Яд и кинжал

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Aeterna historia » Добиться прощения. Весна 1495. Градара-Рим


Добиться прощения. Весна 1495. Градара-Рим

Сообщений 1 страница 9 из 9

1

Переписка Лукреции и Александра VI между изгнанием из Рима и приглашением вернуться. Мы немного поиграем "назад". Стало очевидным, что игрокам это очень нужно.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

2

22 марта 1495 года.

За сегодняшний день Лукреция уже написала два письма. Когда она писала Хуану, перо летало по бумаге, как будто писало само. Послание матери давалось сложнее. Но еще труднее оказалось сесть писать отцу. И это несмотря на то, что с ним она встречалась до отъезда несколько раз, а с матерью почти не виделась.
Первые несколько листов заняло обычный подробный отсчет обо всем, что происходит в Градаре - настолько же важный и привычный, насколько и не самый волнующий.
Все последнее время, что она была в Риме, они с отцом избегали разговора о том, что стало причиной ее и Хуана изгнания из Вечного города. Те несколько слов с просьбой о прощении, что были произнесены в первый раз, остались единственными. В письмах, которые она отправляла уже отцу в Рим, не было не слова о том, что по-настоящему волновало всех. Но если она хочет вернуться как можно быстрее, то не имеет права тем же и ограничиться. Но какие слова нужны?
Да, почему-то Ваноцце написать было проще, хотя в доверчивости матери Лукреция была уверена меньше, чем в стремлении поверить у отца. Но ведь и вернуть ее мог только понтифик. Его разрешения было бы достаточно, без него же все остальные ничего не значили...

Я обещала молчать, но в разговоре с вами, ваше святейшество, позволю себе нарушить данное обещание. С того злополучного дня прошло уже почти два месяца. Когда я вспоминаю о нем, то не могу поверить в то, что была виновницей всего произошедшего. Не знаю, что толкнуло меня на грех... Что бы это не было, оно явно не может стать моим украшением. Мгновенный каприз, глупость и растерянность. Как будто это была не я, а кто-то другой... Или я, но одурманенная колдовством. Теперь, вспоминая, я не помню уже тех ночей, но помню только ваше лицо в момент разоблачения. Гнев и разочарование... Второе было страшнее первого, ведь больше всего я боюсь только утратить ваше доверие и стать причиной вашей боли.

Лукреция перечитала. В письме было много правды, что не отменяло того, что она была лишь приправой к изящной и дурманящей лжи. Не было дня, чтобы она не вспомнила о Хуане и том, что было между ними. И ни одного момента, чтобы она даже подумала, что кто-то другой может заменить его по-настоящему.
Она долго думала, надо ли написать что-нибудь еще, но решила, что пока хватит. Можно было написать в том же духе еще пару страниц, но лучше сначала узнать, что скажет на вступление отец.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

3

28 марта 1495 года

Сминая полученное от герцогини письмо, рука Его святейшества сама сжалась в кулак. Тот, кто ближе всех к богу, тот, в чьей власти вершить судьбы королей, тот, кто добился всего, к чему стремился, едва не потерпел может быть самое страшное в своей жизни поражение.
Хуан, любимый сын, сын, в котором Родриго видел молодого себя, и Лукреция, дочь, его златоволосая девочка. Где заканчивается вседозволенность и начинается порочность? Они ни в чем не знали отказа, и, пресытившись, решили отведать грешный плод.
Кольнуло под левое ребро и Александр, поморщившись от боли, расправил измятую бумагу. Только вчера он получил короткое послание из Гандии. Джованни и раньше не утруждал себя пространными письмами, теперь же и вовсе обходился тем, что сообщал лишь самое необходимое. В его письмах не чувствовалось раскаяния, но и настойчивой уверенности в своей правоте тоже не было, а, зная Хуана, это уже немало. И вот письмо от Лукреции, очень откровенное письмо.

Получи понтифик нечто подобное от Джованни, то насторожился бы и, наверное, не поверил бы ни слову, с дочерью же все было иначе. Из них всех только она и могла сделать первый шаг, только был ли он искренен?
Стараясь быть беспристрастным, Борджиа перечитал письмо. Возможно, что Лукреция и не лжет, но как он может быть в том уверен?
Александр несколько раз брал в руки перо, но потом каждый раз его откладывал, наконец, он понял, что должен написать.

За плечом у каждого из нас есть свой ангел-хранитель, но его дела чаще всего остаются незамеченными нами, ведь все хорошее в большинстве своем мы воспринимаем как должное. Дьявол же многолик и может принять любой образ. Если бы мы жили только своими страстями, Лукреция, мир вокруг нас давно бы обратился в хаос. Я всегда старался уберечь вас от сложностей, но, похоже, я ошибался. Может быть мне следовало быть более строгим, а не надеяться на то, что вы без слов поймете прописные истины. Ты пишешь, что раскаиваешься... Если бы ты знала, как мне бы хотелось тебе поверить. Не в том, что этого больше не повториться - иного я и не допущу, в в том, что ты поняла, что нельзя всегда идти на поводу у собственных желаний, и что есть поступки, которые просто нельзя совершать.

Отредактировано Александр VI (07-07-2017 13:15:38)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

4

6 апреля 1495 года

Письмо отца пришло уже несколько дней назад, но Лукреция долго не садилась за ответ. Прибытие Лодовико Моро, Священная Лига, покушение... Жизнь была слишком насыщенной и не оставляла времени.
Но вот, наконец, все осталось позади, и она села за письмо.
Множество страниц было исписано для того, чтобы рассказать о том, что было в Градаре. Пусть здесь был Асканио Сфорца, но он болен. И вообще, Лукреция хотела, чтобы отец узнал все от нее.
Но к самому главному она долго не могла приступить. Герцогиня Пезаро знала, что понтифик, кроме политических подробностей, жадно ждет от нее ответа на главный, впрямую не заданный вопрос. И она думала, как следует на него ответить.
Утверждать, что больше не будет стремиться к исполнению всех своих желаний, особенно продиктованных страстями? Но она никак не могла придумать слов, лишенных пафоса и искренних в своей простоте. То есть тех, которым отец и поверит. А ошибиться было нельзя.
Почему у нее не получается? Может быть, потому, что она не допускает и мысли, что откажется от Хуана? Он ведь не был страстью, к которой обращаются от скуки, как пытается представить отец... Может быть, именно с этого и следует начать?

Ваше святейшество, я должна признаться вам, что то, что было между мной и Хуаном, не было страстью, которую должно было держать в узде и которой нельзя было поддаваться...

Написав правду, Лукреция поняла, что должно идти дальше, и продолжила письмо уже легко, без того, чтобы мучительно подбирать слова.

В том, что было между нами, не было ничего, похожего на чувства, захлестнувшие меня, когда я стала настоящей женой своему мужу. Ничего, похожего на то, что заставляло меня ждать с нетерпением каждой ночи... Нет, это было детское глупое желание сделать что-нибудь запретное. И здесь был источник стремления нас друг к другу. Ничего, похожего на любовь, и как же стыдно мне теперь думать об этом. Я никогда не позволю ни в чем взять на собой верх подобному чувству.

Лукреция перечитала слова, в которых правда была причудливо переплетена с чистой ложью, и осталась довольной. Еще несколько абзацев, повторяющих ту же мысль вперемешку со словами раскаяния и стыда, и письмо можно было завершать.
Если она и почувствовала какое-то неудобство от своей лжи, то одного взгляда на недавнее письмо от Хуана было достаточно, чтобы избавиться от неприятного чувства. "Я никогда-никогда ни в чем другом не предам отца", - сказала себе Лукреция, и ей стало легко.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

5

10 апреля 1495 года

Лукреция не ошибалась. Не только ради политики Его святейшество с таким нетерпением ждал гонца из Градары. Письмо было насколько возможно откровенным, может быть даже чересчур. Попади оно в чужие руки, могло бы наделать бед, но именно эта открытость лучше любых слов доказывала, что Лукреция по большому счету все еще ребенок. Ребенок в теле женщины.
- Прошли века, а ничего не изменилось. Праматерь Ева наградила своих дочерей неуемным любопытством, а разве мало и того, что мы уже оказались лишенными рая? Тяга к запретному... - понтифик иронично хмыкнул и пододвинул к себе чернильницу. Писать было неожиданно легко, ведь он больше отвечал своим мыслям, чем дочери.

Иной причины я и не ожидал. Но попустительство собственным страстям - грех немалый. Я надеюсь, что ты извлекла из случившегося урок, и осознала, что зачастую расплата за мгновение удовольствия бывает слишком горькой.
Мне сложно простить вас, еще сложнее забыть, и меня терзает стыд неменьший, что где-то я что-то просмотрел, а в чем-то и вовсе был слеп.
Мы, Борджиа, слишком самолюбивы, чтобы признаться в собственном несовершенстве. И все же, не соглашаясь с тем вслух, более того, не позволяя никому усомниться в непогрешимости нашей семьи, сами мы должны знать свои недостатки. Хотя бы для того, чтобы не позволить врагам играть на наших слабостях.

Перо летало по бумаге и мысли опережали слова.

И еще одно. Даже у стен есть уши, но это не было бы так страшно, не будь у них еще и ртов. Помни об этом. Лукреция. Потому что может настать тот момент, когда даже я не смогу тебя защитить от тебя же самой.

Отредактировано Александр VI (14-09-2017 11:20:12)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

6

16 апреля 1495 года

Лукреция читала и перечитывала письмо отца, полное такого неподдельного чувства, которое, возможно, мало кто ожидал бы в нем увидеть. Но она была его дочерью, и узнавала в каждом слове своего отца, и знала, что каждое - правда, потому что с ней он был всегда искренним. Она то плакала, потому что чувствовала себя виновной, то улыбалась, угадывая, что бурный поток упреков - знак прощения.
За ответ герцогиня Пезаро взялась не сразу. Она ждала событий, о которых можно будет сообщить понтифику, любившему получать послания с подробностями. К тому же и сама она не хотела отправлять письмо, состоящее из одних только заверений в любви и послушании, опасаясь, что так оно будет выглядеть искусственно и даже, пожалуй, лживо.
15 апреля в Градару прибыла Катерина Сфорца со своим молодым любовником, и уже на следующий день Лукреция написала длинное письмо, где подробно сообщала обо всех обстоятельствах визита. Не обошла она вниманием и сцену в бане, где в самый разгар доверительного разговора появилась Катерина Гонзага.

Я уверена, ваше святейшество, что мессер Боккаччо счет бы эту историю достойной своего описания. Тигрица Романьи, считающаяся одной из самых отважных женщин, в чем я сама имела возможность убедиться,
была по-настоящему испугана и, кажется, считала, что лучше утонуть, чем попасть под полную власть гостьи из Монтевеккьо
.

Описывая, Лукреция вспоминала, как графиня да Монтеведжо пыталась намазать каким-то снадобьем лицо владетельнице Форли, и смеялась.
Но совсем немногим позже ее лицо вновь стало сосредоточенным и грустным. Лукреция отвечала на главные слова понтифика.

Я помню обо всем, что вы сделали для всех нас, ваше святейшество. Меня можно было обвинить в неблагодарности, но оступившийся однажды и ужаснувшийся последствиям своего проступка никогда не повторит его снова.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

7

28 апреля 1495 года

Родриго Борджиа был ответственным корреспондентом, то есть старался отвечать на письма ровно тогда, как этого требуют обстоятельства, но последнее письмо Лукреции пролежало шкатулке - той, которую понтифик всегда закрывал на замок, несколько дольше, чем он рассчитывал. Священная Лига отнимала все мысли Его святейшества, поэтому на какое-то время все прочие дела ушли на задний план. И все же хотя бы ненадолго политик не мог не уступить место отцу, поэтому отложив все прочие дела на потом, Александр принялся писать ответ.
Тех новостей, что можно было бы безбоязненно доверить бумаге, было не так уж и много, и в общих чертах описав, что сейчас происходит в Риме, перешел к главному:

То, что произошло зимой, зимой и останется. Возможно, мы еще вернемя к этому, но сейчас я бы оставил эту тему, она не доставляет удовольствия ни тебе, ни мне.

Александр не был до конца искренен, он знал, что никогда не сможет о том забыть, однако при зрелом размышлении решил, что постоянные напоминания лишь усугубят проблему, и лучше сделать вид, что все забыто, хотя бы для того, чтобы не вызывать в памяти то, что предшествовало разоблачению.
Оставив плохое в прошлом, понтифик перешел к более приятной части своего письма.

Хотел бы я увидеть, как капитулирует Тигрица Романья. Тебе повезло, милая, такое зрелище не может быть частым и далеко не каждый имеет возможность похвастаться тем, что стал тому свидетелем. Право же, мне и самому любопытно взглянуть на эту графиню да Монтеведжо. Судя по твоим рассказам, я буду сражен не столько ее красотой, сколько...

Александр задумчиво прикусил перо - просящееся на язык "глупостью" показалось ему грубоватым, и он закончил более дипломатично.

ее неординарностью.

Отредактировано Александр VI (19-09-2017 11:17:06)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

8

2 мая 1495 года

Сегодня пришли два письма, от матери и от отца. Это было всего лишь совпадением, но из тех, в которых можно найти знак. Лукреция решила, что знак благоприятный.
Не откладывая дела в долгий ящик, она решила написать обоим тут же, чтобы отправить с тем же гонцом обратно на следующий день.
Письмо матери должно было взволновать Ваноццу. В нем Лукреция намекала на необходимость открыть ей тайну, но просила сначала клятву молчания. Склонности мужа, приятные они или неприятные, годились на то, чтобы представить себя жертвой, которую лучше спасти, вернув в Рим.
С отцом действовать так же было нельзя. Лукреция знала, что ни за что и никогда, если только разум не покинет ее, не откроет Родриго свою главную тайну.
Так что ее послание отцу было безмятежным, больше всего похожим на болтовню. Она говорила о том, что Градара давно уже забыла, как была центром и принимала самых высоких гостей, вновь превратившись в милый, но достаточно сонный город.

Чудесная Катерина Гонзага покинула нас. И я вынуждена признать, что без нее дни потеряли значительную часть своей прелести и веселья, так что теперь придется вспоминать, как же мы обходились раньше. С нею время летит быстрее. Боюсь, я не смогла достойно показать вам это, но вы и сами сможете убедиться, если только пригласите ее в Рим. Я бы с нею с радостью повидалась опять.

Писала Лукреция без всякой задней мысли, но уже закончив фразу, вдруг поняла, что нашла, как говорить с отцом. Она опасалась прямо проситься в Рим, умолять о приглашении или спрашивать, когда ей можно приехать. Но ведь можно писать о встрече в будущем, которая обязательно состоится. Может, так он поймет, что сам скучает.

Она обязательно найдет Санта-Мария-ин-Портико восхитительным и примет самое горячее участие в любой задумке и любом празднике. Ее не придется упрашивать, разве что останавливать...  Как поживают мои розы в палаццо? Или там еще пусто и вы не перебрались? Джулия расстроится, если без заботы они погибли. В летний зной их аромат примирял с римской духотой. Искренне надеюсь, что так будет и впредь...


Лукреция писала, рисуя в письме картины неопределенного будущего, в котором было место для нее и ее тиароносного отца. Закончила она послание, как будто оборвав его на середине:

Пожалуй, мне пора закончить беседу с вами. Хочу отправить письмо завтра же с раннего утра. Обязанности же хозяйки Градары больше не позволяют мне оставаться в своей комнате.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

9

23 мая 1494 года

Александр перечитывал письма Лукреции и с каждой строчкой тоска по дочери становилась все сильнее. Он вспомнил недавнюю беседу с Ваноццей... Бывшая любовница не досаждала ему частыми визитами, а без дела не приходила и вовсе, но вчера попросила аудиенции и при этом ни намеком, ни словом не обмолвилась по какому именно поводу. Понтифик видел, что графиня чем-то расстроена, при этом она молчала о причине своего беспокойства. Лишь под самое окончание разговора все стало ясно - Ваноцца будто вскользь упомянула о Лукреции, о том, что обменивается с дочерью довольно частыми письмами, и что ей грустно от того, что тот случай едва не сыграл роковую роль в их взаимоотношениях. Впрямую она не просила, но к чему подводила - было понятно и без просьб.

И этот разговор стал той самой пресловутой соломинкой.

Твои розы скучают без твоей заботы, как недостаёт ее и мне, твоему отцу. Если все, о чем ты мне писала, правда, если раскаяние и в самом деле искренне, никто не сможет отпустить грехи лучше, чем это сделаю я.
Приезжай в Рим, Лукреция, Санта-Мария-ин-Портико ждёт тебя с нетерпением.


Эпизод завершен

Отредактировано Александр VI (11-11-2017 14:32:10)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия


Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Aeterna historia » Добиться прощения. Весна 1495. Градара-Рим