Джакомо все не мог успокоиться, проверяя и перепроверяя всех и вся. Уже досталось обоим карликам, Умбетро-верзиле, троим актерам, изображавшим сегодня древних охотников, старухе Ниме… Амади, уже облаченная в сверкающий костюм, специально для сегодняшнего вечера заказанный для нее ("попробуй только не понравиться, попробуй только хоть раз споткнуться, только вздумай сделать так, чтобы не угодить Его Святейшеству, да хоть кому не угодить – столько денег на тебя ухлопал, дура черная!" - эти увещевания Джакомо с самого утра звенели у нее в ушах), сидела в углу и ждала своей очереди. Первыми на глаза папе должны были показаться карлики со своими кувырками и забавами, затем верзила Умберто, легко сворачивающий в трубочку золотые дукаты и выдерживающий впечатляющие удары огромной дубиной по своей голове, и лишь затем наступала очередь Амади. Джакомо подскочил к ней, сверкая своими глазками-щелочками:
- Ты, черная дура! Если ты сегодня станцуешь так, как на прошлой неделе, я продам тебя первому попавшемуся мяснику! И не пялься по сторонам! Его Святейшество должен быть тобой доволен, поняла ты?

Амади медленно повернулась к Джакомо, гордо взглянув на маленького тщедушного человечка:
- Я все знаю и понимаю, - негромко сказала она, четко и ясно выговаривая каждое слово. - И не надо на меня кричать. Я делаю свое дело хорошо, и ты знаешь об этом.
Произнеся эти нехитрые слова, Амади отвернулась. Она уже привыкла к грозным тирадам Джакомо, которые тот извергал каждодневно не по одному десятку раз, и не обращала на них внимания. И никому он ее не продаст. Это ей тоже было хорошо известно. Именно из-за нее, Амади, ему и платили большие деньги. Мало кто мог похвастаться такой танцовщицей. Уж что-что, а танцевать черная красавица умела так, как мало кто во всем Риме.

- Давай, пора!
Девушка уселась в роскошные носилки, сверкающие золотом и отделанные великолепными тканями. Джакомо накинул на нее легкое покрывало, которое должно было скрывать ее до поры до времени. Четыре носильщика подняли носилки и понесли в зал, откуда доносился хор голосов и слышались взрывы хохота. В зал, где сейчас собрались гости и где Амади предстояло танцевать.
Итак, папа Римский. Что ж, папа так папа.

Раз, раз, раз-раз, раз, раз-раз... Тамбурин отбивал мерный ритм, в такт которому женское тело под покрывалом начало плавные покачивания из стороны в сторону, вперед-назад, затем по кругу. Флейта повела мелодию, вьющуюся, словно змейка, взбирающуюся вверх - и падающую вниз, снова вверх, к небу - и снова спад. Из-под покрывала показалась женская рука. Мягкая, словно она сама была змейкой, извивалась эта рука, черная гладкая кожа сверкала, отражая пламя несметного количества свечей в зале. Снова поплыла наверх мелодия - и вот уже две руки выписывают узоры, то сплетаясь в замысловатом рисунке, то разлетаясь в стороны, то вырисовывая волны, словно крылья сказочной птицы...

Она слышала, как смолкли голоса, затих смех. Впрочем, что было ей до этих голосов? Она слышала сейчас только тамбурин и флейту, она подчинялась его ударам, ее тело жило, сплетаясь с этими звуками, отдаваясь им, они проникали в самое существо ее, наполняли ее, целиком и полностью, и самые дальние уголки ее души отзывались на них. Ритм ускорился, тамбурин зазвучал громче, увереннее, напористее... резкий удар - и покрывало слетело, а сама Амади поднялась во весь рост на парчовых подушках, сплетя руки над головой.

Теперь она увидела зал и людей. Увидела огромный стол, за которым восседало множество гостей, мужчин и женщин. Кто же из них Его Святейшество?
Амади улыбнулась, сверкнул ряд ровных белых зубов, медленно сошла с носилок и, мягко ступая босыми ногами, двинулась в сторону гостей.

Томный взгляд на того, кто бросил кошель - он! Его Святейшество. Она поняла это даже без всяких описаний, без всяких наставлений. Человек в алом одеянии сидел во главе стола, в окружении большого количества мужчин и женщин, но она увидела только его. Тамбурин продолжал звучать, но сейчас главным стал для нее ритм, который били по столу ладони понтифика. Не это ли ее главная задача - понравиться этому человеку? А он, казалось, сам задал ей тон, задал мелодию, задал саму основу ее танца. Неистового танца.

Она медленно опустила глаза, затем снова подняла их и, не страшась, взглянула прямо на Его Святейшество. Улыбнулась ему - мягко, ласково, нежно, - руки плавно поплыли вверх, скрестились над головой. Амади медленно обошла лежащий у ее ног кошель, повернулась спиной к столу. Флейтист хорошо понимал ее - инструмент пел в такт с мягкими движениями ее тела, несколько раз изогнувшего причудливыми волнами. Танцовщица медленно опустилась на колени, прогнулась назад - и вот уже расшитый кошель у нее в зубах, она поднимается, берет его в руки, несколько раз кружит им над головой - и награда летит в носилки.

Девушка снова повернулась к понтифику и улыбнулась на этот раз уже смело, ярко - и тамбурин заплясал в неистовом ритме, и так же неистово продолжился танец - теперь уже яркий, стремительный и неудержимый.

Взмах руки - и первое легкое покрывало отлетело в сторону. Несколько быстрых вращений, раскинутые в стороны руки, волна бедрами - и второй лоскут ткани, обернутый вокруг ног танцовщицы, полетел на пол. Амади быстро переступала ногами в такт ритму, убыстрявшемуся с каждой секундой. Руки ее описывали круги и волны, метаясь из стороны в сторону, сплетаясь и расплетаясь снова, взмывая вверх и падая вниз. Танцовщица все ближе и ближе подходила к столу, при каждом повороте головы она ловила взгляд понтифика, жадный, требовательный. "Да, Джакомо! Сегодня ты будешь мной доволен, старый негодяй! Ты хотел, чтобы я понравилась папе? Так смотри же!"

Она сняла с плеч легкое покрывало, взмахнула им и...
На миг наступила тишина. Флейта и тамбурин замерли, замерла и танцовщица. Она смотрела сейчас прямо в глаза тому, кто так настойчиво требовал продолжения танца, смотрела не отрываясь, не обращая внимания больше ни на кого вокруг. И - резкий взмах - покрывало взлетело и опустилось на плечи Его Святейшества. Амади вскрикнула, призывая тамбурин продолжить - и тот, повинуясь воле танцовщицы, вновь зашелся в бешеном ритме. А сама Амади, отбежав на середину зала, неистово закружилась, вторя инструменту своими быстрыми переступаниями.

"Смотри, Джакомо! Смотри! Твои оскорбления, твои побои, все, что делала я, чтобы удовлетворить твои желания - смотри! Он смотрит на меня, он! Его Святейшество! И ты никогда не скажешь больше, что я плохо делаю то, что должна. И не ударишь меня за то, что якобы споткнулась, хотя ты прекрасно знаешь, что я не спотыкаюсь никогда, что мои ноги чувствуют малейшие неровности. Смотри!"

Медленнее, медленнее зазвучал тамбурин. Снова запела флейта, выводя замысловатые пассажи. Амади показалось, что она слышит шум моря, что этот пол превращается в волны. Отдаваясь мелодии, она плавно поплыла к столу, не отрывая взгляд от человека в алом. Он тоже смотрел сейчас на нее, только на нее. Покачивая бедрами, она начала обходить всех гостей. Улыбалась каждому по-очереди, но непременно ловила взгляд понтифика. Наконец она приблизилась к нему, медленно подняла руки, так же медленно взяла у него из рук свое покрывало - и опустилась перед ним на колени, по-прежнему глядя ему прямо в глаза. Выгнулась назад, накинув на себя легкий лоскут ткани - и замерла с раскинутыми в стороны руками...

Счастье, что лицо Жанно было скрыто маской, потому что рот он раскрыл, еще когда карлики выступали и детина здоровенный, которого дубиной прямо по голове били, а ему ничего… Вот бы так Жану!.. Так и сидел он с раскрытым ртом, обо всем на свете позабыв. А когда в зал носилки внесли, юноша и дышать перестал, не в силах оторвать взгляда от удивительного танца. Кем была прекрасная дева? Ангелом небесным? Но разве ангел может быть черным? Демоном? Это у самого-то папы римского в покоях? Вот только смертной дева точно быть не могла, не бывает таких на белом свете… Звуки тамбуринов и флейты, казалось, смешались с кровью и обжигающим потоком растекались по жилам, голова кружилась… Жан не понимал, что с ним происходит, хотел вскрикнуть, когда шарф упал, обнажая девушку, но сумел лишь судорожно перевести дыхание. Он с изумлением наблюдал за действиями понтифика, а кровь все стучала в ушах, и, не поняв вопроса, но вздрогнув от горящего взгляда папы, шевалье де Рибмон растерянно покачал головой.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Джакомо видел всю разыгравшуюся сцену. Пусть Амади не замечала его, но он прекрасно мог наблюдать за ней. Кошель, брошенный Его Святейшеством в самом начале ее танца, вызвал алчный взгляд актера, и Джакомо облизнулся. Отлично, молодец, девчонка! Хоть и черная, а дело свое знает. Пусть дальше старается, зря, что ли, он ее кормит!

Но то, что последовало затем... Джакомо не мог слышать произнесенных папой слов, но он увидел, что Родриго Борджиа поцеловал его танцовщицу, а потом Амади пошла вслед за каким-то человеком. Это еще что такое? Его собственность уводят без его согласия? Кто? Куда? Почему? Этого не было в договоренности! Она должна была только станцевать!

Не помня себя, Джакомо выскочил в зал. Но куда ему было податься? За столом восседал Его Святейшество, множество гостей, кардиналы, куртизанки - что мог сделать он, простой актер? Он подскочил к одному из слуг, подававших еду, бесцеремонно схватил того за локоть:
- Кто это? Куда он повел мою танцовщицу?
- Убери руки! - прикрикнул служитель. - Ты кто такой? Его Святейшество приказал отвести эту красотку к нему в покои. Убирайся!
Что?! Отвести эту красотку? К нему в покои? Сам папа?..

Джакомо остановился, некоторое время стоял, пытаясь осознать случившееся. Девчонка, гадина, перестаралась. Какого черта она танцевала сегодня так хорошо? Настолько хорошо? Кто ее просил?
Забыв, что сам увещевал Амади сегодня превзойти самое себя, Джакомо снова накинулся на ни в чем не повинного слугу. Тот, к несчастью актера, уже приблизился к тому месту, где восседал понтифик, так что последние слова Джакомо услышали многие:
- Иди! Останови его! Эта женщина принадлежит мне!

Поначалу Жан с недоумением наблюдал за разыгравшейся перед ним сценой, Какой-то человек что-то требовал, и вот его уже выволакивали вон… И немудрено, нашел место… Потихоньку приходя в себя, Жанно начал соображать, что хорошо бы и ему… под шумок удалиться. Пока на него не смотрят… Потому что оставаться на месте невозможно – ну как он будет поддерживать разговор?! А сидеть этаким букой, выставляя в глупом свете своего государя?! Нет уж… Конечно, отсутствие «короля» будет замечено… Ну и что? Монарх ведь тоже может отлучиться ненадолго… по своим делам… Жан осторожно встал и неторопливо, но решительно двинулся к дверям. Вот и выход! С облегчением выдохнув, шевалье де Рибмон снова смешался с толпой танцующих, смеющих, толкающихся масок, крутя головой в надежде увидеть капитана, де Вильфора или ну хоть кого-нибудь знакомого. А пределом мечтаний юноши было, конечно же, увидеть Смерть…

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия