Я уже писала тебе, что в середине июля Джулия с Адрианой покинули Градару и отправились в Каподимонте, к тяжело заболевшему Анджело. Увы, как я узнала из недавно полученного письма, Джулии не удалось с ним даже проститься. Когда она приехала, Анджело уже оставил наш мир. Как я поняла, она решила остаться на некоторое время в Каподимонте, и теперь я постоянно получаю разгневанные письма от его святейшества. Он недоволен тем, что я отпустила ее не к нему. Как будто я могу приказывать ей, куда ей надлежит отправиться! И это после того, как он буквально недавно, когда по Риму почему-то поползли слухи о моей смерти, писал мне с такой любовью! Наш отец не перестает восхищать меня страстностью, с которой он отдается каждому нахлынувшему чувству. Большинство людей в его возрасте ограничены гораздо меньшими возможностями. Теперь он требует, чтобы я вернулась в Рим. Из франков и испанцев он выбрал последних, и теперь требует, чтобы Джованни тоже вернулся в Рим и присоединился к другим кондотьерским отрядам. Джани теперь как между двух огней, ведь это почти разрыв с его дядей.

Я тоже между двух огней, правда, они горят внутри меня. Я хочу быть рядом с его святейшеством, которому нужна. Мы все нужны ему, но ни тебя, ни Джоффре сейчас нет в Риме, а Чезаре наверняка тоже часто его покидает. Но мне не хочется оставлять Градару. Джани и правда здесь совсем другой, и мне это нравится. Только недавно закончили расписывать мои комнаты, и художник, Джованни Санти, так хорош, что я бы заказала ему свой портрет. Праздник следует за праздником, и я сама их устраиваю по своему вкусу. Поэтические состязания здесь не такие изысканные, но более уютные. Мы подружились с Катериной Гонзага, о которой я тебе писала. Она очень добра ко всем, и тем совершенно искупает все остальное. Мне бы так хотелось, чтобы ты сам увидел все своими глазами...

Твое письмо застало меня уже в Риме. Этой короткой фразы, наверное, достаточно, чтобы сообщить целый ворох новостей, которых ты еще не знаешь. Для меня же она означает только одно. Я снова здесь. И мне кажется одновременно и что я уехала отсюда только вчера и что со времени моего уезда прошла целая вечность. Джованни уехал по делам кондотты, и все как будто станет совсем по-старому, только ты теперь не в Риме, а в далекой Испании. И еще мне не хочется отпускать Джани, хотя я понимаю, как это звучит. Я бы могла еще посетовать в письме на судьбу, всегда оставляющую женщину в одиночестве, но боюсь, что каждому мужчине уже есть кому сказать это, и жестоко заставлять их выслушивать это больше чем с одной стороны.

Король франков все-таки двигается к Риму и, говорят, оставляет на своем пути чудовищные памятники собственной жестокости. В Риме воцаряется ожидание, и оно страшит каждого. Все надеются на его святейшество, а мне страшно за него. Что может быть ужаснее неотвратимости? Я все чаще думаю о том, что слишком многих могу больше никогда не увидеть, и что скорее смирюсь с тем, что все больше никогда не увидят меня.

Я не могу отвечать на твои шутки, потому что мне невесело так, как еще никогда не было, хотя на что я не могу пожаловаться, так это на скуку. Если бы ты был здесь, Хуан... Я бы все отдала за это. Я стараюсь поддерживать его святейшество, и для этого мне приходится собрать все свое умение быть безмятежной, которого в обычных обстоятельствах мне бы хватило на несколько лет. Но мне так не хватает твоего умения шутить и находить возможность посмеяться всегда, в каких бы обстоятельствах ты не оказался и как бы на это не смотрели остальные.
Хотя что ты скажешь, когда узнаешь про пленение нашей Джулии?

Я стараюсь почаще вспоминать о твоем обещании, Хуан. Что мы обязательно увидимся. Надеюсь, Господь не допустит, чтобы слова сына его святейшества оказались ложью...