумывала предложение неаполитанца.
- А почему бы и нет? Например, если послать это приглашение мадонне Джиневре... Я бы нарисовала под ним розу, как нельзя более ей подходящую. Как вы думаете, будет ужасной дерзостью рисовать такое в обращении к ней? Ведь она не замужем?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Да, конечно, она не замужем. Она всегда приходит в сопровождении двоюродной сестры с ее мужем. Как странно, что они позволяют ей.
Вообще мадонну Джиневру Лукреция едва-едва знала. Муж ее кузины был при светском дворе понтифика, и со своей женой бывал в Санта-Мария-ин-Портико, когда тут давали большие приемы. Лукреция сейчас сама не поняла, почему вдруг вспомнила о Джиневре, тем более решила сделать ее одной из тех, кто удостоится отдельного приглашения. Возможно, дело было в том, что Джиневра была такой же юной, как сама герцогиня, красивой, к тому же всегда веселой и улыбчивой - словом, обладала качествами, пусть и не достаточными, чтобы тебя приблизили, но точно необходимыми, чтобы дочь понтифика обратила первое внимание.
- История с опекуном?
Лукреция задумалась на мгновение. Нет, она была уверена, что не слышала никаких историй о Джиневре.
- Я ничего такого не знаю. Расскажите мне поскорее, раз уж я думаю, не послать ли ей особенное приглашение.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Какие возмутительные новости, - с восхищением ахнула Лукреция.
На приглашении еще даже не стояло имени Джиневры, а она уже придвинула его к себе и смотрела с таким же любопытством, как если бы на нем была написана ее исповедь. Так было очень удобно не смотреть на Доминико. Но ведь Лукреция и так хорошо знала, куда он смотрит. Ее пылкий поклонник не сводил взгляда с нее, и это было очень приятно.
Доминико был поклонником, на чье чувство Лукреция не могла ответить, и при этом он не был ей неприятен, не казался назойливым и не вызывал раздражение. Она его даже немножко провоцировала, хотя и неосознанно, но не поощряла. Просто не могла противиться обаянию его отношения и уж точно не хотела, чтобы он вдруг куда-нибудь исчез.
- Какие только ужасы не могут рассказать о девушке, которая не может защититься от них. Пожалуй, мне стоит оказать ей внимание, как вы думаете?
Джиневра вызвала в Лукреции любопытство. Рядом с ней было слишком много порядочных женщин, рядом с которыми иногда становится стыдно за себя. И герцогиню вовсе не смущало, что неаполитанцу понятно, кто из возможных гостий наиболее ей интересен. Возможно, она просто об этом не подумала.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Вы опасный возмутитель спокойствия, мессер Доминико, - Лукреция даже не пыталась сделать вид, что по-настоящему возмущена.
Легкое нахальство неаполитанца и возмущение герцогини все больше и больше напоминали то ли игру, то ли ритуал. Если бы Сантини на самом деле перешел настоящие границы, Лукреция указала бы ему на это так, что он бы не смог ошибиться и не правильно ее понять.
- Но я действительно приму участие в мадонне Джиневре, что бы там ни было на самом деле.
Лукреция была готова понять и принять любого, кто показал бы, что не склонен к ханжеству и в чем-то оступился. Как и многие, герцогиня Пезаро предпочитала тех, кто похож на нее, а не является немым укором.
- То есть вы полагаете, что роза будет уместным рисунком?
Вопрос был скорее риторическим. Лукреция взяла перо и вывела имя мадонны Джиневры, а потом принялась за цветок.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- А может быть, мне просто хотелось нарисовать шипы? - лукаво спросила в ответ герцогиня.
Отодвинув рисунок от себя, она полюбовалась получившейся розой. Возможно, хотелось бы лучше, но чтобы подчеркнуть особенное отношение, достаточно.
- На самом деле я нарисовала их, чтобы рисунок не показался слишком неуместным... или не знаю зачем еще...
Лукреция аккуратно свернула письмо и отложила его в сторону. Она очень хорошо чувствовала присутствие Доминико. Он стоял за ее спиной, и она совершенно ничего не имела против. Может, он немного смущал ее, но это было очень приятное смущение.
- Следующей я напишу донье Рамоне. Она мне нравится не меньше, чем мадонна Джиневра. И мне кажется, у нее тоже есть какая-то тайна.
Интересно, куда именно он смотрит? Как жаль, что нельзя одновременно и смотреть и не смотреть. Лукреция уже знала, с каким восторгом может смотреть Доминико, но была уверена, что теперь, когда она не видит его, все гораздо интереснее.
- Я попробую нарисовать для нее гвоздики.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Ни той, ни другой, - рассмеялась Лукреция.
Ей стало весело от того, что Доминико и не подозревает, насколько далека донья Рамона не только от Девы Марии, но и от богини-девственницы Артемиды. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, как легко она согласилась стать любовницей человека, которого вообще не знала? Хотя гораздо интереснее было, что бы он подумал, когда узнал, кто ее о том попросил. Доминико столького о ней не знает! С другой стороны, они столько времени проводят вместе, что он знает о ней гораздо больше, чем многие другие. И как так получилось, что без него уже почти невозможно обойтись? Мысль, что он придет, очень приятна, а когда его не было несколько дней, было очень скучно и как будто чего-то не хватало.
Он был незаменимым другом. Хотя нет... друг не вздыхает так, будто на его плечах вся тяжесть мира. А если чуть отвести взгляд и посмотреть из-за собственного плеча на него, то вся его поза говорит о том, что он вовсе не друг. А если быть совсем честной, то ей совсем не хочется, чтобы он стал относиться к ней не как к желанной женщине, а как к сестре.. Хи-хи... Так, как обычно относятся к сестрам, а не как Хуан.
Так рассуждала Лукреция, пока перо порхало над бумагой, изображая цветы.
Ей, которая переступила границу, став любовницей брата, теперь было легко быть честной с самой собой. Она не пыталась спрятаться за нагромождениями объяснений, которые обеляли бы ее. Да и других ей было не нужно оправдывать. Это была не мудрость, которой пока было неоткуда взяться. Это была откровенность и снисходительность преступницы. Каждый, кто идет на поводу у чувственности, не вызвал бы в ней недовольства или осуждения.
Рамона могла бы согласиться хоть на десяток связей с разными мужчинами.
Возмутить Лукрецию могло бы только если бы чужой поступок чувственности был предательством по отношению к ней или тем, кто ей близок.
- Ну как вам гвоздики? - спросила Лукреция, поворачивая голову и глядя прямо в глаза Доминико.
Они были так близко. Ее влажные губы были чуть приоткрыты, а в глазах плескалась сама невинность. Она провоцировала своего поклонника, знала это и пришла бы в восторг, если бы у нее получилось.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция тоже не была святой. И между тем, чтобы отшатнуться, тем самым отбросив Доминико в его очевидном продвижении далеко назад, и тем, чтобы узнать, выбрала второе. Ей казалось, что должно быть неприятно. Она ведь любит совсем другого мужчину. Но неприятно не было. Губы обожгло, и вообще все - близость влюбленного мужчины, его смятение и неприкрытое желание, борьба с собой, в которой он проиграл - все это вызывало восторг и такое волнение, за которое ей было чуточку стыдно, но которое хотелось длить. Чувство было и известное и неизвестное, похожее и одновременно не похожее ни на что другое. Вроде бы, чувственное, но совсем не такое, как с Джанни, и тем более не такое, как с Хуаном. С Хуаном их связывали не просто нити, а канаты. А здесь была скорее какая-то кружевная сеть, изящная и невесомая. И даже не обязательная, и скинуть ее с себя было бы просто, но отчего-то не хотелось.
Лукреция ответила на поцелуй. Едва заметно, но все-таки ответила. Потом чуть-чуть отодвинулась назад, но так, что их губы остались недалеко друг от друга.
- Вам должно быть стыдно, мессер Доминико. Ваш рай - языческий рай.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех