Все было иначе. С того дня, как он застал Лукрецию в объятиях брата, все изменилось и, как казалось Родриго Борджиа, изменилось непоправимо. Он утешил, как мог, Ваноццу, памятуя о том, что женские плечи слабее мужских, и могут не выдержать тяжести обрушившегося на них горя. Но кто утешит его? Предательство любимых детей (а Родриго упрямо считал это предательство, отказываясь верить в сердечную склонность брата и сестры и видя в этом только преступление) камнем легло на его сердце. Которое тоже было не молодо.

Его Святейшество не признавался себе, но больше всего его ранило именно вынужденное отстранение от дочери, он так привык к ее нежности, красоте, острому уму и мудрым (не по годам) советам, что сейчас чувствовал себя обворованным. Обворованным своим собственным сыном!
Первое письмо от Лукреции он бросил в огонь не читая. Второе прочел и разорвал на мелкие клочки, выбросив за окно. Ветер подхватил их, унося. Если бы так же можно было выбросить на ветер все горести! Другие послания постигла судьба более милосердная, Родриго Борджиа часто держал их в руках, и, не смотря на горечь, затопившую его сердце, он находил в них каплю утешения. Лукреция действительно любила его. Неразумное дитя. Неразумное, но горячо любимое.

Но кто знает, сколько бы продлилось это отдаление отца от дочери, если бы судьба сама не подала им повод для встречи, и Родриго Борджиа не преминул этим воспользоваться.
Подняв Лукрецию за плечи, он поцеловал ее в лоб, как раньше, давая понять, что не враг ей, но заботливый отец. Который лучше знает, что для дочери благо.
- Садись, - понтифик ласково подвел дочь к креслу, с жадным беспокойством вглядываясь в ее лицо. Оно показалось Его Святейшеству бледным и утомленным. – Надеюсь, все благополучно? Ты писала мне, прося принять, я решил удовлетворить твою просьбу, Лукреция. Жаль только, что наша встреча столь безрадостна.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Лицо Его Святейшество осталось бесстрастным – живая маска, воплощение величия и недосягаемости, но слова дочери заставили его задуматься. Хуан уезжает завтра. Уезжает, впервые увозя с собой отцовский гнев, вместо любви и благословения. В этом понтифик не потерпит ослушания, так же, как не потерпит от сына рядом с сестрой. Уедет и Лукреция. Но расставаться с дочерью, видя в ее глазах обиду и боль Родриго Борджиа не хотел, не так уж велика вина его девочки, весь грех лежит на Хуане и никто не убедит его в обратном.

- Ты не лишилась моего доверия, дочь моя, - мягко возразил он. – Ты огорчила меня. Но мое доверие к тебе остается прежним, так же, как моя любовь. Твое послушание радует меня.
Его Святейшество задумался, сложив пальцы, еще сильные и красивые не смотря на возраст, пальцы, в которых ему доводилось держать нити человеческих жизней, и судьбы сильных мира сего. Пожалуй, действительно Лукреция могла помочь ему. В наместника Господа на Земле не было недостатка в слугах, некоторые из них отправили к Создателю уже немалое число душ человеческих. Но не всякое дело доверишь грубым рукам наемников, иногда нежная женская ручка способна одним движением сдвинуть лавину.

- Действительно, есть затруднение весьма деликатного свойства, которое ты могла бы помочь мне разрешить. Это затруднение гостит сейчас в моем замке, и, хотя я обязан этой гостье спасением любимой дочери, ее присутствие становится обременительным. Особенно в свете наших сердечных отношений с французским королем. Я бы хотел, что бы ты, со свойственным тебе умом и деликатностью, поговорила с нашей гостьей о том, что ей следует как можно скорее возвратиться в свой дом. Так, что бы у нее не осталось обиды на наше гостеприимство.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Кузина твоего мужа женщина не глупая и решительная, - в голосе Его Святейшества прозвучала едва заметная нотка неодобрения.
Ели ум он в женщинах ценил, особенно, когда этот ум не выставлялся напоказ, то с решительностью дело обстояло иначе. Женщина, любая женщина нуждается в руководстве и твердой руке, иначе она начнет вести себя противоестественно и станет опасна для себя и тех, кто рядом.
- Поговори с ней от имени… нашей семьи. Которая желает ей всяческих благ. Заверь в нашем к ней добром расположении. Что угодно – пусть только уедет из Рима, это для ее же блага. Я полагаюсь на тебя, дочь моя, полагаюсь полностью.

Во всем, что касалось такого вот рода деликатных поручений, требующих не только хитрости, но и мягкости, не только ума, но и чувства Лукреции не было равных. Родриго Борджиа искренне восхищался талантами своей дочери и в глубине души был рад, что может обратиться к ней.
- Я оставляю это дело в твоих руках, Лукреция, - улыбнулся он ободряюще. – Могу только сожалеть о том, что столь разумный и послушный помощник у меня один, а дел, требующих вмешательства – много… но я не хочу обременять твою хорошенькую головку. Если ты поможешь спровадить Тигрицу в ее логово, твой отец уже будет спать спокойнее. Займись этим как можно скорее. И, если у тебя есть какие-то просьбы, дочь моя, скажи.

Родриго, произнося эту неосторожную фразу, думал о скором отъезде дочери, который, увы, неизбежен. Мало ли, что ей может понадобиться, какой каприз возникнет. Может быть, она захочет увезти с собой в Пезаро какие-нибудь драгоценные безделицы – гобелены, или картины… Его Святейшество без колебания велел бы обобрать все палаццо Рима, только бы Лукреция улыбнулась.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Ах, Лукреция! Как не вовремя вспомнила она про этот полузабытый уже разговор, как некстати. Действительно, Родриго Борджиа был готов на все, чтобы избавится от ненавистного зятя, но вот должно же было так случиться, чтобы Джованни Сфорца вдруг понадобился. И именно в качестве супруга, облеченного всеми правами, и, самое главное – правом увезти свою слишком красивую и соблазнительную жену в Пезаро, подальше от сплетен и пересудов и подальше от искушений. Хотя, кого он обманывает. Лукреция сама – искушение, перед которым падает ниц здравый смысл, величие власти и даже узы крови.

- Я не мечтаю выслать тебя из Рима, дочь моя, - сурово нахмурился Его Святейшество, стараясь скрыть за стеной напускной холодности свои мысли и свою растерянность. – Это вынужденная мера, и ты уедешь, ради блага нашей семьи, ради своего доброго имени и ради спасения своей души! Но я рад сообщить тебе, но мои подозрения оказались беспочвенными. Твой муж говорил тебе правду. Подельников гнусного убийцы нашли и допросили. Мы еще изучаем это дело, продвигаться вперед приходится очень осторожно, поскольку огласки быть не должно, но все же ты можешь быть уверена в том, что муж действительно желал тебе добра и желал защитить тебя. Только это заставляет нас даровать ему прощение и вернуть свои милости.

Талант правителя, без сомнения, зависит во многом от умения в нужное время и к месту солгать. Ложь во спасение позволительна тем, кто день и ночь вершит любые судьбы, и уж тем более она позволительна отцу, заботящемуся о благе дочери.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Задержки не будет, дочь моя, - весомо произнес Родриго Борджиа. – Ты уедешь, как только будут закончены приготовления. Чем дальше ты окажешься от Рима, тем лучше, в Пезаро, я уверен, твой муж сумеет тебя защитить.

Ничто не заставило бы Его Святейшество изменить решение отослать дочь. Если бы речь шла только о том, чтобы разлучить ее с братом, если бы дело было только в этом, то действительно, можно бы было оставить Лукрецию подле себя. Но разве можно объяснить ей, что борьба идет между отцом и мужчиной, а он, пусть все святые горят в аду, все еще мужчина, и рядом с этим белокурым, нежным, созданным для любви созданием он чувствует это как никогда остро. А Хуан, переступив через грех кровосмешения, показал отцу, что для него и сестры запретов не существует. Худшей пытки было не придумать.

- Что касаемо твоего вопроса, дочь моя… спроси себя, есть ли у тебя враги? Иногда красота возбуждает не меньше зависти, чем богатство и могущество, а ревность толкает на убийство вернее, чем холодный расчет. В Риме ты на виду. В Пезаро ты будешь в безопасности.
«И я тоже буду в безопасности, пока ты в Пезаро, Лукреция».

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Мужчина может быть бессердечным к женщине, которую не любит, не важно, кто она ему - дочь, мать его детей, сестра. Все эти узы крови становятся прозрачными и невесомыми перед алчностью, неприязнью, ненавистью. Но и перед страстью тоже. Родриго Борджиа чувствовал горе Лукреции и оно разрывало ему сердце. Впервые ему предстояло огорчить свою дочь, и впервые он отпускал от себя желанную женщину, хотя Лукреция, разумеется, об этом не догадывалась. Пусть же он останется в ее глазах любящим отцом, раз уж невозможно иначе! Даже порок имеет свое представление о добродетели…

Поднявшись, он за руку притянул к себе дочь, поникшую, подавленную, привлек к себе, гладя по голове, как в детстве, пытаясь дать успокоение, которого сам не чувствовал.
- Твой отъезд необходим, но это не изгнание, дочь моя, и это не навечно. Ты вернешься в Рим, вернешься ко мне.

Кого он уговаривал, себя, ее? Его Святейшество, изгоняя из своих мыслей все преступное, в душе в это мгновение предавался самым сладким, самым запретным удовольствиям, ибо все что запретно – сладостно вдвойне. Не замечая сам, он все крепче прижимал к себе дочь, вернее, тот воплощенный соблазн, который принял облик его плоти и крови, чтобы терзать и мучить. Еще немного, и… Но Родриго Борджиа пришел в себя, отстранившись и протянул Лукреции перстень для поцелуя.
- Иди, дочь моя. И да хранят тебя все святые.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия