Оттавиано да Монтеведжо - 34 года
Росина Бьяджи - 21 год
Через два месяца после событий, описанных в эпизоде Кто ни о чем не спрашивает,тот ничему не научится.Май 1493.Монтевеккьо
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » Две стороны одного треугольника. Июль 1493 г. Монтевеккьо.
Оттавиано да Монтеведжо - 34 года
Росина Бьяджи - 21 год
Через два месяца после событий, описанных в эпизоде Кто ни о чем не спрашивает,тот ничему не научится.Май 1493.Монтевеккьо
Уже остался позади страх перед родами, уже забылась раздирающая надвое боль, теперь уже не нужно было задаваться вопросом “кто?”. Сын, ну конечно же сын, наследник, будущий граф да Монтеведжо.
С того самого мига, когда довольная повитуха положила ей на грудь ее малыша, Росина потеряла покой.
- Он просто красавец! - прошептала и с чувством, что может ненароком причинить вред, очень осторожно коснулась пальцем красной в синеватых прожилках щечки. - Он совершенен.
Наотрез отказавшись от услуг кормилицы, Росина заявила, что будет кормить своего сына сама. Будь ее воля, она бы совсем не выпускала его из рук, с любого, кто приближался к колыбели менее чем на три шага, она не спускала ревнивого взгляда и успокаивалась только тогда, когда их с сыном оставляли вдвоем.
Больше всего Росина переживала из-за графини, но Катерина Гонзага и не думала претендовать на близость к младенцу. Единственная во всей округе, для кого ребенок оставался сыном Роберто да Монтеведжо, Кати не слишком интересовалась “племянником” мужа и после положенных случаю ахов будто и забыла о том, что у Оттавиано появился возможный наследник.
Жизнь потихоньку входила в свою колею.
Отредактировано Росина Бьяджи (24-10-2017 18:46:26)
Рождение сына графа в Монтевеккьо отпраздновали с размахом. И Оттавиано, кажется, на всю жизнь запомнил каждую мелочь.
Одна из повитух, вошедшая к нему в комнату и зачем-то спросившая, не занят ли он. Оттавиано увидел, что это была самая старшая, опытная и уважаемая, и сразу понял, что родился сын. Знает, что за такую новость одарят подарком, вот и воспользовалась правом старшинства.
Впрочем, никому не было причин жаловаться на скупость графа.
Оттавиано одарил щедро каждую служанку и каждую повитуху, которые столько томительных часов оставались за закрытыми дверями комнат Росины.
Услышав новость, Оттавиано поспешил вниз. Посмотрел издалека на ребенка, боясь подходить ближе, потом подошел к постели матери. Росина казалась отрешенной и далекой, как будто из другого мира. Он взял ее руку, безжизненно лежащую на одеяле, приложил к губам и вышел.
Потом несколько дней прошли в ожидании. Ребенок креп и, как Оттавиано говорили, кричал все громче.
Крестили маленького Родольфо в домашней часовне замка.
Крестными родителями стали Кати и ее брат Этторе, кондотьер миланского герцогства.
Потом, после месяца праздников и пиров, Оттавиано отправил Кати в Мантую. Отвезти ее вызвался Этторе.
Дарители и желающие поздравить тянулись нескончаемой чередой, пусть графство было и небольшим.
Сегодня этот поток уже иссяк. Замок возвращался к прежней жизни.
Оттавиано чувствовал себя довольным и счастливым. Как будто что-то ему было всегда запрещено, и вдруг его одарили. Мысль, что он стал отцом наследника (если какая-нибудь служанка или селянка и унесла когда-нибудь в утробе от него новую жизнь, так он об этом не знал, да и не считалось это), придавала ему бодрости.
Иногда он спрашивал себя, зачем так долго отказывал себе в своем праве.
Все эти дни Росину он видел. Каждый день приходил к ней посмотреть на сына, и с каждым разом все сильнее чувствовал, что при всем воодушевлении от рождения ребенка его мать вновь притягивает к себе все большее его внимание. И он уже задавался вопросом, сколько же ей нужно времени, чтобы оправиться от родов.
Сегодня он пошел к ней неожиданно поздно. Стучать не стал. Просто толкнул дверь и вошел.
Отредактировано Оттавиано да Монтеведжо (31-10-2017 13:58:34)
Маленький Родольфо тихо сопел в колыбели, но Росина не могла уснуть и будто чего-то ждала. Про себя она еще называла сына "малыш" - хотя она прекрасно понимала дипломатический расчет, все равно в глубине души ей было не очень приятно, что ее сын назван именем отца Катерины Гонзага.
Удивительно спокойный, сын не доставлял особых волнений, и все же, даже если бы он кричал сутки напролет, Росину пугала близость того дня, когда для будущего графа да Монтеведжо подготовят соответствующие его положению покои.
Известие об отъезде Катерины Росина восприняла с облегчением - ее просто тошнило от щебетания графини, от ее вечного жизнелюбия, и от желания ответить на любезность колкостью сводило скулы. Накрывшая ее с головой любовь к ребенку, любовь, к которой она, оказывается, была не готова, отодвинула на второй план все остальное, но по прошествии некоторого времени Росина почувствовала в себе и иные томления. Пока еще слабые, на уровне желания ласки, но с каждой ночью все более настойчивые. Теперь ей хотелось, чтобы навещавший их Оттавиано задерживался подольше, просто для того, чтобы чувствовать, что он рядом. Тем более, что теперь он приходил один.
... Дверь распахнулась, но Росине не нужно было отодвигать полог, чтобы догадаться, кто переступил порог ее спальни - так мог поступить только один человек, даже ее мать теперь не осмеливалась войти, не постучавшись.
- Ваш сын уже спит, Ваша светлость, - засмеялась негромко - чтобы не разбудить Родольфо, и, одернув на себе рубашку, встала с постели и вышла навстречу Оттавиано.
- Ты, кажется, тоже уже собралась спать? - тихо пробормотал Оттавиано. - Извини, я сегодня что-то поздно.
Его поздний приход случился как-то само собой.
Но теперь он понял, почему.
Днем у его визитов было что-то официальное и скоротечное.
Теперь же вряд ли кто-нибудь хватится его, начнет искать и чего-нибудь просить.
Да и к Росине никто не придет.
И это нравилось.
Оттавиано замер около двери в нерешительности.
Сейчас маленький Родольфо не барахтался в своей колыбели, а тихо посапывал. Неожиданно громкий звук насмешил, и Оттавиано едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Он притянул к себе Росину и ткнулся ей носом в плечо, привычным уже жестом обнимая ее сбоку. Рука, вместо того, чтобы лечь на живот, ухватилась за пустоту.
- Кажется, чего-то не хватает, - пробормотал он Росине на ухо, прижимая ее бедра к своим. - Зато теперь можно сделать так.
«Только не проснись, малыш, пожалуйста, не проснись» - взмолилась про себя Росина, прижимаясь к Оттавиано. Уже не хозяин замка и экономка, и даже не граф и мать его внебрачного ребёнка, а любовник и любовница стояли возле колыбели.
- Мне странно представить, что когда-то Родольфо был во мне, - Росина еле заметно улыбнулась и прижалась еще сильнее.
Со времени ее последней встречи с Ракелой прошло уже достаточно времени и так далеко в разговоре они не заходили, но Росина словно слышала слова травницы: «Ребенок не может быть помехой тогда, когда в мужчине говорит желание».
- Вот здесь, - отстранившись, Росина положила ладонь Оттавиано на себе на живот и, управляя рукой любовника, потянула ее вниз. - Зато я помню, как во мне был ты.
- А я вот уже чуть было не забыл, - хмыкнул в ответ Оттавиано, прижимая к себе любовницу еще сильнее.
Он не хотел быть грубым, хотя и невольно допустил две грубости.
Ведь в его словах можно было прочитать, что виной его плохой памяти - Кати. У Росины никто не затмевал близость с ним.
И еще он даже не спросил, оправилась ли Росина после родов. Ее слова показались ему достаточными.
Значит, возможно то, ради чего он и пришел сюда, подспудно надеясь.
Он покосился на колыбель.
Присутствие даже служанки в комнате, наверное, не смутило бы его, пусть той бы и понадобилось время, чтобы сообразить и убраться.
Но ребенок - это было совсем другое.
Хотя беременной Росина и обрела в его глазах особую притягательность.
Обхватив ее за талию, Оттавиано чуть приподнял Росину над полом и двинулся в соседнюю комнату.
Там не было кровати, только скамьи по стенам и стол посередине.
С такого же стола, только в его комнате, все и начиналось.
Он об этом не подумал, но подспудное желание, которое жило внутри, делало свое дело.
- Вот здесь будет лучше, - он приподнял Росину, посадил ее на стол и с грубоватой нежностью стянул с нее рубашку.
Росина стала прежней и одновременно другой.
- Ты похожа на мадонну, - шепнул Оттавиано, касаясь губами ее груди и снова отстраняясь, чтобы разглядеть ее.
- Осторожнее, а то оставишь своего сына без ночной трапезы, - засмеялась Росина, но вопреки словам не отклонилась, давая тем самым без препятствий рассмотреть то, какой она стала.
Налитая молоком грудь не утратила своей формы, а потемневшие, цвета коры мокрого дерева ореолы только подчеркивали белизну кожи.
- Так высоко я не заглядывала, - отшутилась она, совсем не ощущая себя непорочной девой, напротив, ее желания были далеки настолько далеки от духовных, что в другой момент стало бы просто неловко. В другой, но не сейчас.
Сейчас Росина ждала только знака. Ее тело кричало о том, что оправилось от родов, и что вынужденному посту пора бы и закончится.
- И я не чувствую себя мадонной, я чувствую себя твоей.
Отредактировано Росина Бьяджи (02-11-2017 16:49:55)
- Так ты и есть... и моя... и мадонна.
Это было жадное, настаивающее на чем-то важном утверждение.
Ему нравилось, что эта красивая непривычной для него красотой женщина, которая недавно стала матерью, принадлежит ему.
Что все изменилось.
И одновременно не изменилось.
Мужчины, чьи жены исправно рожали им детей, считали это обыденностью.
Как жаль, что он долго себе в этом отказывал.
Он опять хотел Росину, и снова по-другому.
И опять сильнее, чем раньше.
Оттавиано не был груб, но обошелся без прелюдии.
Лишь ослабив шоссы, он придвинул Росину к себе и вошел в нее.
- Ты уже давно чувствовала себя одинокой? - спросил, погружаясь в мягкую влагу ее возбуждения, и горячо пообещал. - Ты хорошо служишь мне, Росина, как и обещала... Не волнуйся, я признаю всех детей, которых зачну в твоем лоне.
Ощущения были немного другими, не такими как раньше, но Росина не пыталась понять, что изменилось. Она двигалась навстречу Оттавиано, не обращая внимания на жесткость стола, не сожалея о том, что в соседней комнате их ждала бы мягкая кровать. Она вообще перестала думать и смысл слов любовника дошел до нее далеко не сразу, зато когда она поняла что именно сказал ей сейчас Оттавиано, это лишь усилило наслаждение.
- Я служу вам, Ваша светлость, я - только для вас.
Она хотела добавить, что будет счастлива подарить ему еще ребенка, еще детей, но почему-то промолчала. Может быть потому, что подобные моменты она бы не хотела делить ни с кем.
- Я скучала по тебе...
Росина не задумывалась о том, что неосознанно следует советам Ракелы. Именно травница подсказала, что в отношениях между женщиной и мужчиной для последнего не может быть слишком много лести. Тем более если сказанное - истинная правда.
Отредактировано Росина Бьяджи (08-11-2017 16:33:58)
Оттавиано тяжело выдохнул и замер. Судорога исказил его лицо и заставила с особенной силой сжаться руки, от чего на бедрах Росины остались следы.
На какое-то время все вообще исчезло.
Потом он почувствовал, что его бедро ощутимо впивается в шершавый край стола, ногам тяжело от неподвижности, а руки, поддерживающие женскую спину, затекли. Он отпустил Росину и, сделав шаг назад, рухнул в кресло.
Легкое неудобство не мешало удовольствию, разливающемуся приятным потоком по телу.
Вид обнаженной и чуть утомленной Росины приятно дополнял впечатление.
- Останься так, - попросил Оттавиано, когда она чуть двинулась. - Так красиво...
Некоторое время прошло в молчании...
- Теперь, - Оттавиано сделал многозначительное ударение на этом слове, - нужна няня для Родольфо. Она поселится здесь, - он поднял взгляд к потолку, потом обвел им стены и сам себе утвердительно кивнул. - Найди ее. У тебя много других дел, - он хмыкнул и нарочито посмотрел вниз.
- Я не...
Слова Оттавиано вырвали Росину из состояния неги. Доверить сына кому-то ещё? Нет, она не хочет, это невозможно. Но Росина вовремя осеклась, не давая вырваться словам возражения. Она любит своего ребёнка, но в его судьбе главный - его отец.
- Да, я найду няню, - прошептала, - я сделаю все, что ты скажешь.
Правильно ли она поняла, что эти комнаты теперь будут принадлежать маленькому Родольфо, а ее Оттавиано переселит ближе к себе? Или он имел в виду, что ей следует найти не просто няню, а няню, умеющую не просто молчать, но и исчезать когда нужно?
Не нужно гадать, скоро она и так все узнает.
Главное уже было сказано - она по-прежнему близка Оттавиано, он хочет ее и родившиеся от него дети будут им признаны. Пусть она не графиня да Монтеведжо, но именно она - мать его ребёнка, мать его будущих детей.
Отредактировано Росина Бьяджи (04-11-2017 16:26:27)
- Да, не стоит с этим медлить, - кивнул Оттавиано.
Теперь, когда первая страсть, которую было не смутить неудобством, была удовлетворена, он понял, что кое-что ему не нравится.
И хотя в Росине, сидящей на столе, была своя возбуждающая пикантность, как и в ее согласии немедленно отзываться на его страсть, Оттавиано предпочел бы, чтобы источник любой пикантности был в его желании, а не в необходимости.
И как хозяин замка хотел обойтись без неудобств.
Приходить к любовнице и оставаться на ночь.
Настроение его стало чуть ли не деловым.
- Там комната, в которой сейчас ничего, кажется, нет? - он кивнул в сторону, противоположную от спальни, где теперь спал ребенок. - Ее быстро приготовят и обставят. Это будет спальня Родольфо. Этой гостиной тебе пока хватит. А там будет по-прежнему только твоя спальня. Выбери в няньки ту, кто тебе будет удобна.
Оттавиано не мучил ее долгой неизвестностью. Росина выслушала с вниманием вышколенной экономки и с согласием любовницы. При словах о выборе в памяти сразу возник образ Ракелы, только вряд ли бы та согласилась поступиться своей свободой. А может и вовсе не стоит так приближать к замку травницу.
«Пока хватит»... Эти слова прозвучали сладкой музыкой, ведь они доказывали, что положение Росины еще сильнее упрочилось. Значит, как бы ни было горько, нужно держать все обиды в себе, в ее спальне граф да Монтеведжо будет находить лишь покой и умиротворение. Пусть его Кати щебечет как птичка, у Росины выбрала для себя иной подход.
- Я займусь поисками завтра же, но не уверена, что они будут быстрыми. У наш... у Родольфо должно быть все самое лучшее, мне бы не хотелось искать няню в спешке.
Говоря это, Росина спрыгнула со стола, не прикрывая нагого тела руками приблизилась к Оттавиано и опустилась подле его кресла на колени.
- Я готова во всем служить Вашей светлости...
Отредактировано Росина Бьяджи (08-11-2017 16:35:34)
- А ты займись в ближайшие дни только этим, - спокойно, но с легким нажимом посоветовал любовнице Оттавиано. - Прочее подождет.
Если он не сказал этого жестче, то только потому, что не хотел приказывать или грубо требовать. В отношениях с Росиной ему нравилась ее искренняя отзывчивость. Послушность была хороша скрытой или даже скорее игрой.
Такой, как теперь, когда Росина подошла к нему и опустилась рядом с ним на пол.
Он сразу вспомнил, как они встречались все последнее время.
И она совершенствовалась в той любви, до которой редко допускают не только жен, но и признанных любовниц.
Она была так хороша, что у него и в мыслях не было отказаться.
Воспоминания пробудили утихнувшее желание.
Оттавиано развалился в кресле.
Поощрительно кивнул, погладил Росину по щеке и, положив руку ей на затылок, придвинул к себе.
- Ты становишься очень искусной.
- Мне приятно это слышать, Ваша светлость, - усмехнулась Росина за мгновение до того, как граф лишил ее возможности говорить.
Если бы ее мать узнала... если бы вообще хоть кто-то догадался, Росина умерла бы со стыда, но с Оттавиано она не чувствовала греховности происходящего. Теперь она знала его всего и хотя бы в этом она стояла на ступеньку выше Катерины Гонзага.
«И еще у нас есть ребенок»...
Но сейчас ей было не до графини да Монтеведжо, Росина была слишком занята Оттавиано, чтобы думать о ком-то еще, и лишь когда ее любовник с протяжным стоном обмяк в кресле испугалась: «Только бы не проснулся маленький Родольфо».
Отредактировано Росина Бьяджи (10-11-2017 18:45:16)
Он провел с Росиной несколько часов, но все-таки ушел.
Хотя ребенок и не проснулся.
Оттавиано был благодарен ей за Родольфо.
Он знал, что есть два продолжения их истории. Сделать Росину только матерью его сына. Или оставить своей любовницей.
Первый вариант существовал больше на словах, чем на деле.
Оттавиано давно подозревал, что ночами все-таки хочет видеть в ней любовницу.
Сегодняшний визит к ней расставил все по местам.
Она была по-прежнему желанна.
Оставалось только устроить все так, чтобы она могла принадлежать только ему.
Спускаясь к себе в спальню, он вспомнил данное ей обещание узаконить их детей, сколько бы их не родилось потом. В спокойном состоянии обещание тоже не казалось безумным. Оттавиано по-прежнему хотел беречь Кати от всего, что той не стоило знать. Но у него было и другое желание. Не отказывать себе не только в любовных приключениях (скрывать которые все-таки проще), но и в детях. "Это не роскошь", - пробормотал сам себе Оттавиано, - "это важное".
В важном он себе не собирался отказывать даже ради Кати.
Эпизод завершен
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » Две стороны одного треугольника. Июль 1493 г. Монтевеккьо.