- От нас никто не ждет ничего, кроме соблюдения приличий... или неприличий, - хмыкнул Джоффре и, обняв супругу, не удержался и похлопал ее по спине. - Что же... я тоже готов радоваться, как друг.
Он смутился и, чтобы скрыть смущение, хмыкнул снова.
Несколько беспокоясь перед встречей с женой, теперь Джоффре был готов выдохнуть с облегчением. Он не знал, что знает или думает Санчия о Валентине. Отношения между домом матери и Санта-Мария-ин-Портико были слишком тесными, чтобы надеяться на долгое соблюдение тайны. Приветливость жены Джоффре расценил как то, что она ни о чем не знает.
Вот и хорошо. Плохо стать всегда успеет.
- Надеюсь, здесь ненадолго, - бесхитростно сообщил Джоффре Санчии, оглядываясь.
К сожалению, не было ни Чезаре, ни понтифика.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Для Джулии вечер оказался разделенным на две части.
Всю первую его половину она наслаждалась приемом у Лукреции. Ей нравилась жизнь в Санта-Мария-ин-Портико, теперь даже больше, чем несколько лет назад. Герцогиня Пезаро могла себе уже многое позволить, вокруг нее собрался настоящий двор, и эта придворная жизнь становилась все более насыщенной.
Джулии нравилось все - и веселье, и фантазия, с которой каждый день затевалось что-нибудь новое, и непринужденность, все больше и больше определявшая жизнь дома. Здесь гости легко разбивались на пары, и никто не смотрел косо, если одна из них вдруг оказывалась в скрывающей тени вечернего дворика. Здесь утонченные беседы соседствовали с непринужденным смехом и играми, которые могли бы показаться иногда совсем детскими, если бы не царящая фривольная атмосфера.
Джулия наслаждалась и совсем не чувствовала себя виноватой. И это несмотря на то, что неаполитанец Флавио не скрывал своего восхищения и, быстро поддавшись всеобщему настроению фривольности, немало тем не смущался. Джулия чувствовала, что играет с огнем, но не могла и не хотела отказать себе в этом удовольствии. Нравиться было так приятно, что она даже не задавалась вопросом, а не нравится ли он ей слишком и нравится ли вообще?

Но когда Лукреция шепнула о том, зачем придет Родриго, Джулия почувствовала себя виноватой. Может быть, она слишком позволила себе радоваться жизни и быть легкомысленной, в то время как ее любовник подвергался постоянной опасности? Так что к тому времени, когда гости разъехались и в гостиной Лукреции осталась только семья, Джулия выкинула из головы любезности Флавио и с волнением ожидания прибытия понтифика и его рассказа.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Адриана принимала участия в увеселениях палаццо, но так, как и можно было ожидать от женщины ее возраста и положения. Она присутствовала при дневных встречах с послами и посланниками - словом всеми теми, кто прибывал с подарками и почтением. В начале вечерних приемов она тоже находилась в гостиной или залах, но не задерживалась, едва круг становился слишком молодым и, по ее мнению, легкомысленным.
Лукреция, сколько бы ей не было лет, была замужней женщиной и герцогиней, Джулия не давала поводов для беспокойства, а никакого удовольствия во фривольных забавах Адриана уже давно не находила.
Впрочем, всем остальным ее отсутствие шло только на пользу, что и для нее не было тайной.
Так что сообщение, присланное Лукрецией со служанкой, застало Адриану в то время, когда она уже была уверена, что ей не придется покидать своих комнат до следующего утра. Пришлось снова одеваться и, позевывая, направиться в гостиную юной племянницы. История с отравлением, как бы все не старались не замечать ее, висела дамокловым мечом над каждым, кто считал себя частью семьи Борджиа, и развязка ее была желанной. Адриана гадала, о ней ли пойдет речь. И очень надеялась, что о счастливом разрешении истории.

Отредактировано Адриана де Мила (09-02-2018 09:47:57)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- А почему бы и нет? Пусть думают, что с Манцони разобрались за кислое вино, - хмкнул дон Мигел. - Так будут больше бояться. Даже несвежее подать будет страшно, а на что-нибудь посерьезнее тем более желающих не найдется.
