Санта-Мария-ин-Портико.
Действие происходит вскоре после эпизода Излишняя подозрительность надежней слепого доверия. 07.08.1495. Рим
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Всякая перемена прокладывает путь другим переменам. 07.08.1495. Рим
Санта-Мария-ин-Портико.
Действие происходит вскоре после эпизода Излишняя подозрительность надежней слепого доверия. 07.08.1495. Рим
- Не волнуйся, Лаура, все будет хорошо.
Дорожная повозка громыхала на тряской дороге и в такт с нею тряслась от страха старающаяся, если не быть, так хотя бы казаться рассудительной Элионор. Она ободряюще сжимала ладонь не сводящей с нее доверчивых глаз воспитанницы, сама же буквально умирала от страха и возбуждения: боялась Нора того, что не придется ко двору, что не понравится ни герцогине Пезаро, ни герцогине Бассанелло, мечтала, чтобы время тянулось подольше, и одновременно его подгоняла. Что бы ни ждало ее в Санта-Мария-ин-Портико, вряд ли это будет хуже жизни в монастырских стенах. Вопреки стараниям родителей, наперекор настойчивой заботе аббатисы в Сан-Систо, на Элионор так и не сошла благость служения Господу нашему, мысли девушки были мирскими, не помогали никакие молитвы. Томление, неясное, ибо Нора была девицей не только телом, но и душой, и все равно волнующее, тревожило ее ночи, и лишь днем, проводя время с малюткой Лаурой, Элионор обретала подобие покоя.
- Скоро ты увидишь свою маму, наверняка она тебя очень ждет, - постукивая зубами от волнения, Элионор все же не забывала, что привыкшей к спокойствию монастыря девочке, девочке, которой еще и трех лет не исполнилось, еще сложнее, чем ей.
Казалось, у них впереди еще много времени, но путь, казавшийся бесконечным, подошел к концу, и перед тем, как покинуть повозку, Элионор на мгновение прижала к себе Лауру.
- Ничего не бойся, малышка, я буду рядом с тобой.
Отредактировано Элионор Борха (28-08-2019 11:05:45)
Маленькая Лаура была идеально очаровательным ребенком. Золотые волосы волнами, огромные серо-голубые глаза, здоровый румянец и приятные глазу округлости, из которых состояла детская фигурка - с Лауры можно было писать маленьких путти. Пожалуй, только слишком серьезным был ее недетский взгляд, как будто она спрашивала, все ли в порядке, и это был очень важный и глубокий вопрос.
Больше года из своих двух с половиной лет Лаура провела в монастыре Сан-Систо. Мир для нее был ограничен тяжелыми стенами и узким кругом монахинь, которые проявляли к ней интерес. Центром для Лауры была Элионор - кормившая, одевавшая и защищавшая ее от всех напастей, которые только могут свалиться на двухлетнюю девочку.
"Эли" было первым словом, которое сказала маленькая Лаура.
Изменения, ворвавшиеся в привычный мир Лауры, ей не понравились. Сначала вдруг вокруг поднялась суета, и на нее стали очень мало обращать внимания. Она пробовала шуметь, плакать и даже специально уронила чашку, но ничего не изменилось. Ей что-то пытались объяснить - при этом все делали такие большие глаза, часто говорили, и голос у всех становился таким громким и как будто тяжелым, что Лаура только испугалась. Поняла она только одно слово, которое особенно часто говорила ей Элинор. "Мама" и "к маме".
Сначала показалось знакомым само слово, потом вдруг откуда-то появилось воспоминание. Короткое и яркое. Женщина с длинными светлыми волосами, которая наклоняется к ней. Воспоминание было приятным, хотя само "к маме", начавшее звучать от всех, звучало скорее как угроза.
Лаура поняла, что ничего уже не изменится, и затихла. Только перестала играть, еще чаще стала подходить к Элионор, а потом и вообще почти повисла на ее шее, спрятав лицо у нее на груди.
Все, что происходило вокруг, стало настолько непонятным, что Лаура замолчала. Хорошо еще, что Элинор могла держать ее всю дорогу. Так было спокойнее, хотя сердце Элинор, часто стучавшее под самой щечкой Лауры, скорее волновало, чем утешало.
Перед дверью Санта-Мария-ин-Портико сердце "Эли" застучало так бешено, что Лаура вцепилась в девушку со всей силы и заплакала.
- Ну что ты, малышка, - Элионор и саму била крупная дрожь, но она еще крепче прижала девочку к себе и коснулась губами ее бархатной щечки. - Посмотри, какое тут все красивое и тут ты теперь будешь жить, - отодвинув занавеску, увещевала она Лауру между успокаивающими поцелуями. - Давай я тебе вытру слезки... Вот, так оно лучше. Запомни, Лалла, ты - дочь герцогини Бассанелло, ты не можешь плакать у всех на глазах.
Если чувства Лауры были открыты всем и потому понятны, в себе Элионор разобраться пока не могла. Если бы ей задали вопрос - хочет ли она вернуться обратно в монастырь, девушка бы, не поколебавшись, ответила отказом, но при этом и переступить порог палаццо ей было страшно до жути. Однако и тянуть дальше тоже было нельзя; Нора вышла из повозки и невольно сощурилось - таким ярким ей показалось августовское солнце. Что ждало ее там, за дверями? Ответ на этот вопрос она узнает очень скоро.
- Пойдем, малышка, нас, наверное, уже заждались. Постарайся, пожалуйста, вести себя хорошо - твоя мама должна тобой гордиться.
"Гордиться... Признайся хотя бы себе, что ты боишься того, что вдруг Лауру сочтут невоспитанной, и тогда тебя тут же вернут обратно в монастырь".
Наедине с собой Элионор всегда была честна.
Отредактировано Элионор Борха (29-08-2019 15:07:11)
Лаура не поняла, чего ждет от нее Элионор, но ей совсем не понравилось, как она ей это сказала. И слово "мама" опять прозвучало неприятно, как будто угрожающе. Лаура хотела уже удариться в рев, но тут сердце Элионор заколотилось особенно сильно, и что-то такое еще появилось в ее облике, что малышка только тихо пискнула и замолчала. Затаилась, вцепившись в платье своей няни, которая давно уже стала для нее тем, кем для других детей является мама, и напряженно следила глазами за всем, что происходило вокруг.
О приезде Элионор Борха Лукреции, проводившей время в гостиной среди своих придворных дам, доложил сам мажордом Пьетро. Герцогиня удивилась. Не тому, что Элионор уже приехала (о ее скором приезде она была прекрасно осведомлена), а тому, что о таком докладывают ей. Не Джулии, не Адриане, а ей, Лукреции. Что же, значит, в палаццо все устраивается таким образом, что даже грозный мажордом Пьетро признал ее единственной хозяйкой.
- Уже прибыла? - Лукреция сделала вид, что удивлена по другому поводу, и задумалась, что делать дальше.
Выбор был не очень большим. Или послать Пьетро к Джулии, или... Вот второе понравилось Лукреции гораздо больше. Не стоит давать понять слугам, что они чуть перестарались.
- Тогда позови ее скорее сюда. И пошли кого-нибудь к его святейшеству. Нужно представить ему донью Элионор, еще одну Борха.
Каждый в палаццо знал, кто был отцом Лауры, что не отменяло того, что в любом разговоре все представлялось так, словно малышка - всего лишь дочь Орсино, племянника Родриго Борджиа, и гораздо больший интерес для него сегодня должна представлять Элионор.
Встретивший их мужчина был ужасно важный и Элионор еще сильнее испугалась. Конечно она знала, что они с герцогиней Пезаро одних лет, а герцогиня Бассанелло лишь несколькими годами старше, но ведь не в возрасте дело. Так получилось, что Нора прибыла в монастырь буквально через неделю после того, как его покинула Лукреция Борджиа, так что о своей дальней родственнице она знала только с чужих слов. Те же обрывки, которые она слышала о Джулии Фарнезе, наполняло ее душу смешанным с восторгом ужасом - она и представить себе не могла, каково это - стать чьей-то любовницей. Иногда Элионор задумывалась, чьей же на самом деле дочерью является Лаура Орсини, но к чести девушки следовало заметить, что вполне обоснованное предположение о пикантном отцовстве нисколько не повлияло на ее отношение к воспитаннице.
Поднимаясь по широкой лестнице Нора не выпускала влажную от волнения ладошку Лауры из своих рук. Перед самой дверью она набрала в легкие воздуха и приготовилась то ли к потрясению, то ли к обороне. Ей очень хотелось остаться в Риме и она знала, что для этого ей необходимо понравиться в первую очередь мадонне Джулии - ведь именно она и будет решать, что за няня будет у ее ребенка. Элионор заранее заготовила подходящие слова, но они замерли у нее на языке. Еще бы, ведь в комнате, куда привел ее тот самый важный слуга, герцогини Бассанелло почему-то не было.
Отредактировано Элионор Борха (03-09-2019 15:55:00)
В комнате Элионор ждала чудесная, умиротворяющая картина - несколько женщин, склонившихся над рукоделием. Все они были со вкусом одеты, да и сама комната была красиво обставлена и наполнена запахом свежих цветов.
- Здравствуй, Элионор, - хозяйка палаццо поднялась навстречу гостье.
Обычно принимая посетителей в этот час, Лукреция оставалась сидеть. Но это были совсем другие лица - просители его святейшества, ищущие симпатии и доверия у его дочери. Элионор же была родственницей, и с ней Лукреция была по-особенному приветливой.
Герцогиня Пезаро не всех одаривала своей благосклонностью. Она умела не любить, а как показывали последние события с Джулией, могла и невзлюбить настолько, чтобы решить прибегнуть к интриге. Но все-таки для того, чтобы вызвать ее неприязнь, нужны были основания, а без них Лукреция не была ни злой, ни неприветливой. И хотя решение Джулии вернуть в Рим дочь не вызвало в ней ничего, кроме злости, она не готовилась обрушиться ни на ни в чем не повинную обитательницу Сан-Систо, ни тем более на маленькую Лауру.
С первого взгляда Элионор Лукреции понравилась. Она была одного с ней возраста, привлекательна, к тому же выглядела испуганной - и в ком такая девушка могла бы вызвать неприязнь? Прячущаяся в складках юбок Элионор Лаура боялась еще больше, что выглядело настолько трогательно, что Лукреции стало почти стыдно за то, с каким раздражением она думала о ней еще вчера.
- Путешествие было очень утомительным? Тебе нужно отдохнуть.
Подумав, она усадила Элионор в кресло, с которого сама только что поднялась, а сама села рядом.
Лаура так и не выпустила юбку няни и, посмотрев на не по-детски серьезно личико воспитанницы, Элионор не стала настаивать. Она несмело улыбнулась Лукреции и слегка порозовела от удовольствия, когда та усаживала ее на свое кресло. Конечно же она видела, что в комнате они не одни, но все остальные дамы будто остались в дымке, средоточием же цветущей гостиной была без сомнения молодая герцогиня.
- Немножко, - призналась Нора со смущенной улыбкой. - И малютка Лаура устала, для нее путешествие было утомительным.
Последние слова были не только ответом, но и завуалированным извинением за несвойственное воспитаннице нелюдимое поведение. Элионор уже догадалась, что слуга что-то перепутал и вместо покоев Джулии Фарнезе привел их в гостиную дочери понтифика, но она все равно недоумевала, почему же герцогиня Бассанелло не спешит увидеть свою дочь. Ей же должны были доложить! Вот если бы Элионор была на месте мадонны Джулии, она бы ни мгновения не медлила.
Элионор тайком огляделась по сторонам, задержав взгляд на со вкусом собранном букете, воскликнула с искренним восхищением:
- Какая красивая комната! Я так люблю цветы... Ой! - и тут же смутилась собственной смелости.
Отредактировано Элионор Борха (04-09-2019 17:24:47)
- Конечно, кто же не любит цветов! - воскликнула Лукреция и рассмеялась.
Элионор показалась ей очень милой, насколько только может показаться ровесница, которая смущена и испугана, к тому же так явно менее опытна. Конечно, у герцогини Пезаро сразу зародилось смутное желание ей покровительствовать.
- У тебя здесь тоже будет своя комната, и она будет очень красивой, - заверила она Элионор.
Не то чтобы она решила оставить гостью, просто ей не пришло в голову, что ту могут отправить обратно. Как раз очевидным Лукреции было, что няню Лауры пригласили, чтобы оставить. Если она будет вот такой, то Лукреция совсем не возражала.
Сама девочка по-прежнему была тихой и испуганной. Лукреция пока старалась даже не смотреть на нее особенно, чтобы не испугать еще сильнее, но исподволь наблюдала и сама удивлялась, почему у нее нет к этой навязанной сестренке и тени неприязни. Ведь она так не хотела, чтобы та приезжала, злилась всего каких-то несколько дней назад!
За эти дни кое-что действительно изменилось, о чем Лукреция не думала. Теперь на свое место рядом с отцом она смотрела совсем по-другому. Он приходил к ней советоваться и рассказывать о том, что его тревожит, так что роль малышки, над которой только умиляются и которую балуют, Лукреция с полной готовностью могла отдать кому-нибудь другому. Ей больше не нужно было держать подальше Лауру, она хотела, чтобы куда-нибудь исчезла Джулия.
- Надеюсь, у тебя с собой много платьев?
Нора с признательностью посмотрела на Лукрецию. Она очень обрадовалась, и не столько тому, что у нее будет красивая комната, сколько тому, что она вообще будет. Значит, по крайней мере сейчас ее не отправят обратно и у нее будет время доказать свою полезность. Вопрос о нарядах застал девушку врасплох - признаваться было стыдно, не признаться - глупо.
- Нет, не совсем.
Элионор покраснела - помимо дорожного платья, которое было на ней, вернее того, которое она выбрала дорожным, у нее было еще два, каждое из которых было скромнее, чем платье любой из находящихся в комнате женщин.
- В Сан-Систо не любят роскоши, - прошептала она еле слышно. - Сестра Агостина очень строга во всем, что касается по ее мнению излишеств.
Нечаянно получилось, что своими словами Элионор как бы обвинила монахиню. А ведь - она словно только что о том вспомнила - мадонна Лукреция провела в Сан-Систо несколько лет. Кто знает, которая из сестер была добра к дочери Родриго Борджиа. Что, если своим замечанием Нора необдуманно уязвила хозяйку палаццо?
Отредактировано Элионор Борха (07-09-2019 16:44:40)
- Конечно, сестра Агостина ничего такого не любит, - кивнула Лукреция и, наклонившись чуть вперед, заговорщицки прошептала. - Но ведь ты теперь не в монастыре, она ничего не узнает.
Когда-то Лукреция много времени проводила в Сан-Систо. Каждый раз, когда она оказывалась в стенах монастыря, все, что происходило в них, казалось самым важным в мире. А мнение сестры Агостины - самым правильным. Но возвращение домой всегда заставляло мир вокруг перемениться, и тихий уклад обители казался уже ненастоящим, а сестра Агостины - просто какой-то женщиной, которая всего лишь приснилась.
Но Элионор, судя по всему, еще не совсем покинула монастырь. Ничего, это временно. Жадная до всех, кого считала подходящим для себя окружением - а ровесница Элионор, к тому же такая испуганная и неопытная, как раз относилась к таким - Лукреция уже прониклась к ней симпатией, а желание покровительствовать только крепло.
- Тебе придется быстро осваиваться, ведь совсем скоро уже маскарад. А во время маскарада нельзя бояться и смущаться.
- Маскарад? Я никогда не была на маскараде! - от восторга у Элионор дыхание перехватило, потому она не сразу осознала действительность и только когда Лаура дернула ее за юбку опомнилась и подавила вздох. - Надеюсь, что Ее светлость разрешит мне хотя бы недолго за этим понаблюдать.
Девушка не лукавила, она прекрасно знала свое место и если герцогиня Пезаро и была к ней добра, то вряд ли герцогиня Бассанелло одобрит, что няня ее дочери займется чем-то еще, кроме своих непосредственных обязанностей.
"К тому же мне все равно было бы нечего надеть", - попыталась Элионор утешить себя и с ужасом поняла, что вот-вот расплачется прямо у всех на глазах. Какая же это будет неблагодарность с ее стороны!
Лаура словно почувствовала перемену настроения своей "Эли", и нижняя губка девочки задергалась в преддверии скорых слез.
Отредактировано Элионор Борха (10-09-2019 15:23:21)
- Ее светлость? - казалось, герцогиня несколько растерялась и не сразу сообразила, о ком это говорит Элионор, а вспомнив, с воодушевлением бросилась ее заверять. - Ну конечно, разрешит! Не может быть иначе.
Стоит сказать, что говоря так, Лукреция проявляла не желание поставить Джулию в неловкое положение и даже не столько доброту, сколько легкомыслие. Она не очень понимала, какой будет жизнь маленькой Лауры, какую роль должна играть в ней Элионор, что вообще нужно, да и не сильно стремилась сейчас разбираться. Гораздо приятнее было покровительствовать только что прибывшей из монастыря бедной родственнице, которая ничего не знала, не понимала и чья жизнь была довольно тусклой.
- Мы выберем тебе платье.
Если мажордом и допустил оплошность в одном (впрочем, она была скорее продуманной, нежели спонтанной), то в остальном повел себя безукоризненно: разумеется, он отправил слугу с докладом к Джулии Фарнезе, но только не сразу, чтобы дать больше времени направленному в Апостольский дворец гонцу. И снова Пьетро проявил сообразительность - соблюдая неписанные в Санта-Мария-ин-Портико, он передал лишь то, что приехала дальняя родственница Его святейшества, и лишь походя - о том, что прибыла та вместе с маленькой Лаурой Орсини. Более того, мажордом был последователен и в адресате, и послал слугу даже не к самому понтифику, а Франсеску Гасету. Таким образом Петруччо проявил смекалку, соблюдая при этом все возможные приличия.
Гонцу повезло, каноник как раз находился в покоях Его святейшества, так что получилось убить двух зайцев одним выстрелом. Сопровождаемый стражником и с самого порога то и дело низко кланяясь, слуга вошел в святая святых - он был еще очень молод, а потому отнесся к поручению с особым трепетом, трепетом, которого, может, и были лишены те слуги, что служили Борджиа годами.
- Я по поручению Ее светлости герцогини Пезаро, - от волнения голос юноши дал петуха. - Она просила передать Его святейшеству, что ее кузина мадонна Элионор приехала из Сан-Систо.
Невиданная деликатность не позволила молодому человеку прибавить, что приехала мадонна отнюдь не одна, но, упомянув монастырь, он с честью вышел из сложного положения.
Отредактировано Александр VI (12-09-2019 12:31:06)
Новость не была для Франсеска неожиданностью. Приезд Лауры, кажется, никем не обсуждался, и все-таки о нем было известно всем и каждому, кто был близок к понтифику. Как сам Александр VI относится к грядущим изменениям в палаццо Санта-Мария-ин-Портико, при которых количество женщин еще возрастет, Гасет так и не понял, справедливо решив, что это значит, что понтифик сам не до конца определился с собственным отношением.
Итак, этот момент настал.
И хотя в обязанности Гасета не входило принимать участие в далеких делах Сан-Систо, хотя и слышал он о них редко и только самое главное, но зато это главное помнил хорошо. Ему не пришлось долго копаться в недрах памяти, чтобы понять, кто такая эта донья Элионор, и что означает ее прибытие.
Кивнув, он отпустил слугу, дав понять, что тот может возвращаться, не дожидаясь ответа, и продолжил собирать на своем столе те бумаги, которые нужны были понтифику.
Войдя в спальню Александра, где тот разговаривал со старшим сыном, и где беседа официальная причудливым образом переплеталась с личным разговором, он передал несколько свитков и, поняв, что в разговор есть некоторая пауза, сказал:
- Ваше святейшество, от мадонны Лукреции прислали сказать, что прибыла донья Элионор из Сан-Систо. Не одна.
Каноник хорошо знал своего друга; Родриго Борджиа и в самом деле до конца не определился, рад он приезду Лауры или же нет. Формально, хоть и не юридически, признав отцовство, он далеко не был в том уверен, и в большей степени не потому, что сомневался в верности Джулии - доказательств противного у него не было, но было одно немалое "но", и этим "но" стала позиция Орсино Орсини. Муж Джулии, хоть временами и взбрыкивал, носил свои рога с покорностью оленя, но ведь должен же быть предел человеческому терпению. Даже для сына Адрианы было бы слишком настаивать на отцовстве, будучи твердо уверенным, что такое в принципе невозможно.
Именно поэтому понтифик был добр к Лауре, но ей не доставалось и десятой той любви, которую он испытывал к детям Ваноццы. Александр согласился с Джулией, которая настаивала на приезде дочери, но больше идя на поводу желания любовницы, нежели из собственных устремлений, правда сейчас он изменил точку зрения - совсем неплохо, если Лаура будет жить в Санта-Мария. Может быть присутствие дочери успокоит Джулию и между любовниками все вернется на круги своя.
Скорее всего, стремление к компромиссу в личной жизни стало следствием возраста, только Александр уже не мог с легкостью оставить женщину, с которой он был так долго. Во всяком случае просто так, без каких-либо объяснений. Но при этом он понимал, что дело неумолимо шло к разрыву - слишком уж часто в последнее же время отношения с Джулией стали его тяготить.
На сообщение Франсеска он кивнул и, несмотря на то, что в комнате были только те, кому прекрасно известна вся подоплека, произнес:
- Думаю, будет хорошим тоном, если я проявлю внимание к родственнице. Апостольский дворец может подавить скромную девушку... Да, пожалуй, будет правильнее, если я сам появлюсь в палаццо. Ты пойдешь со мной, Хуан?
Отредактировано Александр VI (19-09-2019 10:07:27)
Джованни мысленно поздравил себя с таким удачным решением - навестить отца, отреагировал же он в своей манере - легкомысленно:
- Почему бы и нет, мне любопытно взглянуть на кузину. Она же мне какая-то там кузина?
Впрочем, степень родства Элионор Борха интересовала Хуана меньше всего, девушка всего лишь стала поводом наведаться в Санта-Мария, не дожидаясь вечера.
- Я выступлю от лица Чезаре, его ведь сейчас вряд ли поймаешь, и Джоффре. Этот поросенок в последнее время сюда сюда и носа не кажет, но теперь-то уж он точно не отвертится.
В полной гармонии с собой, Хуан усмехнулся - он не отказал себе в удовольствии слегка поддеть обоих братьев, но если у кардинала Валенсийского могла быть веская причина для отсутствия, то принц Сквиллаче и в самом деле будто последний стыд потерял. Особенно если учесть, что в Санта-Мария-ин-Портико гостила Санчия. Со стороны Джофре весьма опрометчиво оставлять жену так надолго, ведь всем известно, чем украшают ветреные красавицы лбы своих невнимательных мужей.
Беседа в гостиной Лукреции текла все более и более оживленной. Хозяйка расспрашивала гостью о Сан-Систо, в котором не была уже несколько лет, донья Элионор все больше осваивалась, и маленькая Лаура, глядя на нее, уже не прижималась к ней с настороженностью, а сидела прямо, разглядывала всех вокруг и улыбалась всем, кто к ней обращался. Лукреция тоже поглядывала на девочку, бывшую ей сестрой, и мысль, что она опасалась, что будет ревновать к ней отца, казалась ей все более смешной. Разве ей хочется, чтобы к ней испытывали что-нибудь вроде того, что можно испытывать к такой малышке? Пожалуй, даже наоборот. Теперь Лукреция испытывала к Лауре что-то вроде любопытства, правда, не женского, а скорее даже детского, с котором обычно более старшие дети интересуются малышами.
- Пьим, - неожиданно сказала Лаура, показывая на платье Лукреции.
Та опустила голову и увидела жемчужную каплю, покоящуюся на кружеве платья.
- Хочешь посмотреть? Иди сюда.
И Лаура неожиданно доверчиво сошла с рук няни и забралась на колени к Лукреции.
В это время отворилась дверь ее спальни, и без всякого предупреждения в гостиной появились отец и Хуан. Лукреция почувствовала, что совершенно неожиданно покраснела, и с радостью спряталась за Лауру. Та, совершенно не замечая появления новых лиц, сосредоточенно крутила жемчужину и перебирала узелки кружева.
Элионор не то, чтобы освоилась - тут Лаура оказалась более восприимчивой, но немного успокоилась. Она смотрела на Лукрецию, словно на добрую волшебницу, еще смущенная, но уже готовая полюбить. У Норы в жизни было не так уж много светлых дней, и будущее рисовалось еще более мрачным. Может быть кто-нибудь и назвал бы ее неблагодарной, ведь многим девушкам в ее положении было еще хуже, только Элионор не чувствовала в себе готовности стать Христовой Невестой. В монастыре она была несчастна и только заботы о маленькой Лауре хотя бы немного отвлекали ее от грустных размышлений о собственной судьбе.
Предложение герцогини Пезаро давало шанс, и Нора была намерена им воспользоваться. Как - она и сама еще не знала, вернее, до этого она надеялась хотя бы на то, чтобы ее оставили рядом с воспитанницей, теперь же перед девушкой забрезжили и иные, пока еще очень смутные, но от этого не менее прекрасные перспективы.
Наблюдая за "предательством" Лауры, она улыбалась своим мыслям, и в мечтах была где-то очень далеко, но спокойстве Элионор было не долгим - появление самого понтифика окончательно выбило девушку из колеи. Она покраснела, вскочила на ноги - как неловко получилось, что Лаура сейчас была не с ней! - и умоляюще посмотрела на Лукрецию.
Отредактировано Элионор Борха (20-09-2019 14:30:40)
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Всякая перемена прокладывает путь другим переменам. 07.08.1495. Рим