В церкви теперь было пусто. Несмотря на то, что таинство совершалось в маленьком притворе, которому еще только надлежало окончательно превратиться в капеллу делла Ровере, в Санта-Мария-ин-Пополо были сейчас допущены всего несколько человек. Время было после мессы. В городе было жарко, но здесь, в тени колонн - светлых, еще хранящих запах новизны и недавней реконструции - было прохладно.
В храме на фоне светлых стен и полутемного воздуха маячили три красных пятна - три кардинальских облачения. Первое принадлежало кардиналу д'Эстутвилю, величественно читающему сейчас приличествующий случаю текст. Этот бодрый старикан, чья жизнь была доказательством того, что сколь бы не был силен дух, плоть все-таки окажется еще сильнее, облагодетельствовав мир несколькими детьми, без колебания согласился помочь родиться в святом духе ребенку, в чьем появлении был виновен другой представитель курии. Обряд подходил к концу, и дело перешло к самой драматической его части - кардинал д'Эстутвиль обращался к восприемнику с призывом отречься от дьявола. Крестный отец был другим красным пятном - самым высоким и массивным - потому что это был кардинал Борджиа. Рядом с ним, опустив глаза и шепча молитвы, стояла крестная мать ребенка, старшая дочь Родриго - Джиролама.
Третьим участником священнодействия была маленькая девочка, сладко спящая сейчас на руках у своего крестного под колыбельную торжественного голоса франка. В будущем Феличе суждено было стать женщиной яркой и незаурядной, иметь влияние на трех понтификов и прибрать к рукам немаленькую часть богатств баронов Орсини, но об этом пока не догадывался никто.
Даже ее отец, обладатель третьего кардинальского одеяния в этом пространстве - Джулиано делла Ровере, кардинал и папский легат во Франции. Он находился не в капелле, а сидел неподалеку от нее и под все тот же голос, что убаюкал его дочь, разглядывал расписанный золотыми звездами свод церкви. Шагах в десяти от него сидела женщина, Лукреция Норманни. По ее виду было видно, что она чувствует себя лишней и что ее не ждали. И это правда, потому что кардинал делла Ровере настоятельно просил мать Феличе не приходить.

Когда Джулиано спрашивали, почему он просил именно кардинала Борджиа стать восприемником его дочери, он отшучивался, что никто не любит детей больше Родриго. В этом была своя правда. Среди самых разных страстей кардинала Борджиа чадолюбие было сложно не заметить. Оно удивляло даже больше, чем тяга к роскоши, неумеренное сластолюбие или мечта о власти. А может, только оно и удивляло по-настоящему. Джулиано был готов целиком и полностью понять только последнюю страсть кардинала Борджиа и признать, что уступает ему в сластолюбии и остается равнодушным к изысканной роскоши. Стремление упрочить влияние, явное или нет, было постоянным источником деятельности кардинала делла Ровере. Пока еще они с Родриго Борджиа не сошлись врагами, и поэтому могли всего лишь по-доброму подтрунивать над слабостями друг друга, оставаясь если не друзьями и союзниками, то в некотором роде единомышленниками.
"Мог бы быть кардинал-племянник", - неотступно вертелось в голове у Джулиано. Что делать с дочерью и зачем она ему нужна - на эти вопросы кардинал делла Ровере совершенно точно не знал пока ответов.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Все время, пока шла церемония, Джулиано просидел на скамье, вытянув вперед ноги, прислонившись затылком к изголовью и внимательно разглядывая потолок. Он был больше похож на скучающего над книгами школяра, чем на взволнованного отца.
Внешность не была обманчива. Хотя Джулиано скорее не скучал, а просто не чувствовал вообще ничего. Он не был взволнован, не был задумчив, не размышлял о будущем и не пытался проникнуть в вечность. Его не волновало таинство, совершающегося над дочерью, которая пришла в мир по его, можно сказать, вине. Между собой и Феличе он не чувствовал никакой связи и как-то не жалел об этом. Решение не делать вид, будто между ним и ребенком, рожденным Лукрецией Норманни, нет никакой связи, участвовать в ее судьбе, шло не от сердца, а от головы. Это не значило, что в нем был голый расчет, что Феличе должна была стать всего лишь чем-то вроде богатства. Он поступил так, как считал, что должен поступить. Но никакого чувства в нем не было. И теперь Джулиано как будто знал, что его на этом можно поймать, но вызывающе давал понять, что ему это безразлично.
- Amen, - сказал он вслед за Родриго и Джироламой и, теперь благожелательно кивнув Лукреции, поднялся. - Кардинал д'Эстутвиль, кардинал Борджиа, мадонна, - он поочередно кивнул каждому и, ненадолго задержав как будто удивленный взгляд на дочери, кашлянул. - Благодарю вас за то, что приняли мое приглашение. Мадонна Джиролама, теперь лучше отдать ребенка мадонне Лукреции.
Он сделал шаг назад, пропуская в капеллу женщину.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Когда кардинал д'Эстутвиль ушел, в церкви стало так пусто, что можно было подумать - никого и не было. "Может, и не было ничего?" - усмехнулся про себя Джулиано. - "Лукреция... ребенок".
- Удивительно дело, Родриго, не находишь? - обратился он к кардиналу Борджиа, разглядывающему собственный дар.
Делла Ровере знал причины подарка церкви Санта-Марии-дель-Пополо, как и то, что уверился тогда, что помимо прочего, Родриго Борджиа сопутствует редкое везение.
- Столько народу, и все пропадают, когда ты предлагаешь разделить им трапезу.
Как только Лукреция исчезла, Джулиано стал похож на себя обычного.
Уверенный себе и своем будущем, ироничный.

Отредактировано кардинал делла Ровере (28-10-2016 17:06:53)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Нет, благодарю, Родриго. Ты знаешь толк в устройстве торжеств, но повод не стоит слишком больших хлопот и денег.
Прозвучало несколько снисходительно. Одна из тех тем, где кардиналу делла Ровере и кардиналу Борджиа было не найти точек соприкосновения. Испанец был охоч до пышных развлечений, в которых все кричит о богатстве и щедрости. Джулиано был совершенно равнодушен к хорошо оплаченной суете. Если ему приходилось находиться в ее центре, то было сложно не заметить, что он совершенно не понимает подобного удовольствия и даже, пожалуй, презрительно относится к тем, кому такое удовольствие жизненно необходимо. Зная это, он предпочитал не подвергаться искушению проявлять к тем, кто думал иначе, неизбежного в таком случае недоумения.
- Ты же знаешь, что я думаю. Никакой повод не стоит.
Он предпочел не услышать произнесенного рядом с собой имени Лукреции, чтобы не пришлось говорить о ней и о себе. Все время, что она была беременной, он провел во Франции. Яркая когда-то вспышка теперь даже не тлела. Непонятно, что будет потом, но сейчас Джулиано не был склонен к рефлексии, как и почему, и уж тем более обсуждать это с кем-нибудь. Было довольно уже того, что он сделал то, что был должен, и дальше намеревается поступать так же. О долге, конечно, говорить было странно. Первым долгом священника являлось следование обету безбрачия, так что никакой закон не предписывал, как поступать кардиналу, если у него родился ребенок. Но были те, кто уже прошел этим путем, да столько, что путь был ровной, широкой, утоптанной и очевидной дорогой, не хуже Аппиевой.
- Я скоро уеду во Францию и, вероятно надолго. И хочу поручить тебе Феличе... их обеих. Семья Норманни не нуждается в защите, но все бывает.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия