Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » Пить - признак мудрости, а не порок совсем... 13.08.1493. Рим
Принц Джем - 33 года
Джованни Борджиа - 18 лет
По здравом размышлении, название этого отрывка могло быть другим.
"Пить - здоровью вредить", "Пить или не пить - вот в чем вопрос"... В общем, на вкус читателя.
Запрет вина - закон , считающийся с тем,
Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить - признак мудрости, а не порок совсем.
Даже у тех, кто проводит жизнь отнюдь не праведно, иногда просыпается чувство, отдаленно напоминающее раскаяние. Одна из куртизанок, с укоризной посматривая на хихикающих подруг, с самым благочестивым видом внимала обличительной речи брызгающего слюной святого отца. Две же другие ее товарки, подталкивая друг друга в бок, наслаждались неожиданным спектаклем.
Джованни, и не подозревавший, что его сейчас едва не лишили, - пусть даже и не навсегда, - мужского достоинства, с веселым недоумением посмотрел на фра Анджело. То, что его, сына папы, какой-то доминиканец пытается заклеймить позором, могло бы вызвать гнев Борджиа, если бы тот сейчас не пребывал в самом благодушном настроении.
В данную же минуту, освобожденный от своей пьяной ноши… самой же ношей, герцог Гандии почувствовал, что неизрасходованная энергия (или это было вино?) просто просится наружу.
- Юбка, говорите? - с видом заговорщика осклабился он, глядя сверху вниз на удобно расположившегося, словно он возлежал на царском ложе, Джема. – А это мы сейчас посмотрим… что там пылает.
Отшвырнув ногой коварно подкатившийся апельсин, Хуан, улыбаясь, словно встретил сразу всех своих родственников (хотя, нет… так бы он не улыбался) направился к внезапно онемевшему священнику и со словами, - ну-ка, ну-ка, что у нас там? – схватил того за рясу.
Фра Анджело, разом потеряв весь свой апломб, взвизгнул, и попятился назад.
И все-таки сегодняшнее утро не принадлежало ни Аллаху, ни Христу – из-за угла пьяно ухмылялся Бахус. А как иначе объяснить то, что именно доминиканцу, самому трезвому из присутствующих, выпала честь первому поскользнуться на раздавленном им же апельсине?
Переменчивая толпа весело загоготала: священник, опрокинувшись на спину, словно девка на сеновале, с ужасом наблюдал за надвигающимся неумолимым роком герцогом Гандии.
Откуда-то из-за спины послышалось улюлюканье куртизанок, и даже недавняя виновница столкновения, - не винить же особу царских кровей, - присоединила свое хихиканье к дружному смеху жриц любви.
Если бы нечто подобное произошло с имамом или, хуже того, дервишем где-нибудь на узких, раскаленных как печь улочках Коньи, виновник, несомненно, поплатился бы жизнью за подобное надругательство. И принц Джем, наместник Анатолии, был бы первым, кто приказал выдать куфира* палачу. Но, будучи в Риме, нужно вести себя, как римлянин - а достойные жители Града Святого Петра, похоже, находили новое действие разыгравшейся пьесы весьма и весьма интересным.
Что же спрашивать с турецкого принца?
Вскочив на ноги - откуда только взялись силы - шехзаде отправился на помощь своему собутыльнику. При этом он успел звонко шлепнуть по заду жертву своего неловкого падения (причитая, она поднялась с земли, но не покидала места событий, с чисто крестьянской рачительностью пытаясь собрать раскатившиеся апельсины), состроить зверскую гримасу толпе и сорвать беглый поцелуй с розовых губ одной из куртизанок. Стремительный, словно вихрь, он подскочил к Джованни, на ходу стаскивая с плеч остатки чалмы, превратившейся к тому времени в грязную тряпку.
- Вяжи его!- выпалил турок, впихивая один конец шарфа в руки герцога.- Наденем намордник на эту собаку, пока он не начал кусаться! Держи!- почти падая на доминиканца, воскликнул он, когда жертва бесчинств и культурного обмена между Востоком и Западом рванулась прочь.
Если бы монах улизнул и добрался до первого же патруля, дело могло кончиться весьма плачевно; кроме того, не стоило забывать о горожанах, которые пока только посмеивались над перепуганным служителем божьим, но через минуту, по капризу, могли стать на его сторону.
Между мужчинами завязалась борьба.
куфир - маловерный, неверующий.
- Эй, красавчик! - раздался из толпы зевак звонкий голос. - Зачем тебе священник? Если так уж хочешь заглянуть под юбку, иди ко мне! Я тебя лучше приласкаю.
Воспользовавшись тем, что внимание нападавшего отвлекла какая-то бойкая девица, монах, не сумев подняться, перевернулся на четвереньки и, резво попятившись, постарался хоть немного отдалить час неминуемой расплаты. Надо сказать, что на четырех конечностях монах передвигался несколько медленнее, чем хотел, но тут уже вмешался христианский бог.
Какой-то доброхот подскочил к поверженному поборнику порядка и, вернув фра Анжело в более подобающее ему положение, быстро ретировался. Хоть самаритянин был добрым католиком, но не настолько, чтобы разделить судьбу служителя церкви. Это было весьма благоразумное решение - на помощь к так некстати отвлекшемуся Хуану, размахивая тем, что когда-то было белой чалмой, уже спешил его старший товарищ.
Глядя на охваченных азартом погони собутыльников, никто бы не подумал, что не так давно они едва держались на ногах. Видимо, и доминиканец не ожидал такой прыти. Сбитый с толку и с ног напором турка, он, бестолково размахивая руками, сначала попытался оказать сопротивление, но, поняв тщетность усилий, затих и лишь, придавленный к мостовой двумя парами мужских рук, тихо поскуливал.
- Так ты хотел ограничить нас в веселье? - щерясь, словно дикий пес, поинтересовался Джованни, методично связывая фра Анжело руки. - Но мы тебя не будем бить, - он подмигнул Джему и ласково-ласково произнес, - ты говорил, что мы грешники? А мне кажется, что тебе гореть в геене огненной... но мы этого не допустим, и сейчас ты получишь отпущение грехов.
Одна из куртизанок подняла подкатившийся к ее ногам апельсин, чем вызвала громкое недовольство торговки, но, не удостоив девицу даже взгляда, принялась завороженно наблюдать за слаженными действиями своих клиентов. В глубине души жрица любви испытывала даже некоторую гордость от того, что сегодня ночью она делила ложе с обоими мужчинами.
Взяв доминиканца за ноги-руки, весьма довольные каждый собой и друг другом, приятели потащили свою нелегкую ношу в сторону расположенного тут же неподалеку фонтана.
Фонтан сей не был тем возвышенным памятником человеческого гения, какой видится воображению читателя при упоминании Италии высокого Возрождения. Он не извергал пенящихся струй, и не представлял собой скульптурной группы в виде обнаженных нимф и морских гадов. Это был вполне обычный элемент римских улиц, какие в те времена служили весьма прозаический цели: давать воду страдающим от жажды людям и животным. Нижняя часть представляла собой довольно широкую квадратной формы поилку, в которую вяло лились мутноватые струйки; верхняя чаша, наполнявшаяся самотеком из четырех изогнутых трубочек, предназначена была для двуногих животных, которых еще Плутарх именовал не иначе, как ощипанными петухами.
Вот эта-то "купель", по замыслу сына папы, и ждала несчастного доминиканца, оравшего не хуже этого самого петуха и взбесившегося вола вместе взятых. Его черный плащ, то и дело путавшийся под ногами, был безжалостно сорван, и им, словно знаменем, размахивала одна из куртизанок; ряса нелепо задралась едва не до бедер, обнажая худые волосатые ноги. Ко всему, почтенный фра наглотался земли, и теперь чихал и плевался во все стороны, разражаясь непристойным кряхтением вместо зова о помощи. Зрелище это было настолько нелепым, что даже те свидетели, что недавно колебались, не поддержать ли им святого отца, теперь покатывались со смеху.
Под общий хохот два героя доволокли извивающуюся жертву до места будущего очищения - но тут их едва не постигло тяжкое разочарование. Просторная туника, за которую принц вздумал подтянуть проповедника повыше, внезапно треснула - и монах, словно угорь, выскользнул из рук турка. Но на беду, мостовая вокруг фонтана даже сейчас была покрыта лужами и грязью, в которую достойный служитель господа и ухнул, в мгновенье ока став похожим на борова.
Принц расхохотался, вытирая пот со лба. Куртизанки, казалось, только и ждали этого мгновения, чтобы дружно повиснуть на своем покровителе с поцелуем,- но мысли царевича были сейчас далеки от любовных утех. Отстранив боевых подруг, он запрыгнул в фонтан, подняв тучу брызг, и оттуда протянул к Джованни руки.
- Давай его!
Издав звук, весьма похожий на хрюканье, отчего его сходство с боровом только усилилось, фра Анжело затравленно посмотрел на глумящуюся толпу, но, не найдя у зевак даже толики сочувствия, попытался воззвать к милосердию тех, кого недавно он с таким жаром обличал. Видимо красноречие духовного лица распространялось только на гневные отповеди, мольба у доминиканца выходила натужно, - впрочем, его не спасло бы даже высокое актерское мастерство, - и не произвела на веселящихся приятелей никакого впечатления.
- В чем дело, святой отец? - деланно удивился Джованни и, отвесив шутливый поклон, поинтересовался. - Сами пойдете или вас понести?
Неизвестно, что творилось в душе монаха, но он, гордо выпрямившись, буркнул: "Я сам", - и тут же нарушив собственное слово, попытался броситься наутек.
Не тут-то было! Верные подруги, - если слово верность применимо к куртизанкам, - проявили женскую сообразительность и отрезали несчастному пути к отступлению.
- Придется пачкаться, - тяжко вздохнул Борджиа (надо заметить, что и сам не блистал чистотой) и при помощи девиц, - одному не справиться, - потащил яростно сопротивляющегося священника к фонтану. - Ах, ты porco cane, - выругался он, почувствовав, как зубы фра Анжело вцепились ему в плечо, и, лишь хорошенько потянув того за ухо, сумел оторвать доминиканца от своего драгоценного тела.
Еще немного усилий и священник оказался в заботливых руках Джема, после чего не желающий пропускать ни минуты развлечений Хуан следом нырнул в фонтан.
Прохладная вода произвела на монаха поистине живительное действие, во всяком случае, красноречие к нему вернулось сразу, и все, кто хотел, да даже те, кто не хотел, узнали много интересного о том, что тот думает не только об обоих приятелях, но также о их близких родственниках.
* грязная собака
Если великолепные победы на Родосе и Кипре еще только ждали турецкую армию (и флот), то наследник Фатиха справился с представителем воинства Христова уже сегодня. Не успел фра Анжело приступить ко второй части своего монолога - описанию адских мук, какие, без сомнения, ждали его гонителей - как почувствовал, что вода, взбаламученная неприятелем, заливает его лицо. Поилка была не слишком широкой, но Джем ухитрился втиснуть своего противника в нее, словно клинок в тесные ножны (в любом смысле этой аллегории).
Новый вопль, сопровождаемый фонтаном пены, вырвался из груди монаха.
Шехзаде снова рассмеялся - но теперь в его голосе ясно слышалось злобное торжество.
- Промой свой поганый рот!- перехватывая доминиканца за грудки и с силой погружая того в воду, прошипел он.- Лакай собачью воду, ты, грязная глотка, посмевшая задеть честь моей матери! Необрезанный евнух, су*** племя! Хлебай! Хлебай!!!
С яростью он толкнул брыкающегося фра в поилку, надавливая рукой на его морщинистый лоб, чтобы помешать тому выбраться обратно. Доминиканец, чувствуя, что ему не хватает воздуха, заорал, подняв целый фонтан брызг, и в отчаянье принялся колотить по грязным бортам, набивая синяки и лишь громче вопя от боли.
В толпе прокатился рокот: одно дело, когда два разодетых щеголя глумятся над обличителем в рясе, и совсем другое - когда у вас на глазах, похоже, готовится смертоубийство. Даже куртизанки, сопровождавшие двух друзей, тревожно переглянулись; одна из них сделала движение к Джованни, словно намереваясь просить герцога Гандии не класть на их душу такого греха, как убийство святого отца.
Не столь прыткий, как его старший товарищ, Джованни только и успел отвесить пинка по откляченному заду фра Анжело, когда шехзаде показал, что горазд не только курить гашиш. Разошедшийся не на шутку Джем в помощниках явно не нуждался, но стоять просто зрителем Борджиа тоже не желал – некоторые слова монаха показались ему особенно обидными, уж в связи с собственным отцом, - знал бы доминиканец, о каком папе он так выразился! - герцог точно не состоял.
Не без труда перевалившись через бортик, он, внося в красочные ругательства турка солдатский фольклор, подскочил к девице, с которой и началась вся и эта заварушка. К этому времени торговка собрала свой товар обратно в корзину и, встав неподалеку, с детским интересом посматривала то на одного, то на другого возмутителя спокойствия.
- Дай сюда, - Борджиа протянул руку к апельсинам, но нахальная особа лишь покачала головой и спрятала корзинку за спину.
- Как же, дай вам, - она дерзко покачала головой и, на всякий случай бросив взгляд на начавшую недовольно роптать толпу, - посмотрите, люди, как честную девушку грабят, - добавила. - Купите – с корзиной отдам.
Рыжеволосая куртизанка подошла чуть ближе и знаками, - отдай лучше, потом рассчитаемся, - постаралась привлечь внимание несговорчивой девицы. В отличие от хмельного Хуана она прекрасно видела, что благодушие зевак постепенно сменяется желанием намять бока залетным щеголям, и побоялась, что обиженная торговка, - наших бьют, - окажется последней каплей. А в том, что в итоге сама она в накладе не окажется, жрица любви была уверена – эта парочка частенько посещала их веселый дом, все учтется.
Кто будет платить, девице было все равно, - удачно день начался, сразу распродалась, - и, без лишних слов сунув Джованни корзинку, она потеряла к нему всякий интерес… до той поры, пока монета из рук рыжеволосой не перекочевала в цепкие руки ушлой торговки.
Все то время, пока Борджиа препирался, его спутник продолжал учить монаха уму-разуму. Несчастный доминиканец уже и сам был не рад, что в недобрый час обратил внимание на подвыпивших гуляк. Уже не крича, а подвывая, он пытался отбиться от поймавшего кураж турка и не ведал, что судьба приготовила ему новые испытания.
- Э-э-э, принц, подождите, мы обещали святому отцу отпущение грехов, а то так и помрет грешником, - поспешил к товарищу Хуан и, дождавшись, когда из помутневшей воды вынырнет голова фра Анжело, торжественно произнес. - Покайся, сын мой, - затем, повернувшись к Джему, герцог подмигнул собутыльнику. – По-моему, он не хочет… зря, святой отец, зря… но мы люди добрые, причастим и без покаянии, - и, выбрав из корзинки самый большой апельсин, постарался запихнуть его в распахнутый в безмолвном крике рот злополучного священника.
Кто-то из особо нервных зевак не выдержал и с криком: "Стража, стража! Человека убивают!" - побежал по улице.
Воспользовавшись тем, что переходящий приз в лице фра Анжело на время оказался во власти герцога Гандии, турок отпустил свою жертву и, выпрямился, переводя дух. По его волосам и одежде бежала вода, взбаламученная отчаянно сражающимся за свою жизнь монахом. Пытаясь удержаться на скользком камне, шехзаде оперся о верхнюю чашу фонтанчика, утирая лицо и хохоча во все горло.
- Стой, погоди!- влел он герцогу, решив, что тот недостаточно усердно исполняет свои обязанности исповедника. Придав лицу торжественное выражение - точь-в-точь такое, какие они нацепили с Хуаном в достопамятный день, отправившись сопровождать крестный ход в турецких нарядах (папский хронист упомянул об этом скандале в весьма сдержанных выражениях) - и воздевая руку на манер священника, принц возгласил:
- Отпускаются тебе грехи твои... как там дальше? вольные и невольные,- повторяя вслед за Хуаном текст отпущения, турок торжественно перекрестил свою жертву, на прощание награждая ее чувствительным пинком по задранному заду.- Убирайся отсюда и более не разевай своего поганого рта!
Джем хотел прибавить что-то еще, но его взгляд уловил движение за границей, очерченной тянущей к ним шеи любопытной и возмущенной толпой. Этим "движением" была игра утреннего солнышка на алебардой и начищенных шлемах приближающейся городской стражи.
Если бы не еще бродивший в головах хмель, можно было бы надеяться, что громкие имена, гордые взгляды и кошелек с серебром, под шумок втиснутый в благодарную ладонь милицейского офицера, помогут избежать неприятностей. Но вид оборванных - в буквальном смысле слова - забулдыг не располагал не то что к доверию, а даже просто к разговору,- поэтому шехзаде, спрыгнув на землю, схватил своего приятеля за плечо.
- Стража!
Хотя купание в фонтане немного развеяло хмель, но все же не настолько, чтобы сделать из смутьянов добропорядочных граждан. Огорченный до глубины души, - веселье только начиналось, - Джованни смотрел вслед улепетывающему, словно за ними гнались все дьявола ада, монаху. Около ног герцога Гандии стояла бесполезная теперь корзина с апельсинами, - ведь все это угощение предназначалось неблагодарному фра. Именно поэтому окрик приятеля изначально он воспринял, как призыв к новому развлечению и сразу оживился.
- О, в нее-то мы и будем кидаться апельсинами!
И для того, чтобы слова не расходились с делом, с силой швырнул оранжевым снарядом в сторону надвигающейся толпы.
- Не долетел, - грустно констатировал он через минуту и обернулся к Джему, - теперь ваша очередь. Может, принц, у вас лучше получится.
Привыкший к полной безнаказанности, Борджиа как-то не подумал о том, что сейчас ни он, ни его собутыльник никак не походили на достойных... хм... членов общества.
- Вы с ума сошли!- раздосадованный тем, что голос хмеля, похоже, заглушил в герцоге голос рассудка, Джем оттолкнул его руку. Душистый снаряд выпрыгнул из пальцев Борджиа, ухнув в фонтан и породив еще одну маленькую бурю.
Но, вовремя вспомнив, с кем имеет дело, турок отвесил полупоклон.
- Но, разумеется, если вы желаете представиться капитану этих храбрецов, или, того лучше, провести пару дней в каталажке, как бродяга... Не сомневаюсь, что почтенный отец, которого вы только что столь славно угостили, не преминет порадовать ваш слух проповедью. Как там? "Низведу сильных и вознесу смиренных"? Дамы, вы с нами?
Эта пылкая речь, возможно, более затянутая, чем то позволял момент, была рассчитана не только и не столько на герцога Гандии. По мере того, как шехзаде говорил, выражение лиц их спутниц делалось все более тревожным, и к ее финалу выражало один только испуг. Как бы много шлюх не водилось на улицах Рима, объясняться с магистратом еще никому из них не доставляло особого удовольствия.
Поэтому, стоило принцу умолкнуть, три грации в один голос - надо сказать, очень жалобный - приступили к его светлости с просьбой поберечь себя ради блага народа, страны и святой католической церкви, для коей он, несомненно, был одним из любимейших отпрысков, и верховный иерарх которой, несомненно, был бы весьма огорчен, узнав, что его любимое чадо, вместо того, чтобы нести в мир разумное, доброе, вечное, валялся ночь напролет в постели с куртизанками.
Когда хор ангелов смолк, турок, игравший в этой мизансцене роль змея-искусителя, обронил только одно слово:
- Бежим?
Проводить время в каталажке Джованни совсем не хотелось, - это как-то слабо соответствовало его пониманию о развлечениях, - да и жалобные стенания дам, ведь куртизанки - далеко не добропорядочные матроны, способные испугаться собственной тени, убедили его, что в словах товарища есть резон. Надо сказать, что Джем, с его восточным красноречием, как нельзя более подходил на роль змея-искусителя.
- Хорошо, - согласно кивнул герцог, но, желая оставить последнее слово за собой, добавил, - только один момент…
Он с бесовским блеском в глазах поднял корзину и бросил ее со всем ее содержимым под ноги надвигающейся толпе. Этот спонтанный поступок внес некоторую сумятицу в стройных ряды нападавших: апельсины, разлетевшись по мостовой, попали под ноги авангарду и то тут, то там какой-нибудь незадачливый зевака повторял судьбу фра Анжело.
- А теперь бежим, - наблюдая за безуспешными попытками кого-то толстого торговца подняться с мостовой, весело крикнул Хуан и первым бросился в противоположную от толпы сторону.
Три грации, путаясь в собственных юбках, так не смогли угнаться за протрезвевшими от купания в фонтане, а потому и весьма резвыми, приятелями, и безнадежно отстали уже после первого поворота. Все-таки одеяние куртизанок не создано совсем не для бега.
Джем рванулся следом за Хуаном с решительностью арабского скакуна. Однако, длинный наряд турка тоже, не располагал к забегам,- к тому же, упустив одного из возмутителей спокойствия, граждане Рима, при приближении стражи обуянные патриотизмом, решительно бросились наперерез его компаньону. Цепкие пальцы вцепились в его рукава, но турок рванулся,- и, оставив преследователям кусок расшитой ткани, и помчался следом за герцогом, хохоча во все горло. В этот момент он чувствовал себя семнадцатилетним мальчишкой, резвящимся с приятелями на берегах соленого озера, когда солнце ослепляет, роняя лучи в синие волны, и кроме этого света, запаха соли и ветра в мире нет больше ничего.
На девиц он даже не оглянулся.
В несколько прыжков он настиг дона Хуана,- и вместе приятели помчались дальше, стремительно удаляясь с места событий. К несчастью, улицы с перекрестка расходились, крестообразно, не образуя даже маленького выступа, за которым можно было бы скрыться от бдительных взоров стражи.
Между тем блюстители порядка не стали разбираться, что произошло, для них было очевидно одно: если бегут - нужно догонять. Этот-то инстинкт, роднящий милицию с охотничьими собаками, заставил их немедленно броситься в погоню.
Следом за большими псами, повизгивая, неслись раззадоренные щенки из числа возмущенных свидетелей.
Шехзаде озирался по сторонам, ища, где можно было бы укрыться. Но, как назло, дома по обе стороны дороги отгородились ото всех высокими стенами, увенчанными разнообразными животными или столь памятными ему цветочными вазами. И только в отдалении, в самом конце квартала, маячила ажурная решетка, за которой можно было различить буйную зелень небольшого парка.
- Туда!- задыхаясь (все-таки пробежки не слишком показаны после ночных возлияний), выкрикнул он, держась за бока, и следя только за тем, чтоб не споткнуться о полы одежды.
Как известно, хуже нет, чем ждать и догонять. Судя по хохоту и торжествующим выкрикам хмельной парочки, оба товарища полностью разделяли это мнение: убегать было несравненно веселее. Впрочем, веселье могло закончиться в любой момент - силы у проведших ночь отнюдь не в молитве собутыльников были не беспредельны. Бравая стража почти наступала на царственные пятки беглецов, да и укрыться, - кто ж так строит? - возмутителям спокойствия оказалось просто негде.
К счастью для приятелей, подобного мнения придерживались и сами, охваченные праведным гневом, стражники, Они слегка снизили скорость и, самодовольно переговариваясь, уже более вальяжно преследовали преступников.
И кто знает,чем бы все закончилось, если шехзаде, зоркость глаз которого не притупила даже бессонная ночь, не увидел спасительную решетку.
- Уф, - только и сумел выдохнуть Джованни и рванул за старшим товарищем, благо, что развевающийся халат турка вел за собой, словно боевое знамя. Но, несмотря на довольно резвый бег, до спасительного сада было еще далеко, и образ каталажки, к крайнему неудовольствию Борджиа, - но что скажет папа? - приобретал все более четкие очертания.
- Жаль, что у нас больше нет апельсинов - это бы их задержало, - сбившимся голосом прохрипел герцог Гандии и едва не растянулся во весь рост, подскользнувшись на коварно попавшейся под ноги кучке навоза.
- Аllah kahretsin! Держись! Вот дьявол!- принц едва успел метнуться к сообщнику (обещавшему в скором времени стать сокамерником), чтоб удержать того в вертикальном положении. Они оба зашатались, норовя рухнуть в рассыпанные по мостовой зеленоватые кучки. Шехзаде даже на мгновенье припал "на передние копыта", но умудрился выпрямиться, и оглядеться, оценивая обстановку на фронтах.
Возглас Хуана заставил его усмехнуться.
- Нет апельсинов? Зато есть это!- и, не секунды не думая, турок подхватил парочку "конских яблок", с невесть откуда взявшейся силой метнув их в преследователей. Удары были точнее, нежели можно было ожидать, учитывая все обстоятельства: первый ком угодил в лицо какому-то щеголю, одежда которого более годилась бы для карнавала, а не дежурства по вверенному участку, второй разбился ни много ни мало о сияющую каску капитана, осыпав всех окружающих вонючими влажными комьями.
Вдохновленный успехом, принц подхватил с земли еще несколько навозных комьев, продолжая бомбардировку; герцог вторил ему с не меньшим энтузиазмом, отмечая криками особо удачные попадания*.
Стражники невольно подались в стороны, замедляя продвижение и сбивая шаг,- воспользовавшись этим, шехзаде толкнул своего приятеля в спину, оставив на роскошном одеянии уродливое пятно.
- В проулок и через забор!
Конечно, назвать проулком небольшую смену рельефа, образованную разной глубиной окружающих стен, значило погрешить против истины. По сути это была лишь небольшая ниша, в которой приютилась задняя калитка, ведущая на эту скромную улочку. Но даже эта неровность могла на некоторое время скрыть беглецов, пока стража с проклятиями пыталась счистить растекающийся по коже и одежде навоз.
Рванувшись к спасительной гавани с резвостью, какая говорит о скором истощении сил, Джем уже занес ногу, чтобы вскочить на парапет,- как вдруг, словно по мановению ангела-хранителя (или какого-нибудь доброго духа, занесенного в Рим из анатолийских степей), высокая дверь дрогнула и отворилась, вводя в мизансцену новое лицо: совсем еще молоденькую служанку, очевидно, вышедшую в город за какими-то женскими надобностями своей госпожи.
Хотя вид у обоих приятелей вряд ли можно было бы назвать приличным, да и пахли они отнюдь не розами, носить измазанный в навозе камзол Джованни не захотел. Чуть замедлив шаг, он стащил с себя ароматное одеяние и, на ходу вытерев руки, отбросил его в сторону.
- Есть бог, - ухмыльнулся Борджиа, увидев, что войти в "рай" оказалось гораздо проще простого, но тут же помрачнел. Судя по топоту, толпа была уже недалеко, а гневные выкрики не оставляли сомнений в том, что договориться будет весьма затруднительно. Герцог чертыхнулся - время, необходимое для того, чтобы добежать до спасительной калитки, было бездарно потрачено на камзол.
Наказание было бы необратимо, если бы не вмешался Его величество Случай - юная служаночка с ужасом уставилась на шехзаде: намерения Джема, почти уже забравшегося на забор, были настолько же ясны, как если бы он объявил о них во всеуслышание. Не сводя взгляда с незнакомца, она тихонько заверещала и попятилась назад. К сожалению для нее, привлеченная ярким нарядом принца, она совсем упустила из вида герцога Гандии. С шальным блеском в глазах он подскочил к служанке и, вжав ее в стену, впился в губы к оторопевшей от такого напора девушке.
Впрочем, юная особа оказалась из бойких, и пребольно ткнула маленьким кулачком прямо в бок нападавшему.
- Я тебе заплачу, - только и успел выдохнуть Джованни.
Наверное, это и были те самые заветные три слова, которые делали счастливой любую девушку. Во всяком случае, юная служанка сменила гнев на милость, и уже сама прижалась к герцогу. И очень вовремя, именно в эту минуту показались первые из преследователей.
Вдохновленный находчивостью товарища, принц соскочил на землю и следом за Хуаном ворвался в райский сад. Калитка взвизгнула почти как девица, которую уже вовсю лапал герцог Гандии, и захлопнулась за его спиной.
Не теряя времени шехзаде нырнул в густую зелень и, не хуже заправского янычара, высматривающего христиан под защитой бойницы, уставился из кустов на появившуюся стражу.
Было заметно, что почтенные горожане, составлявшие ее ряды, изрядно разгневаны на дебоширов, проявивших такое неуважение к аборигенам Вечного города; Джем мысленно порадовался тому, что им с герцогом удалось отвратить опасность поимки от своих голов - во всяком случае, пока.
Ибо, насколько бы ни были искушены во всяческих чудесах и святых дарах достойные жители Рима, вряд ли они удовлетворились бы мыслью, что парочку вознесли ангелы. Деваться с улицы, кроме как в один из садов, им было некуда, и, значит, почти наверняка беглецы укрылись поблизости,- но вот проникнуть в эти самые сады для служителей закона возможно было только исключительно законным способом, то есть отыскать вход и привратника, изложить ему суть дела, дождаться позволения хозяина дома войти... и прочая, прочая, прочая. А за это время беспутные гуляки почти наверняка уже будут далеко от места событий, безнаказанные и упоенные своим триумфом.
Лица ополченцев вытянулись при мысли о том, что негодяи, осквернившие достоинство граждан Рима, скорее всего, для них уже недостижимы. Впрочем, самый зоркий - или просто самый дотошный из них - приметил парочку у входа, и, направив свои стопы к герцогу и его неожиданной пассии, спросил:
- Эй, парень, не видели здесь двоих? Один с оборванным рукавом, второй просто какой-то щеголь? Не пробегали?
Да, как выяснилось, испачкав камзол навозом, Джем оказал огромную услугу своему товарищу. Не отрываясь от губ девушки (и, надо заметить, получая удовольствие уже не только от того, что преследователи стоят в двух шагах от "просто какого-то щеголя" и не понимают того), Джованни просто отмахнулся, всем своим видом показывая, что в подобную минуту даже петух не клюет, и что-то невнятно промычал.
Из толпы послышались понимающие смешки и весьма недвусмысленные советы.
- Эй, приятель, шли бы вы отсюда подобру поздорову, - недовольно буркнул капитан. Ему так и не удалось вернуть каске первозданный блеск и он был очень, очень зол.
Хуан покладисто, - еще бы ему не быть довольным, - кивнул. Не дожидаясь, пока кому-нибудь не пришло в голову получше рассмотреть лицо любвеобильного молодчика, он обхватил служанку за ягодицы и, приподняв девушку, - чем не живой щит? - поспешил укрыться за спасительной калиткой.
Убедившись, что герцог Гандии способен постоять за себя перед лицом опасности и не уронить свою честь в глазах дамы, принц, пригибаясь, направился вглубь сада с заботливо ухоженными лужайками, которые окружали кокетливые, и словно вспененные от цветов кусты мирта. Умывшись из крошечного фонтанчика, рассыпавшего жемчужные капли в и без того покрытую росой траву, шехзаде внезапно почувствовал себя отвратительно грязным. Сорвав халат, покрытый винными пятнами и потеками еще более сомнительного происхождения, он остался в нижнем платье и с жадностью принялся поливать себя водой.
Неизвестно, сколько бы продолжался этот туалет, если бы не появление на горизонте садовника с корзиной, в которой лежали свежие розы,- очевидно, призванные доставить удовольствие хозяйке или хозяину дома. Прячась за кустами и ловко лавируя между укрытиями, принц покинул место своего временного пристанища, без сожаления оставив там одеяние, принявшее столь непристойный вид. Стараясь держаться в стороне от докучливых глаз, он попытался обойти дом, высматривая, нет ли где возможности выбраться на соседнюю улочку,- пока, совершенно неожиданно для себя не очутился на лужайке, обсаженной со всех сторон кустами алых роз.
Отредактировано Джем (18-12-2014 13:06:54)
Ни бурная ночь, ни неумеренные возлияния не охладили любовного пыла герцога Гандии. Купание в фонтане освежило, а погоня, в которой удача была на стороне беглецов, - накося выкуси, - лишь добавила бодрости. Тем более, и девица явно была не против... если не объятий, то возможности заработать пару монет - точно.
Она тихонько повизгивала: разошедшийся ни на шутку Джованни хоть сейчас был готов доказать, что такая мелочь, как стража, не может помешать ему в должной мере выразить восхищение прелестями сговорчивой красотки. Парочка так увлеклась, что совсем забыла, что место для "свидания" выбрано - впрочем, кто ж его выбирал? - не самое удачное. И если кавалеру было абсолютно все равно, где он и чей это сад, то девица, услышав приглушенные голоса, со здравомыслием, делающим ей честь, одернула юбку и, недвусмысленно сложив щепотью пальцы, напомнила разгоряченному ласками Борджиа, что давно уже пора рассчитаться.
Служаночка была довольно мила, а Хуан настолько пьян, что, в порыве щедрости недолго думая, он снял перстень, сунул его в руку ошарашенной таким поворотом событий девице и с молодецким присвистом бросился в ту сторону, где по его мнению должен был находиться принц Джем.
Не без оснований полагая, что встреча с охранниками не принесет ничего хорошего, герцог довольно шустро вскарабкался по стене. А вот и собутыльник, спешит покинуть давшую защиту обитель.
- Вы здесь, мой мокрый друг? - Джованни свесил голову вниз. - Нас ждет теплая постель... не вместе конечно, - он ухмыльнулся и спрыгнул вниз. - Не знаю, как вы, а я чертовски устал.
Папский сын широко зевнул и потянулся. Ночь на самом деле удалась, день же обещал новые удовольствия, и встретить его хотелось бы не сонным, а во всеоружии.
Вы здесь » Яд и кинжал » Via Appia » Пить - признак мудрости, а не порок совсем... 13.08.1493. Рим
