"Господи, какая же ты скучная!" - слушая болтовню одной из сопровождающих Лукрецию дам, думал про себя Джакомо и не без труда задавил зевок. Справедливости ради, собеседница была совсем не глупа, вина девушки состояла лишь в том, что у нее не было рыжих волос, ее голос был слишком звонок, в нем не было грудных ноток... и она была слишком молода.

Сейчас Фео очень жалел, что поддался порыву и оставил свиту Тигрицы Романьи. Он всего лишь хотел вызвать ревность графини, надеялся, что она за ним пошлет. И вот тогда он, гордый, вернется, простит и все у них будет хорошо. Хотя бы этой ночью. Но, коварная, она и здесь над ним посмеялась. Вот где она сейчас? Куда ускакала? Да еще с этим!
- Мессер! Мессер, вы меня слушаете? - назойливой мухой раздался кокетливый голос.
Джакомо сжал зубы, чтобы не усугубить невнимание грубостью.
- Конечно, мадонна, мне очень интересно, - натянуто улыбнулся, а сам невежливо продолжил посматривать назад на дорогу.
Время тянулось. "Ка-те-риииии-на" - скрипели колеса повозки, "кар-кар-ка-терина" - слышалось в карканье ворон, "ка-тя, ка-тя" - цокали о вросшие в землю булыжки лошадиные копыта.

Сначала он злился, потом волновался, теперь же уверился, что ловушка, устроенная коварным Барбато, сработала.
- Простите, мадонна, - оборвал он девушку посреди предложения, - мне надо уехать.
Возможно, он еще успеет. Если не спасти графиню, то хотя бы наказать ее убийцу. Теперь Фео не сомневался, что произошло. Наверняка, это все Орси, они подкупили стражу, они уговорили Ее светлость свернуть с дороги... А он-то хорош! Своими руками расчистил дорогу.

И когда, не жалея коня, он вонзил ему в бока шпоры, вдалеке показалась живописная кавалькада. День пошел на убыль, свет предзакатного солнца уже окрасил верхушки деревьев. И на фоне багряного буйства ярким огнем горели рыжие волосы Тигрицы Романьи.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

Фео остановился на половине пути и ждал. Ветер донес до него зычный гогот нескольких луженых глоток и среди этого веселья он услышал мелодичный смех графини.
Мужчины, будто коростой с ног до головы покрытые засохшей кровью, не испугали его так, как мелкие брызги на плаще Катерины и подпухшая царапина через всю ее щеку. Лицо в саже и при этом победно сверкающие глаза. Только что он был готов отдать всего себя, лишь бы она жила, теперь же сам был близок к убийству.

Еле-еле хватило выдержки не ответить сразу, не под этими взглядами. Стражники смотрели украдкой, Барбато же - не скрываясь, и Джакомо не знал, что было обидней - насмешка или сочувствие.
- Разве что-то случилось? - хотел ответить едко, но выдавали подрагивающие губы. - Разве мне было из-за чего волноваться? А! - он картинно хлопнул себя по лбу. - Наверное, из-за того, что вы уехали и не сочли меня достойным того, чтобы позв... хоть как-то дать о том знать, - он едва не проговорился и только в самый последний момент сумел изменить окончание фразы.

Тигрица Романьи была рядом, но казалось, что она где-то далеко. Гораздо дальше, чем была тогда, когда он в первый раз осмелился коснуться губами ее руки.
- Вы! Вы забыли о том, кто этот человек? - Фео с ненавистью посмотрел на Барбато, он понимал, что нужно остановиться, но уже не мог. Единственное, на что он был способен, это не кричать во весь голос, а говорить звенящим шепотом.
- Чудовищная беспечность! Вы вернулись вся в крови, но он не под стражей, - и уже в полный голос спросил. - Кто-нибудь скажет мне, что произошло?

Стражники изо всех сил делали вид, что не слушают разговор, потому вмешался Лука. Он будто не замечал ненавидящих взглядов. Почти без эмоций, как недавно графине, он рассказал мародерах. С каждым словом Джакомо бледнел, когда же наемник скупо коснулся участи насильника, его замутило. Она... своими руками... Фео пошатнулся и схватился за гриву лошади. Проклятье! Он ожидал смеха, но все мужчины, как один, и даже Пес, смотрели на него с пониманием. Ведь и они, осознавая, что было за что, все равно ужаснулись спокойной жестокости казни.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

Фео делал вид, что не замечает попыток примирения. Он злился на Катерину, злился на себя, злился на весь мир, не зная, что со стороны выглядит не хранящим гордое молчание мужчиной, а насупленным мальчишкой.
Как она могла так с ним поступить? Он и слова не скажет, пусть теперь она помучается! - твердо... ну почти твердо решил он и тут же забыл, когда ее ладонь коснулась его руки.

- Что со мной? Я волновался о тебе, - в ответ на нежность Джакомо немного расслабился. Он еще был обижен и не собирался быстро прощать, но уже уверился, что эту ночь они точно проведут вместе. И он заставит ее пожалеть, что в последнее время она его избегала. - Мне кажется, что развлекалась ты.
Сохранять, сохранять этот неприступный вид! И обухом по голове слова той, ради которой он так старался.
- Вы... ты хочешь меня женить? - не веря и надеясь, что ослушался, переспросил он, язык как онемел. - Ты что, хочешь от меня избавиться?

Он так натянул поводья, что конь, встав на дыбы, едва не сбросил своего седока. Только удачей можно объяснить, что Джакомо удержался в седле - благородное животное еще долго возмущенно фыркало и дергало ушами - но самому юноше казалось, что он наотмашь упал на мерзлую землю.
- Какая трогательная забота, спасибо, - он изобразил поклон. - Будь уверена, завтра к утру я дам тебе ответ. Ты же мне дашь ночь на выбор?

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

- Лучше бы ты меня убила! - в тот миг ему действительно хотелось умереть.
Перед глазами замелькали сладостные картины, как его хладное тело вытаскивают из реки и как убивается над ним Катерина. Тогда она пожалеет о своих словах, но будет уже поздно. Фео некоторое время наслаждался воображаемыми страданиями своей любовницы, но трезвое - и что потом? - вернуло на грешную землю.
Да, Тигрица огорчится, возможно, даже поплачет, но он-то этого уже не увидит. И в самом деле, что он ведет себя, как мальчишка?
Джакомо вскинул голову и выпрямился в седле. Даже когда он лежал в горячке, ему не было так плохо. Его гонят? Что ж, ему остается только с достоинством удалиться.

- Благодарю, Ваша светлость, за вашу доброту. Как верный ваш вассал я не смею ослушаться и без промедления приступлю к поискам будущей невесты.
Он понадеялся, что графиня не услышит дрожь в голосе и надменно произнес:
- И мне лестно ваше предложение, но я никогда не соглашусь на крохи с вашего стола.
Он вознесся высоко, но не ждал от этого ничего, кроме того, чтобы быть рядом. Правительница Форли стала его болезнью, наваждением. Пусть ищет себе другую игрушку. Наверное, так чувствует себя человек, который отсекает себе пораженную гангреной руку - выхода иного нет, но боль - нечеловеческая.
- Ты мне нужна целиком или никак, - тесак отхватил живую плоть.
Фео прикрыл глаза - только что он своими руками отказал себе даже в украденном счастье.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

Они ехали бок о бок, словно их лошади сговорились, разве что иногда жеребец Джакомо нервно подрагивал. Фео смотрел прямо перед собой, боясь, что решимость растает от одного лишь взгляда графини. Ему достаточно было только кивнуть, соглашаясь, но он упрямо поджимал губы, удерживая это "да". Выбившаяся из прически Катерины прядь несколько раз ударила его по губам, словно наказывая за строптивость.

- Не в силах? Это я слышу от Тигрицы Романьи? Не смеши меня, - запальчиво произнес он, мигом забывая, что собирался хранить гордое молчание. Игривая прядка в очередной раз мазнула по лицу и Фео сумел поймать ее в плен губами. Легкий аромат духов Катерины кружил голову и казалось, что со всех сторон он слышит уговоры - "подумай, подумай, подумай".
Джакомо, не разжимая губ, склонился и вытащил из голенища сапога кинжал. Мгновение и Тигрица Романьи вновь была свободна.
- Значит, мне остается только это, - он держал в руках огненно-рыжий трофей. - Зато это мое целиком, а вот это, - он вновь схватил укороченную им прядь и зажал ее в кулак, - только твое. Ты сказала - надо только захотеть? Надеюсь, я хорошо усвоил этот урок. Так вот, я - хочу!

Рыжие волосы - гордость Тигрицы Романьи - стали ее же путами. Поцелуй, в котором не было ни капли нежности, лишь отчаяние и голод, не ласкал, а ранил. Не сладость, а соль. Фео не замечал, что он плачет, и его слезы смешивались с кровью Тигрицы Романьи.
- Я не могу быть с тобой и не могу без тебя, - опомнившись, он отшатнулся и горько усмехнулся. - И что мне теперь делать?

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности

В ответ он почти до хруста сжал ласкающую его руку. Он верил и не верил. Никто не мог похвастаться тем, что он заставил что-либо сделать Тигрицу Романьи. И, если она согласилась, значит, хотела?
Казалось, любой звук мог нарушить то зыбкое, что возникло сейчас между ними. Близость, равной которой не бывает, даже тогда, когда два тела сливаются в одно.
Джакомо, не отрываясь, смотрел в тигриные глаза, когда же опустил взгляд, со стыдом увидел на припухших губах графини след от своих зубов; как завороженный он дотронулся до ранки - теперь его руки в крови. Раскаяние накрыло с головой и очень кстати пришелся неубранный далеко кинжал.
Мимолетное прикосновение острия клинка - Фео почувствовал только, как защипало на кончике пальца - и вот кровь Катерины смешалась с его.

Что значат слова? Лишь ветер.
- Я тебе обещаю.
В клятве на крови всегда есть что-то языческое. Пусть. Теперь Джакомо знал, что в его жизни больше не будет другой женщины. Никогда.

Подпись автора

Всякого влечет своя страсть
Безрассудства юности