Носилки медленно покачивались, чтобы доставить ее домой. Домой! Никогда это слово не казалось таким... неподходящим. И никогда меньше не хотелось ей оказаться во дворце Санта-Мария-ин-Портико.
Лукреция прижалась спиной к обивке паланкина и, не в силах сдерживаться, плакала. Она пыталась найти хотя бы какую-нибудь спасительную мысль, ухватившись за которую, можно обрести если не утешение, то слабую на него надежду, но тщетно. "Я могу никогда его больше не увидеть".
У них было десять ночей, и сегодняшней, одиннадцатой, суждено было стать последней. Сейчас она воскрешала в памяти каждую. Первую, когда, сметенные страстью последние удерживающие ее барьеры пали, чтобы уже не восстановиться. Вторую, когда она ждала Хуана, волнуясь, что что-нибудь сорвется. Третью...
А теперь больше никогда. Опять это никогда.
"Я этого больше не выдержу".
Слезы текли по щекам, шее и груди, уже намочив верх рубашки, но Лукреция этого не замечала.
Она с ненавистью вспоминала холодное, как застывшее, лицо матери.
И слова отца о том, что должна теперь быть особенно нежной с мужем.
О Джани тоже пришлось вспомнить, чего, как теперь стало понятно, Лукреция не делала уже давно. Она волновалась о нем, но, как только он покинул Рим и оказался в безопасности, забыла о муже. Только бы он приехал когда-нибудь очень нескоро, ведь сейчас даже представить себе невозможно, как это - быть еще с кем-то другим нежным.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Паланкин, дрогнув, остановился.
- Прибыли, ваша светлость, - слуга, отодвинув занавесь, подал ей руку.
Лукреция сошла с носилок и, посмотрев на дом, вздрогнула от удивления. По ее уверенности, дворец должен был встретить ее темнотой окон и холодом, веющим от стен. Все дни, когда франки были в Риме, она провела в замке. Теперь они ушли, но Лукреция еще не успела переехать: чувством безопасности привычно успокаивали стены Сент-Анджело, да и встречаться с Хуаном было проще там. Шум, царящий во дворе дворца Санта-Мария, многолюдство и мерцающий в окнах свет были для нее неожиданностью.
- Что здесь происходит? - спросила она.
- Ваша светлость, - только что гоготавшие, похожие на наемников, только что спешившихся после долгого пути, мужчины обернулись и поклонились ей. - Его светлость ожидает вас.
- Его светлость? - лицо Лукреции осветилось счастливой радостью. - Джованни.
Она подумала, что это был Хуан, так легко в очередной раз презревший все правила и запреты. Чего правда легче, чем придти во дворец к сестре, якобы чтобы распорядиться привести его в порядок? Лукреция бросилась к дверям, которые едва успели открыть перед нею, и, вбежав, остановилась.
Она поняла, что ее догадка была так же невозможна, как сияние звезд на ночном небе. "Его светлость", ожидающий ее, был не герцогом Гандии, а герцогом Пезаро.
"Нет-нет, пожалуйста, только не сейчас. Когда угодно, но только не сейчас", - произнесла она про себя и крепко зажмурилась. Через несколько тягуче долгих мгновений она открыла глаза и увидела, что ничего не изменилось.
Дом был полон мужчин, состоящих на службе у ее мужа.
- Скажите его светлости, что я направилась к себе, - бросила она через плечо, поднимаясь по лестнице. - Да, скоро должны появиться придворные дамы и служанки.
- Но, ваша светлость, - залепетал встретивший ее слуга. - Мы не ждали... в ваших комнатах холодно.
- Вот и протопите, - в сердцах бросила Лукреция с такой злостью, что он изумленно отшатнулся. - Я подожду.
Она прошла к себе. В спальне было холодно и темно. Слуги, суетясь, возились с камином и зажигали свечи, подвигали стул. Лукреция села, протянув к разгорающемуся огню ноги. Она закрыла глаза и увидела Хуана, обнимающего ее и покрывающего ей плечи покрывалом. Он довольно смеялся. Она только недавно узнала, какой он может быть.
"Я этого больше не выдержу", - снова сказала она самой себе.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Услышав за своей спиной приближающиеся шаги, Лукреция в изнеможении закрыла глаза. Она узнала мужа и поняла, что отсрочки не будет. Зачем ему надо было приходить именно сейчас? Он мог потребовать себе воды, чтобы привести себя в порядок с дороги, завалиться спать... да что угодно.
Джани не был ни в чем виноват, кроме того, что был другим Джованни. Лукреция понимала, что несправедлива к нему, но ничего не могла с собой поделать: сейчас у нее не было ни сил, ни эмоций, ни желаний, никаких чувств для любого человека. Она хотела пережить разлуку сейчас, когда она была особенно яркой, болезненной и страшной своей неожиданностью, и сделать это в полном одиночестве.
Ей было так плохо, что она была готова даже признаться мужу во всем. "Сейчас можно встать и сказать Джани все в лицо. И тогда он оставит меня в покое". Безумное решение сейчас казалось единственным правильным и ведущим к освобождению. Тогда ей не придется лгать и притворяться, радоваться его приезду и обнимать.
Но, как молния, вспыхнуло воспоминание об отце. "Ты будешь нежна к мужу... никогда не обмолвитесь... и тогда, может быть, я прощу вас". Если она сейчас позволит себе слабость, то окажется в роли всеми отвергнутой и тогда уже точно никогда не увидит Хуана. И это будет гораздо хуже любой лжи сейчас.
- Здравствуй, Джованни, - слабо отозвалась Лукреция.
Судорожно собираясь с мыслями, она пыталась понять, как должна вести себя жена, которая очень рада видеть мужа. Уж точно не так. Первые мгновения были потеряны, и теперь надо было что-нибудь придумать...
- Я тоже рада... Я решила сегодня вернуться в наш дворец, но по дороге очень плохо себя почувствовала. Не знаю, что со мной. Очень кружится голова.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция не сразу поняла, о ком говорит Джованни. Мадди... Конечно, Маддалена, та его жена. Как жаль, что она умерла. Если бы она была жива, то ничего этого бы не было. А что бы тогда было? Неважно, но сейчас бы она точно не сидела и не думала, что же сказать мужу.
- Нет, я точно не беременна. Ты же бережешь меня от беременности, Джани, и хорошо бережешь.
Она поспешила откреститься, с какой-то прямо суеверной боязнью, а потом подумала, что не надо было этого делать. Зачем она стала все отрицать? Это бы помогло ей, дало отсрочку на несколько дней. А потом бы она собралась с мыслями и чувствами, постаралась бы стать прежней и с "беременностью" можно бы было объявить об ошибке.
Она была как бесчувственная кукла. Нет, даже хуже, потому что кукле все равно, а ей каждое касание Джани причиняло страдание. Сейчас он обо всем догадается, ведь обычно она другая. Ей нравится близость с теми, кто ей дорог: касания, объятья, поцелуи. С кем-то невинные, с кем-то другие. А теперь... Надо было срочно что-то делать.
- Не надо здесь раздеваться, Джани. Здесь холодно и еще неизвестно, когда потеплеет. Ты весь мокрый. Иди и правда к себе. Я приду сразу за тобой. Почти сразу. Как только здесь, наконец, появится Франческа. И еще моя служанка.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Он точно что-то почувствовал. С тоской и возрастающей паникой Лукреция видела каждое тому подтверждение. С некоторой отрешенностью стороннего наблюдателя, который понимает все, но ничего не делает, чтобы избежать того, что обязательно случится в следующее мгновение. Она видела, как внимательно смотрит он на нее, как подмечает все, как в его глазах появляется уже не просто вопрос, а неприятное недоумение, которое всякий человек стремился бы разрешить.
"Ты не имеешь права давать ему повод для сомнений. Слышишь? Тебе сейчас плохо, но может быть еще хуже. И все будет по-настоящему потеряно навсегда".
Закрыв глаза, Лукреция повисла на руках Джани, как будто лишилась чувств. Это будет последней позволенной слабостью. Ей нужно совсем немного времени. "Возьми себя в руки. Представь, что все по-прежнему. Представь, что это Хуан, что это он возвратился неожиданно из долгой поездки, что ты ждала его и боялась за него, что только неожиданный приступ дурноты мешает тебя обрадоваться по-настоящему и сильно".
Никогда раньше ей не приходилось так лгать.
Она сосчитала про себя до десяти: небыстро, чтобы дать себе передышку, но и не медленно, чтобы Джани не бросился за помощью. С последней цифрой тяжело вздохнула, открыла глаза и улыбнулась.
- Вот теперь мне хорошо. Не знаю, что это было. Мне казалось, что я умираю. Подожди немного... - она высвободилась из объятий Джани и села на стул, потом поднялась на ноги и сделала несколько шагов. - Совсем прошло. Я была как во сне и совсем не своя. Здесь совсем холодно. Пошли к тебе, я не хочу оставаться одна.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- О, Джани, - нервно рассмеялась Лукреция. - Я же только что...
Муж казался ей достаточно деликатным, она помнила, каким он был в их первую ночь, и теперь была уверена, что "обморок" защитит ее от любых поползновений. Соскучившийся мужчина - кто может быть эгоистичней?
Она поняла, что совершенно не может прямо сейчас решиться на близость. Она только-только смогла чуть-чуть придти в себя, чтобы находиться рядом с ним так, как по-прежнему. Она совсем недавно была с другим... Ей удалось отвернуться и спрятать свое лицо, но по телу прошла неприятная болезненная судорога. Не потому, что это считалось чем-то плохим, а потому что для нее это было невозможно физически.
Надо было отсрочить любой ценой. Ей надо вспомнить, как это - быть с Джани.
Решение пришло неожиданно и очень своевременно.
- Да, поговорим. Я должна сказать тебе кое-что важное. У отца неожиданно переменилось настроение и он требует, чтобы мы уехали в Пезаро.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Да, я чувствую себя еще немного странно, - рассеянно отозвалась Лукреция.
Как она ни старалась, но ее поведению не хватало чего-то главного, чтобы сойти за поведение любящей жены, и она это знала. Чего? Заботы и теплоты. Второе очень сложно заставить себя проявить, к тому же она по-прежнему не находила в себе сил даже просто поцеловать мужа. "А придется", - подумала она про себя. - "Холодность жены в сочетании с добротой ее отца не может не насторожить". От этой догадки ей стало совсем неуютно: Джани подумает, что его святейшество задумал что-то плохое, а ее заставил участвовать в этом, и постарается узнать правду.
- Тебе нужна горячая вода, Джани, - улыбнулась Лукреция. - Я не хочу оказаться в постели с мужчиной, который пропах дорогой, даже если очень соскучилась.
Она с удовлетворением заметила, что оговорка получилась весьма достойной и правдоподобно высказанной. Она вызвала в памяти их прошлую встречу после долгой разлуки. Джани появился таким же, промокшим и уставшим, она сама мыла ему голову, тогда было столько нежности и страсти... Воспоминаниям удалось что-то поменять: внутри дрогнуло и потеплело. Все-таки этот мужчина, сидящий перед ней в кресле и ждущий от нее теплоты и страсти, ей не совсем чужой. Это нельзя назвать словом любовь, теперь она точно знала это, по крайней мере в каком-то высшем смысле, но, возможно, есть еще какие-то другие.
Лукреция позвала слугу и задала ему вопросы. Тот заверил, что все делается для того, чтобы в скором времени его светлость мог привести себя в порядок. Она попросила поторопиться и отпустила его.
- Нет, мы поедем оба, Джани. Его святейшество знает, что лучше тебя никто не защитит меня в пути. Теперь, когда франки двинулись к Неаполю, все изменилось. Отец почти помирился с твоим дядей и хочет продемонстрировать это. Они оба не хотят давать франкам того, что обещали. Война только начинается. Возможно, она придет в Рим, и отец хочет, чтобы я оказалась подальше от опасности.
Лукреция знала, что все, что она говорит, правда, потому что это разумно. И все это не было правдой, потому что так получилось, что чувство играло здесь сильнее разума.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Джани... - Лукреция сжала в руке свой бокал и закусила губу от подступивших к горлу слез.
Он, обманутый ею, показался ей сейчас ранимым и уязвимым. Чувство вины, неожиданное и нахлынувшее, сжало ей сердце. Конечно, она виновата перед ним, ведь он доверяет ей, приехал к ней, а она... она его обманывала и, что самое главное, и будет обманывать дальше.
- Джани, прости, ты приехал, а я... я просто... - повинуясь чувству вины, Лукреция поднялась и, подавшись вперед, порывисто обняла мужа и прижалась к нему.
Перед глазами поплыло от протеста: одни чувства боролись с другими. Ей захотелось вырваться и убежать, но, тяжело вздохнув, она заставила себя остаться. Несколько тяжелых мгновений внутренней борьбы, во время которых ей казалось, что сердце ее разорвется, но вдруг все закончилось, и ей стало легче. Джани - это Джани. Ее первый мужчина, без которого она бы многого не знала и с которым ей столько пришлось пережить. Это были его руки, его движения, он был ей знаком и, в конце концов, дорог. Если они будут близки, то она особенно хорошо вспомнит об этом.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Да, я постараюсь не уснуть, - кивнула Лукреция.
Она постаралась не выдать своего облегчения от того, что Джани сейчас отстранился. Как хорошо, что они встретились в темноте, ведь она легко скрывает все особенности и подробности, которые выдают истинный настрой и истинные чувства.
Лукреция забралась в постель и, сжавшись в комок, зажмурилась, но это не помогло: непрошеные слезы, почувствовав свободу, опять пролились двумя влажными дорожками по щекам. Она старалась не дать волю воспоминаниям, но опять потерпела неудачу: картины недавних ночей, сменяясь одна другой, стремительно проносились перед глазами. Хуан... Она так легко стала его любовницей, за все это время не вспомнила о муже, легко преодолела легкое, совсем недолгое чувство вины, а теперь необходимость даже просто быть в одной постели с Джани кажется почти тяжелым предательством по отношению к брату. А воспоминания о Хуане - изменой по отношению к мужу.
Вот если бы и правда уснуть. Лукреция, тихо выплакавшись до конца, вытерла слезы и закрыла глаза, постаралась выровнять дыхание, но сон, который подгоняли, стал особенно ленивым и не хотел приходить. Она слышала, как льется вода из кувшина, как тихо переговаривается Джани со слугой, и звуки были ясными и отчетливыми, не хотели отступать, оставляя место сну.
Вот уже слышно, что Джани встал и обернулся простыней, вот подошел к камину, чтобы быстрее высушиться. Лукреция поняла, что ее бьет озноб, как в лихорадке. Она закуталась в одеяло еще плотнее и притворилась спящей.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех