Убийство Джино Липпи – пусть зловредный характер последнего был широко известен округе – широко обсуждалось между его соседями уже второй день. Хорошее ли дело – приличного человека, отца семейства зарезали как гуся на рождественские праздники, да ещё и неподалёку от собственных владений! Эдак из дома вскоре и выйти будет нельзя, чтобы не наткнуться на нож разбойника! Эти соображения Жезус сегодня слышал от своих работников на виноградниках и рассчитывал на то, что никакие другие подозрения в умах соседей не созреют. И так – если здраво посмотреть – какие у них были бы полагать что-то иное? Ссоры с Липпи не доходили у них не то, чтобы до рукоприкладства – до обычного повышения голоса, да и свидетелей убийства не было. После того как нож был отмыт, Лориа спокойно отправился к Марко, о встрече с которым условился загодя и не спеша обсудил с ним его будущее жалованье. Лишние рабочие руки в преддверии страды не могли не быть нужными, а дальше предстоящего урожая Жезус не загадывал.

Его самого удивило то спокойствие, с которым он вёл себя до того, как ему сообщили новость, которую он уже и так знал, даже опасался несколько, что не сможет изобразить удивление естественно, чем и выдаст себя, но вроде бы всё прошло благополучно. Особого горя от каталана, едва знавшего Липпи, да и не бывшего с ним в ладах, никто не ждал. По этой же причине Жезус счёл себя свободным от фальшивых изъявлений печали семье покойного и какого-либо нарушения уклада собственной жизни. В церковь на заупокойную службу и похороны он, разумеется, сходит, как к соседу, но не более того.

Совесть не мучила землевладельца, не изводили его и суеверные страхи относительно обычая ран покойника кровоточить, когда к ним приближается тот, кто их нанёс, однако на душе всё же не было спокойно, так что после ужина – вместо того, чтобы идти спать – Жезус отправился в комнату, которую хозяйка выделила ему во временный кабинет. Поставив лампу на стол, Лориа сел, было, написать пару писем, но вместо того, чтобы начать писать, сел и устало закрыл лицо ладонями. Мысли его разбегались, словно трещины по глиняной посуде, которую не бережет нерадивая хозяйка, и сводились к тому, что иные обязанности мужчины пусть и тяжелы, но всё же необходимы. И самое главное сейчас – не усомниться ни в чём самому и ничем себя не выдать. Пусть лицемерие никогда и не было сильной стороной каталанского дворянина, землевладельца Жезуса Лориа.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

Стук двери встревожил Жезуса – последние дни он опасался (и ждал) дурных для себя вестей – что осиротевшие сыновья Липпи что-то заподозрят, что найдется какой-нибудь негаданный свидетель, что найдется каким-то чудом спрятанный кошель.… Но отняв от лица ладони Лориа увидел только Бьянку, которая принесла ему виноград. Лицо Жезуса прояснилось, и он пододвинул невесте стул.

- Садись, - предложил он, опасаясь, что Бьянка уйдет и отщипнул от грозди виноградину. – Урожай будет хорошим – на той лозе, что осталась, я сегодня смотрел виноградники.

Про доход со сгоревшей части виноградников нечего было и думать – пожар, устроенный Джино, разом перечеркнул месяцы работы, но, по крайней мере, оставшаяся часть не подвела. Вдумчиво попробовав ягоду, Жезус вполне согласился с хозяйкой усадьбы – время сбора приближалось.

- Из тебя вышел бы прекрасный виноградарь, Бьянка, - сказал он, посмотрев на невесту добродушным взглядом. – Ты верно определила срок. Через неделю приступим. И, возможно, в числе наших работников будет пополнение. Ты слышала о Марко, который служил у покойного Липпи?

Фраза прозвучала почти спокойно и непринужденно, хотя упоминание о Джино далось Жезусу не без усилий. Не хотелось поминать его к ночи, но едва ли в разговоре с Бьянкой можно было бы избежать темы, которая волновала сейчас в округе всех и каждого.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

- Марко показался мне толковым, - речь Жезуса была спокойной и размеренной, что отражало его внутреннее состояние, он не волновался, - да и разговор о том, чтобы на службу к нам перейти, он завёл задолго до смерти Липпи. Собственно, я за тем вчера с усадьбы и уходил, встречался с этим Марко и обсуждал с ним его жалованье. Будет плохо работать – выгоню, не беспокойся.

Сказал это Лориа с улыбкой, но в душе понимал, что никуда он Марко не выгонит. Более того – как только с урожаем будет покончено, предложит работнику переехать на другой виноградник. Вряд ли, конечно, он будет болтать о том, что тайно сговаривался с соседом, чтобы найти местечко получше, но не стоит набрасывать на свою семью и тень подозрения. Жезус по себе знал, что это такое – людская молва и хотел избежать возможных кривотолков по поводу своего интереса к поездкам Липпи.

- Ты, кстати, не ходила ещё к соседям? – спросил Жезус, чувствуя, как нелегко ему даётся этот вопрос, но понимая, что задать его нужно. – Я, наверное, пойду только на похороны, мы ведь с покойным – спаси Господь его душу – не очень ладили. Да и семью его я не знал.

Болезненный интерес убийцы к тому, что происходит в семье убитого и не подозревают ли его – вполне естественен, каталан в этом смысле не был исключением, но вместе с этим у Лориа было неотвязчивое ощущение, что Бьянка что-то знает. Или хотя бы догадывается.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

Слово «заподозрят» словно резануло острым ножом. Чувство, что Бьянка знает, усилилось, Жезус даже успел подумать, не заметила ли она кровь его на одежде в тот день. «Да нет, глупости всё это, как говорят в народе - на воре и шапка горит», - мысленно успокоил он себя и отправил в рот очередную виноградину.

- Сыновьям Джино сейчас не до соседей, когда будет прилично, я навещу их и разузнаю, что у них на уме. А к гробу Джино сходим вместе.

Тут вспомнилось, что именно этого они и хотели – пусть и намерения свои осуществляли независимо друг от друга – стало быть, Бьянку не очень удивила бы новость о том, что он помог Липпи отправиться на тот свет. Однако она – ничего не знающая – всё же говорит о том, что кто-то может что-то заподозрить. Не могут ли так подумать другие? Тоже ничего не знающие, но уже не столь снисходительные к нему, чужаку-каталану?

Лориа прислушался – даже у стен могут быть уши, но дом был тих и спокоен. Наверное, если прислушаться, можно было бы услышать, как в соседнем доме оплакивают усопшего. Или вообразить, что слышишь.

- Не стоит ничего изображать, ты права, - согласился он с Бьянкой, внимательно на неё посмотрев. Отойдя от стола, Лориа подошёл к двери и убедился, что за ней никого нет, потом продолжил, – а насчёт подозрений.… Неужели ты думаешь, что кто-то может посчитать, что мы как-то к этому причастны? К тому, что случилось с Джино?

В голосе звучало беспокойство, но Жезус не увидел в нем ничего для себя опасного. Смерть Джино на руку им, тем более, все в округе знают о том, что Липпи угрожает вдове Лоди. Даже будь он невиновен и то бы опасался подозрений. Тем более что сын Корнелии Антонини знал, насколько злыми могут быть сплетни и насколько велика власть такой, казалось бы, эфемерной субстанции как людские слухи.

Отредактировано Жезус Лориа (09-02-2016 15:22:25)

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

- Нас можно назвать как угодно, но только не напористыми или наглыми, - здесь можно было улыбнутся, но улыбка не получалось – слишком серьёзной была тема разговора.

Жезус взял Бьянку за руку – ему нечем было успокоить её страхи, но и давать лишний повод к волнению тоже не хотелось – и сказал:

- Утром я осматривал изгородь на северном поле – показалось, что ей нужна была замена, а потом разговаривал с Марко, работником Джино. Я, конечно, подумал дурное, увидев вас с тогда Липпи, но, честно говоря, сначала мне показалось, что у тебя с кем-то тайное свидание, глупое подозрение, я понимаю, - Лориа слегка улыбнулся, признаваясь в беспочвенной ревности. – Если бы кто-то видел меня в тот день с Джино, то, возможно, подумал бы о моих злых намерениях. Или о злых намерениях самого Джино, сама знаешь, каким был покойный, - воспоминание о странном добром тоне соседа, каким тот разговаривал в их последнюю встречу, мелькнуло в сознании подобно вспышке, - но таких людей не было. И быть не могло – поскольку я с ним не встречался.

Лориа был человеком довольно спокойным и держался от преступлений как можно дальше – мирный богобоязненный землевладелец – но всё же даже он понимал, что выдает себя. В первую очередь своей ровной реакцией на завуалированное, но всё же обвинение в убийстве. Скажи это кто-нибудь посторонний – он наверняка бы возмутился, но притворяться перед Бьянкой не хотелось. Тем более, после происшествия с отравленным вином. Даже если она и поймёт – скорее всего, не осудит.

- Конечно, если окружающие захотят обвинить, они найдут повод, - Жезус устало провел ладонью по лицу, - но это уже зависит от семьи и от друзей, если таковые у Липпи имелись. А сыновья могут пожелать отомстить хоть кому-нибудь.

Лориа сомневался в том, что Джино являл собой образец отеческой любви, но чего не бывает в жизни? Да и если злобностью нрава дети пошли в отца – от них всего можно ожидать. «Надо бы больше узнать о наследнике» - мысль возникла, словно из неоткуда и осталась заметкой на будущее.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

Слова Бьянки были верными и разумными, а обещание – трогательным, но больше всего подействовало на него мягкое прикосновение женских ладоней. Несмотря на то, что общий тон их разговора больше подходил супругам, прожившим вместе не один год, быть мужчиной, находящимся рядом с женщиной, которая сводила его с ума, Лориа не перестал. Прерывисто вздохнув, он притянул к себе Бьянку, обняв её за талию. Движение получилось само собой, естественно и, разумеется, без тени грубости, так что Жезус не стал извиняться за свой порыв. Можно было бы сказать невесте что-нибудь приятное, об их будущей жизни и о том, что их ещё ожидает немало радостных дней, но совесть – которая и не пошевелилась после смерти Липпи, словно он зарезал не человека, а скотину – дала о себе знать тяжелым воспоминанием о собственных сомнениях. Сорвав Бьянке столь удачно задуманное убийство он и не подумал отделаться простыми доверительными словами, а потребовал объяснений. Пожалуй, кто-нибудь наподобие древних софистов, для которых спор стал смыслом жизни, мог бы найти различия в этих двух ситуациях, но каталан чувствовал себя не очень хорошо, скрывая от Бьянки истину после того, как требовал от неё признания в своих намерениях. Правда, конечно, встревожит её, но разве не была она уже доведена до отчаяния, когда собиралась опоить Джино вином? И проявлять любопытство она тоже не будет, скорее уж, поможет скрыть оставшиеся следы. В этом была какая-то злая ирония – в том, что не успев её обвенчаться, они с Бьянкой уже были связаны кровавыми подозрениями и общими тайнами, но на всё воля Божья…

- Я верю тебе, - сказал Жезус, не размыкая объятий и не поднимая головы, - поэтому хорошо запомни то, что я тебе сказал. Это важно, - он сделал небольшую паузу, - особенно важно потому, что это неправда.

Может быть, он выразился недостаточно ясно – Лориа на миг испытал сомнение – но мысли его несколько сбивала близость Бьянки. И необходимость думать о посторонних вещах в её присутствии, а не о том, насколько соблазнительным сквозь тонкую ткань ощущаются изгибы её тела.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

По-хорошему следовало бы встать и проверить, не выросли ли у дверей уши любопытных слуг (которые почему-то никогда не спят, когда это особенно нужно), но размыкать объятия не хотелось.

- Да, Марко помог, - признавшись в главном, не было смысла скрывать детали, - но сам не понял этого. Он сообщил мне, когда Джино уедет, чтобы мы с ним могли без помех поговорить.

Бьянка не ужаснулась и – хотя нечто подобное Жезус предполагал – на душе стало немного легче. Он мог бы сказать, что готов сделать для будущей жены и детей многое – умереть, убить, даже пойти против собственной совести, но красивые слова и славословия никогда не были сильной стороной каталана. Тем более что опасность ещё не миновала – тело Джино ещё не успели предать земле, а об убийце одного из зловреднейших людей округи пока ещё ходили толки.

- Ему нужно исчезнуть, - несмотря на двойной смысл сказанных слов, Лориа не думал брать ещё один грех на душу. – Я возьму его на работу и отправлю в другое своё поместье.

Близость Бьянки искушала – скорее по необходимости, нежели по желанию, Жезус поднялся и, проверив дверь от подслушивающих ещё раз, сказал:

- Не могу просить тебя разузнать, что говорят об убийстве – это может быть показаться подозрительным, но с тобой соседи откровеннее, чем со мной. Если правда выйдет наружу, мне придется бежать. Если пойдут слишком громкие слухи – нам придется отсюда уехать.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух

- Вот и славно.

Жезус кивнул на слова Бьянки и неожиданно для себя улыбнулся. Его невеста всё-таки другой крови, это для него - чужака и пришлого в Риме – вполне обыденным было допустить мысль о том, чтобы уехать, сбежать, Бьянка считала, что имеет право на борьбу. И, действительно, возможность повлиять на соседей у неё была – к женщинам прислушиваются в таких делах. А он сам попытается найти общий язык с сыновьями Джино – в отличие от отца, они не казались слишком отчаянными или дерзкими. Иначе, пожалуй, не упустили бы случай намять ему бока в прошлый приезд.

- Моя воительница, - Лориа подошёл к Бьянки и, проведя ладонью по её волосам, сказал, - ты не сдашься. Только – прошу, будь осторожнее.

Притягивая невесту к себе для поцелуя, Жезус подумал, что его соотечественники не одобрили бы брака с римлянкой – женщиной слишком независимой по каталанским меркам, но для него самого вдова Лоди подходит просто идеально. Ему – спокойному и неспешному – для гармонии как раз нужна такая жена: решительная, красивая, дерзкая.

- За клятвами тоже дело не станет, - сказал он, закончив один поцелуй и тут же начиная следующий.

Подпись автора

Жизнь одного каталанского дворянина
Aquila non captat muscas - Орел не ловит мух