Ночь Лукреция провела плохо. И это несмотря на то, какими хорошими новостями закончился вечер. К хорошему вообще быстро привыкаешь, и то, что все разрешилось, было воспринято как нечто само собой разумеющееся, а вот то, чего не хватало, мучило.
Лукреция скучала по Хуану. Ночей, проведенных с ним, было гораздо меньше, чем они провели порознь. Она вела им счет, и мысль о том, что свидание обязательно будет, ее не успокаивала. Сны были тревожными. Она металась по постели, и шелковые простыни, обвиваясь вокруг нее, не дарили прохлады, а мучили. Ей снилось, будто она была в комнате со множеством балдахинов и искала его. Но каждый раз, когда находила и он обнимал ее, Лукреция просыпалась с мучающим чувством неудовлетворенного разочарования. Забылась спокойным сном она уже под утро, и проснулась совершенно разбитой, гораздо больше, чем после бессонной ночи. И подумала, что их с Хуаном шутка, что бывают ночи для любви и ночи для сна, не всегда соответствует истине.
Пантисилеи пришлось потратить немало времени, чтобы привести свою хозяйку в порядок, а самой Лукреции выдержки, чтобы принимать просителей.
К счастью, сегодня их было немного, только двое.

Точнее, их было трое. Но третий появился сам, без приглашения, когда только за вторым закрылась дверь. И вышел он из ее спальни, что говорило о пути его проникновения во дворец Санта-Мария-ин-Портико.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Я клянусь тебе, что вечером все закрыто! - Лукреция постаралась улыбнуться как можно беспечнее.
Ее испугало, как близко от ее тайны каждый раз оказывается Чезаре. Каждый раз она думала, не намекает ли он ей на то, что все знает, но потом убеждала себя, что тогда он бы быстро растерял беспечно-шутливый тон.
- Неужели я так выгляжу, что сразу понятно, как я плохо спала? Было слишком жарко...
Лукреция старалась говорить так, чтобы ей не приходилось откровенно лгать. С Чезаре почему-то было страшно сделать это неумело и выдать себя.
- Я как раз думала, что сегодня дневной сон мне очень нужен, и едва дождалась, когда посетители уйдут. Не принимать их я не могу. Разве наш отец не трудится всегда, хотя ему уже давно жара дается все хуже. А ты? - Лукреция лукаво улыбнулась. - Ты пришел провести сиесту здесь?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция смутилась. Она должна была признаться себе, что ничего такого она никогда не замечала. Она вообще не находила нужным следить за кем-нибудь, возможно, потому что всегда была скорее сама, как самая младшая женщина в доме, объектом пристального наблюдения. И еще потому, что была слишком поглощена собой. Ее волновал Хуан, его взгляды. Ее интересовало, чтобы ей было весело, и она окружала себя теми, кто может ее развеселить и никогда не бывает хмурым. О том, как и кто веселит себя сам, она не задумывалась. Тем более если речь шла о Джулии. Любовница отца всегда была для нее образцом благоразумия и сдержанности. Возможно, это было смешно для стороннего наблюдателя, но не для Лукреции, для которой положение Джулии было чем-то обычным, давно привычным.
А сейчас ей почему-то очень не хотелось разочаровать Чезаре. И она напряженно задумалась.
- Ты говоришь о ком-то из самого близкого круга?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Флавио? - губы Лукреции дрогнули. - А ведь он почти вошел в самый близкий круг.
Неаполитанец нравился ей. Конечно, только настолько, чтобы выделить его из толпы гостей и впустить в свою гостиную. Он был молод, остроумен и обходителен и отзывался на все, что придумывала хозяйка, именно так, как ей хотелось.
- Ты в этом уверен? Джулия так красива, она вызывает восхищение. Он же не так глуп, чтобы пытаться получить больше того, что ему и так позволено?
Лукреция и верила Чезаре и не хотела верить ему. Ей было бы неприятно, если бы она оказалась настолько слепой.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреции не понравилось, что в словах Чезаре сквозили холодный расчет, с которым он как будто подсчитывал, как и что возможно, и некоторая безжалостность к Флавио. Слишком громкое слово - безжалостность, но как будто это намекало на то, что в другом случае оно может быть и очень подходящим. Просто пока возможности не было. И Лукреции хотелось защитить молодого человека, ни в чем пока не виноватого, если только не считать за вину восхищение красотой Джулии Фарнезе.
- Может быть, он хотел так упрочить свое положение и немного перестарался? - тихо спросила Лукреция.
Но Чезаре был прав: что будет, если все окажется так, как он видит? Какое унижение для ее отца, пусть даже Джулия будет вести себя безупречно. И все ли поверят, что ухаживание осталось безответным? А если это сделает отца несчастным, заставит подозревать? Подумав об этом, Лукреция поняла, что защищать Флавио ей уже не хочется. Если бы ей было, за что благодарить его по-настоящему, если бы она знала его гораздо лучше, если бы быть ему обязанной чем-то... Но веселый нрав, пожалуй, не слишком много, чтобы хотеть оставить его в доме, несмотря ни на что.
- Ты думаешь, его не надо больше приглашать? - робко спросила она у Чезаре. - Жена Цезаря должна быть выше подозрения, и каждый из моих гостей тоже?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Хорошо, я не буду ему писать, - кивнула Лукреция.
Она была уверена, что лучше отказать от дома невинному человеку, чем не разглядеть того, что может принести несчастье отцу. Пусть лучше Флавио мучается, чем же он провинился, чем Джулии придется пройти через искушение. Если она его не пройдет, то плохо будет всем. "И мне тоже", - подумала Лукреция, и остатки жалости к Флавио испарились без следа.
- Да, Борджиа - это отдельно от всех, - согласилась она.
По ее губам скользнула улыбка, и это была понимающая улыбка блудницы. Она подумала о том, что даже в любви лучше держаться своих, и она это точно знала. "Если бы ты знал, Чезаре, как крепко я держусь твоей заповеди", - подумала она, и ее взгляд, обращенный на брата, подернулся особенной дымкой.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция не ожидала такого подступа и не сразу поняла, о чем говорит Чезаре. История с Джованни Сфорца была ею прочно забыла и вспоминалась только в те нечастые моменты, когда она писала мужу письма. Только тогда ей приходилось вспоминать, какими были их отношения, наполнять послания намеками, продолжать игру, чтобы усыпить его бдительность и... забыть о них, как только чернила в письме высыхали, а само оно было надежно скреплено печатью герцогини Пезаро. Зато она не забывала о главной своей тайне - любви к Хуану. И теперь при словах Чезаре на какой-то безумный миг подумала, что именно о ней он и говорит. Ее глаза распахнулись от ужаса, и она невольно отшатнулась, но тут же все поняла и испугалась уже так явно показанного страха.
- Я стараюсь не вспоминать, Чезаре, а ты мне напоминаешь. Сейчас все так далеко, - она наклонилась и потерлась носом о щеку Чезаре. - Пусть все будет так, как сейчас, хорошо?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех