2 июля 1494 года. Рим

Это была полуправда.
То есть, по мнению многих, худшая форма лжи.
Оттавиано часто прибегал к полуправде в разговорах с женой, но только с благородной целью - сохранить ее покой.
Кати не была создана для волнений, забот и тяжелых размышлений.
Кто-нибудь злой обязательно бы прибавил, что красивая жена графа да Монтеведжо вообще не создана для размышлений.
Но от самого графа этого бы никто никогда не услышал.
Дело, беспокоившее Оттавиано, было сродни тому, что волновало короля неаполитанского и короля французского.
Только масштаб был помельче, конечно.
Один из его дальних родственников пытался оспорить правомерность наследования Оттавиано некоторых земель, и в своих хлопотах дошел до Рима. Сам граф да Монтеведжо пытался все это время доказать свою правоту, но пока видел только то, что его не хотят видеть даже в канцелярии его святейшества, да и один давний друг, на чью помощь он рассчитывал, старается избегать встреч.
Оттавиано понял, что ощущение пустоты вокруг становится все более сильным.
Приходилось прибегнуть к крайней мере.

Далее Оттавиано в выражениях крайне осторожных и откровенных настолько, насколько было необходимо, изложил основные свои опасения.

"Имел ли я право втягивать тебя во все это?" - сомневался Оттавиано. - "Но если я не сделаю это, то, может быть, уже некому будет вообще беспокоиться о тебе и оберегать".

Отредактировано Оттавиано да Монтеведжо (18-02-2015 00:58:56)

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Знаменитую красавицу Катерину Гонзага ждали в Градаре с нетерпением и любопытством, и не только двор герцога Пезаро, но и сама герцогиня. Ревниво относящаяся к красоте других женщин, Лукреция Борджиа с некоторым опасением думала о том, что гостья может оказаться слишком прекрасной и тогда решительно ей не понравится. Правда, эти мысли оказались совершенно напрасными, потому что, как выяснила папская дочь, - а так это было или ей только показалось, уже неважно - хоть графиня де Монтеведжо и была хороша, но все-таки не настолько, чтобы затмить ее. Коротко говоря, женщины поладили.
Вскоре выяснилось, что Катерина уступает кое в чем не только самой хозяйке, но и почти каждой даме из ее окружения, но этот недостаток ей был легко прощен. Какой бы вздорной не была иногда ее болтовня, сама графиня из рода Гонзага была добра, мила, всегда готова восхищаться всеми вокруг и легко подхватывала любые начинания и развлечения, которые только не приходили в голову Лукреции. К тому же и сама папская дочь была еще более чем юна и, в чем-то оставаясь наивной и непосредственной, не так замечала чужую глупость.
Иногда только Лукреции казалось, что Катерина могла бы и пореже поминать в своих речах своего супруга, но потом ругала себя за несправедливость и извиняла графине ее слабость, объясняя тем, что та просто скучает о муже, который находится далеко.
- Я думаю, каждой женщине кажется, что ее муж лучший, - улыбнулась Лукреция. - Читайте ваше письмо, мадонна. Я не буду смотреть, чтобы не смущать вас.
Лукреция, несмотря на лежащее на ее коленях шитье, отвернулась от окна и задумалась. Кажется ли ей, что ее муж лучший? В Пезаро она была довольна, ей все нравилось, внове был восторг от того, что она здесь хозяйка и может решительно все устраивать так, как ей хочется. Джани был таким же внимательным, как раньше, к тому же, как только они уехали из Рима, в нем совсем перестало проскальзывать что-то тяжелое и напряженное, что иногда чувствовалось под сенью Ватикана. И все-таки именно ли это называют счастьем?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреции, хоть она и отвернулась, было очень любопытно, что же прочтет Катерина в своем письме. По тому, что она рассказывала, выходило, что они с Оттавиано живут влюбленными, как голуби, воркующие целыми днями. Тогда письмо должно быть наполнено разной чувственной чепухой, которая так прекрасна, когда адресована тебе, и всего лишь забавна, если другому. Однако графиня да Монтеведжо уже давно своим поведением наводила на подозрения, что не все, что она говорит, таковым является, поэтому Лукреции и было очень интересно, как же все обстоит на самом деле. Ах! Если бы Катерина Гонзага прочитала письмо вслух, то многое бы стало понятным.
Неожиданно сзади донеслись какие-то звуки. Сначала герцогиня решила, что это смех, но всхлипы недвусмысленно дали понять, что ее прекрасная гостья плачет.
- Мадонна, что с вами? - Лукреция так удивилась, что выпустила рукоделие, и недошитый рукав, скользнув по ее подолу, упал на пол. - Как не приедет? Почему? Надеюсь, он совершенно здоров? Господи, неужели в Риме опять свирепствует какая-то болезнь?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Мой Бог, мадонна Катерина, - только и смогла вымолвить потрясенная Лукреция, видя, что неожиданные слезы не высыхают, а превращаются в бурный фонтан.
Кто бы мог подумать, что графиня да Монтеведжо может грустить и плакать? Она казалась самим олицетворением веселья, счастья и удовольствия, которое никто не может выбить из колеи. Все привыкли видеть, как она смеется, как хмурится недолго, только когда обдумывает какую-нибудь очень важную мысль, которая окружающим кажется пустяком.
- Видеть вас несчастной - это невозможно, - совершенно искренне пробормотала герцогиня Пезаро.
Она взяла из рук несчастной листок с письмом, но не могла сразу приступить к чтению, ведь послание было адресовано графом да Монтеведжо не ей, а его жене, и бог знает, какие там могли быть семейные секреты или нежности. Но графиня настаивала и рыдала так горько, что Лукреция решила, что прочитать будет лучше, чем отнекиваться.
Из письма можно было мало что понять, видимо, граф да Монтеведжо решил не посвящать жену в тонкости, но основное прочитывалось - супруг Катерины Гонзага в отчаянном положении и совершенно одинок. Его просьба повлиять на нее, Лукрецию, была очень прямолинейной, и можно было в очередной раз подивиться недальновидности Катерины, так легко отдавшей послание папской дочери. Кто-нибудь другой мог бы счесть это оскорблением, но Лукреция лишь смущенно кашлянула. В чем она точно была уверена, так это в том, что ее гостья искренна.
- Мадонна Катерина, не надо плакать, - она ласково дотронулась до плеча подруги. - Лучше расскажите мне все, что знаете. Почему вашему мужу вообще пришлось ехать в Рим?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Нет, что вы, мадонна Катерина, вы ни в чем не виноваты! - поспешила заверить подругу Лукреция.
Она догадывалась, что графиня не случайно ничего не знает о делах мужа, и что Оттавиано специально сделал все, чтобы она ни о чем не спросила. Наверное, это было не так и сложно. Катерина была старше Лукреции, не имевшей детей, на девять лет, и все-таки вызывала в герцогине Пезаро материнские чувства, и в их дуэте младшую по возрасту совершенно невозможно было назвать младшей подругой.
- Я не разрешу вам никуда ехать, - решительно заявила Лукреция, хватая Катерину за руку и вынуждая снова сесть. - Если с вами что-нибудь случится в дороге, то вы уже никогда и ничем не сможете помочь Оттавиано. Что вы хотите? Поговорить с его недругами и пристыдить их? Уговорить стражников вас пропустить в Ватикан? Мы с вами поступим по-другому, мадонна. И гораздо хитрее.
Про себя Лукреция пожалела этого Оттавиано, которого, видимо, необходимость вынудила написать жене такое пугающе откровенное письмо. Он точно написал, что надо сделать, но милая Кати его указаний совершенно не заметила, зато решила взять штурмом покои понтифика.
И кто после такого не уверился бы в необходимости помочь Катерине Гонзага?
- Письмо достигнет Рима раньше вас. Мы пошлем гонца сегодня же. Я напишу его святейшеству и попрошу его принять и выслушать графа да Монтеведжо. Вы говорили, что ваш муж умен, значит, он с должным умением использует возможность объясниться. Как вы думаете?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех