Тот же день, поздний вечер

- Не верю я в эту временность, - в сердцах и чуть не плача бурчала мадонна Джулия.
В замке намечались большие ремонтные работы, но комнаты для графини должны были быть выделены в должном количестве уже сейчас, поэтому мадонна Джулия с дочерью оказались теперь в одной.
Почтенная матрона, кажется, только теперь, наконец, поняла, что женитьба Оттавиано да Монтеведжо на Катерине Гонзага - не сон, не шутка и не предварительная договоренность, а всерьез, по-настоящему и навсегда. Свадьбе Оттавиано и Росины никогда не бывать. Сегодняшний праздничный вечер, устроенный в близком кругу людей, которые были своими в замке, вбил последний гвоздь в гроб главной мечты мадонны Джулии. Теперь ее дочь - только домоправительница, а сама она - приживалка из милости.
Досада и разочарование переполняли ее, а вид счастливых молодоженов не позволял отнестись к случившемуся философски. Она старалась не смотреть на новую хозяйку Монтевеккьо, чтобы никто не увидел ее ненависти.
Сейчас, сидя на разобранной постели и наблюдая за Росиной, мадонна Джулия чувствовала, как горечь, от которой и так сложно было уже дышать, все увеличивается. Конечно, излиться она могла только на дочь, которая казалась матери сейчас жалкой неудачницей, все сделавшей неправильно.
- Вот как теперь получается, - голос мадонны Джулии разнесся по комнате упавшим сухим горохом. - Она там, а ты тут. Кому мужа в постель, а кому только мать на кровати рядом. И в кого ты только такая уродилась? Вроде, и не уродина, а только так себя вела, что он того даже и не заметил.

- Залезть не залезть, но сделать так, чтобы он этого захотел!
Мадонна Джулия решительно вознамерилась не быть справедливой к собственной дочери в этот вечер. Она терзалась желанием излить на виновного свою горечь, но Катерина с Оттавиано были для нее недостижимы, так что ей ничего не оставалось, как только сделать виноватой Росину и осыпать ее упреками с поминаниями своих неисполненных наставлений, которых, к слову, никогда не было.
- Много ли мужчине радости смотреть на девушку, которая так стремится казаться строгой, что лицо у нее становится постным и скучным, как прошлогодняя листва? Сколько раз я тебе говорила, что надо быть пококетливее. Ты должна была разжечь в нем желание, чтобы он у тебя вот здесь оказался, - Джулия сжала кулак и подняла его вверх, воинственно потрясая, - и чтобы никуда от тебя не делся. А ты! Разве ты когда-нибудь слушала меня? А теперь только и слушай "Ах! Кати! Милая Кати!" Дура она, вот кто! А он смотрит, между прочим, глаз не сводит. Не приданое считает, а на нее любуется! Если так дальше пойдет, то скоро в этом замке будет некуда спрятаться от молодых графов и графинь! И сошлют нас тогда на конюшню, если не выставят, решив, что при новых расходах не до лишних трат на всяких тут.

- Что?! Что ты сказала?! Да как ты смеешь, ты, моя дочь?! - губы мадонны Джулии побелели и задрожали.
Она выпрямилась, глаза ее засверкали, и эта женщина, похожая уже давно на бесцветную квашню, неожиданно обрела временное чуть ли не величие. Слова Росины были жестокими и правдивыми, поэтому Джулия не могла с ними согласиться. Образ мужа и отца Росины, мужчины, с которым она никогда не была ни счастлива, ни довольна, давно поблек в памяти, растерял большую часть ярких черт, и поэтому стал если не хорошим, то по крайней мере терпимым гораздо больше чем при жизни. Мадонна Джулия уже не помнила разочарований и плохого и не была благодарна Росине за то, что ее память оказалась значительно лучше.
- Какая чудовищная наглость! Мерзавка! - размахнувшись, Джулия залепила дочери оглушительную пощечину, потом еще одну и еще.
Может быть, дальше была бы четвертая, но от резкого движения кольнуло в области сердца, рука безвольно упала, и мадонна Джулия чуть не повалилась на постель. Ей пришлось отдышаться, а с каждым вздохом уходила злость. Глядя на несчастное заплаканное лицо дочери, мать растеряла весь гнев.
-  Доченька, - она схватилась за голову, а потом прижала к себе зареванную Росину и, целуя ее в опухшие от слез глаза, щеки и лоб, сама расплакалась, утешая и обещая. - Ничего, моя милая, мы еще посмотрим, что дальше будет. Еще, может, и нам Господь подарок сделает, да такой, какого никто не видывал. Не граф, так другой тебя кто оценит. Может, на тебя раньше и не смотрел никто, потому что думал, что он на тебя глаз положил? И с дурехой этой неизвестно еще что будет. Знаешь ведь как бывает? Сегодня Кати, а завтра никакая не Кати, а просто "ваша светлость", которую можно видеть раз в неделю, а лучше и раз в месяц.