Микелотто знал, что его не любили. Он обладал всеми чертами, которыми римляне награждают за глаза каталан. Единственным исключением было, пожалуй, обвинение в тайном безбожии. Дон Мигел был ревностным католиком, и даже врагам было это понятно. Случай с Манцони обойдется ему в солидную сумму для пожертвований, долгую исповедь и искреннее искупление. Грех требовал искупления, понятного и имеющего цену. Сожаление или раскаяние в нее не входило.
Так вот его не любили, и к этому он относился, как к дождю. Чезаре не знал, что такое нелюбовь, это дон Мигел понимал. Как и то, что кузену придется это и познать и пережить. В способности и к первому и ко второму Микелотто не сомневался.
- Пусть пугают, Чезаре. И пусть боятся, - с кривой усмешкой человека понимающего сказал он. - Это не только не страшно, но и не лишено удовольствия.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Остаток вечера Лукреции пришлось провести в своей спальне, ожидая, когда гости разойдутся, при этом мучаясь противоречивыми чувствами. Сначала это было только счастье облегчения, потому что темная история с отравлением наконец-то закончилась. Потом счастье стало привычным, зато появилось удовольствие от того, что вся семья соберется именно в ее гостиной. Отец не позвал всех к себе, а придет к ней, и в этом было своеобразное признание, которым Лукреция очень дорожила. Было приятно, но постепенно к удовольствию и счастью прибавилась терпкая нотка разочарования: Лукреция поняла, что грядущей ночью никакого свидания с Хуаном быть не может. Сначала она прогнала эту мысль, сказав себе, что лишняя осторожность ни к чему, но отделаться от нее уже не могла, и чем дальше, тем больше понимала, что так и будет.
"Я уже три ночи не видела его!" - вздохнула про себя Лукреция.
Днем они встречались, но кому нужны эти дни, если после них ничего нет? Она только сильнее чувствовала, что скучает, и грызущую тоску напрасного желания.
"Может быть, еще случится что-нибудь, что станет понятно, что можно", - подумала про себя Лукреция, не очень-то веря собственной уловке.
Но грустить было нельзя. И когда шум в гостиной возвестил появление понтифика, его дочь напомнила себе о главном: сегодня закончилась одна из самых темных историй. "И сейчас мы узнаем подробности", - любопытство было той мелочью, которая победила на время грустные мысли, и к гостям вышла сияющая Лукреция.
- Мы все внимание, - с особенным выражением, свойственным хозяйкам, сообщила Лукреция, занимая свое кресло.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция слушала рассказ понтифика и не верила, что именно так все и было. Все было слишком не по-настоящему и походило на рассказ какого-нибудь жонглера или придуманную бродячим поэтом историю, берущего за основу правду и нагружающего ее подробностями.
Но было кое-что, во что Лукреции верилось сразу и безоговорочно - что дело было в Чезаре, что заслуга была его. Она помнила, как он корил себя за неудачу с Лучано и опасался разочарования отца. Теперь Лукреция смотрела не на брата, а на понтифика и с каждым словом видела: не только разочарования нет, но наоборот, одно восхищение. Отец старается быть сдержанным, но кого он может обмануть невозмутимостью? Только не ее.
Когда рассказ закончился, все молчали. Видимо, думали о том, как и что стоит говорить, но только не Лукреция. Сначала она подошла к кузену:
- Спасибо, - она накрыла ладонями руку дона Мигела и, смутившись, присела, коснувшись лбом  его локтя.
Потом подошла к Чезаре.
- Спасибо, - она крепко обняла брата за шею и прошептала на ухо. - Я уже боюсь вас, ваше преосвященство. Вы слишком проницательны. Но если это поможет уберечь нашего отца, то я готова, если ты будешь читать мои мысли.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Следующей, кого покинуло безмолвие, была Адриана де Мила. Она с достоинством поблагодарила Микелотто, а потом более тепло Чезаре, прикоснувшись губами к его лбу. В ее глазах в этом время отразилась почти материнская нежность. Кардинал Валенсийский вырос на ее глазах и отчасти даже в ее доме. Когда-то он был мальчишкой, и тогдашний еще кардинал Борджиа оставлял его на ее попечение, покидая Рим. И полностью от нее зависело, получит ли Чезаре сладкое за обедом. А теперь от него зависело гораздо большее, и ее покой тоже. Как это всегда бывало, мысли о достоинствах сына Родриго напомнили о собственном сыне. Адриана знала, что он спешно уехал из Рима, но пока даже не догадывалась о причинах, хотя и подозревала что-то плохое.
- Видишь, какой у тебя сын, - сказала она тихо Родриго, подходя к нему.
Неискушенному наблюдателю в том, как обратилась к своему родственнику Адриана и как говорит с ним о Чезаре, могло подуматься, что перед ним родители, а Ваноцца деи Каттанеи могла бы, пожалуй, и оскорбиться, хотя никаких лишних слов дама де Мила себе не позволила.
- Но видеть таким Чезаре, конечно, единственно удовольствие от случившегося... - она вздохнула и покосилась на дона Мигеля. - Полагаю, он узнал правду не мило беседуя с этим Манцони в коридоре возле твоей спальне.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Джулия так и осталась сидеть, только улыбалась Чезаре и Микелотто, но они, кажется, даже ее не видели. Ей было неловко, но ноги как будто изменили ей, и она не могла встать.
Все это время она волновалась больше всех. Не потому, что ее привязанность к Родриго было сильнее, чем у других, а потому что она была единственной свидетельницей. Еще, конечно, Чезаре, но он мужчина, к тому же все эти дни был занят. А Джулии оставалось ждать. Днем и вечером, когда в палаццо было весело, она почти забывала о пережитом ужасе, но каждый раз, когда она оставалась одна, а Родриго еще не было, к ней приходили страшные воспоминания: Родриго заваливается на бок, и лицо его приобретает землистый оттенок, он ничего не может сказать, задыхаясь.
И вот теперь это закончилось. "Я больше никогда не буду радоваться чужому восхищению и поощрять его", - обращалась она к тому невидимому, который может дарить и карать, - "только пусть больше такое не повторится". Джулия говорила это снова и снова, не понимая, что само то, что она находит нужным отказаться от мужского внимания в тот момент, когда люди обычно обещают отказаться от самого необходимого, уже говорит, что сдержать обещание будет очень сложно.
Услышав, что Родриго собирается остаться в палаццо на ночь, Джулия нашла наконец в себе силы встать и подошла к нему:
- Это такое счастье, что все закончилось, - сказала она, глотая неожиданно выступившие слезы. - Я знала, что у Чезаре получится. Я видела его, когда... когда все случилось.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Дон Мигель не был обижен на то, что львиная доля восхищения досталась Чезаре. Он не был тщеславен, знал себе цену, да и что бы он делал с дамами, если бы они окружили его и вдруг начали спрашивать подробности? Он вообще не был уверен, что все это громкое оглашение так уж нужно. К чему оповещать всех? Прямо как будто праздник какой-то.
- Это было не так и сложно, - кивнул он Хуану.
Со старшим сыном понтифика было разговаривать несложно. Он наверняка понимал, что делал и что сделал его кузен, и вряд ли был этим испуган.
- Манцони был если и храбр, то смелостью безумца. Да и понятия он не имел, как все бывает, когда попадешься. Хитер вроде, но попался, как ребенок. Веришь ли, даже в заслугу себе сложно поставить.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Во время разговора Джоффре очень неловко себя чувствовал. Он понял, что история с отравлением как-то вообще была им почти забыта. Он не был свидетелем и не был тем, кому сразу же рассказали, да и вообще кого осчастливили подробностями, и тем не менее теперь, когда подробности всплыли, ему было стыдно, что он сам не догадался о серьезности происшествия.
- Почему-то я не удивился, что Чезаре все выяснил, - сообщил он Санчии, потому что сидел рядом с ней, а не потому что хотел именно с ней поделиться. - Как ты думаешь, я ведь могу теперь встать, попрощаться и уйти? Конечно, сказав сначала что-нибудь отцу... и Чезаре... и Микелотто, наверное.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия