Дворец Борджиа, покои герцогини Гандии
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Aeterna historia » Кто поедет в..? 06.03.1495. Гандия.
Дворец Борджиа, покои герцогини Гандии
Если Мария еще только что сомневалась, хочет ли она, чтобы Хуан уехал или нет, то теперь, после прямого вопроса дона Мануэля, ее сомнения полностью развеялись. Отказываться было нельзя! Это был шанс, от которого отказаться - проявить презрение, полностью подорвать доверие и серьезное к себе отношение. Она злилась на дона Лоло за то, что тот в такой некрасивой форме выразил предложение. Как будто одолжение, и даже не делал, а скорее швырял в лицо. С Хуана станется отказаться хотя бы из злости за пренебрежение. Но лучше бы он от злости согласился.
Она молчала, конечно, с трудом сдерживая свое волнение. Фонси с надеждой смотрел на дона Лоло, тот - с выжидательной насмешкой на Хуана. Она повернулась к мужу и посмотрела на него с мольбой. В ее широко раскрытых глазах застыло "Пожалуйста, Хуан, ты ведь не откажешься, правда?"
И до того Хуан считал мебель в собственном дворце сходни орудию пыток, но, буквально подпрыгнув от предложения Гонсалеса, окончательно понял, что кресла словно специально созданы для прямых, как палка, спин испанцев. Как и жесткие сиденья для их худых седалищ.
- Чтоб тебя... - пробормотал герцог себе под нос.
Забывчивость, как же! Мария же разве что от счастья не светится, смотрит с мольбой. Наверняка же знала, не могла не знать. Это все ее идея, собрать их всех вместе, чтобы муж не смог отказаться.
Раздувая ноздри, как породистый жеребец, Джованни молчал, все слова, которые мечтал бросить в лицо этому самодовольному идальго, были такими едкими, что едва не прожигали язык.
- Это очень великодушное предложение и не сомневаюсь, дон Лоло - я же могу так вас называть, на правах мужа Марии? - что вам пришлось немало постараться, старая лиса.
И ведь не скажешь прямо: "Засуньте себе это предложение в свой аристократический зад!" - приходится выкручиваться, чтобы тут же не полетело донесение в Рим, что старший сын понтифика непочтительно себя ведет.
- И все-таки я откажусь. Как-то не вижу я себя на дипломатическом поприще, - Хуан картинно развел руками.
Бедолага Альфонсо, его-то уже лишили выбора, но герцог-то Гандии еще волен решать за себя. Довольно им будет одного Энрикеса.
- Никто не будет вас принуждать, ваша светлость, - с усмешкой поклонился Хуану Мануэль.
"Ха, ваша светлость. Назовите хоть одно поприще, на котором вы себя видите", - злорадствовал про себя Гонсалес. - "Кроме опустошения подвалов да погребов и порчи порядочных девушек".
Сейчас ему было за что благодарить Хуана Гандийского.
Тот поступил совершенно в своем духе, и тем осчастливил его, дона Мануэля.
В самом деле, что бы делал он, если бы тот вдруг решил измениться и запросился в посольство?
На "дона Лоло" он только скрипнул зубами.
Стоит ли мелочиться и предъявлять счет за мелкие пакости, если удалось главное?
Пусть герцог Гандийский утешится перед великим разочарованием.
Гонсалес намеренно не упоминал, куда должно отправиться посольство. Опасался, что туда-то Хуан может и возжелать поехать. Теперь же мог объявить о месте назначения с легким сердцем. Как бы теперь не запросился Хуан ехать, у "дона Лоло" есть все права отказать, и король Фердинад не сможет ему это поставить в вину. Есть два свидетеля, что дипломатическое поприще папского сына не заинтересовало.
Дон Мануэль с сожалением посмотрел на Марию и пожал плечами. Ее желание он видел, и за свою хитрость чувствовал себя перед ней виноватым.
Но даже это не могло заставить его поменять решения.
- Нет, Фонси, мы точно едем не в Неаполь. Прежде войны король Фердинанд хочет заключить мир и союз, а для этого нам в другую сторону. Никаких двух дней нам никто не даст. И хорошо. Сейчас ты выглядишь свежим, а кто знает, что будет с тобой через два дня? - он снисходительно посмеялся. - Мы выезжаем утром. Доезжаем до Барселоны, где садимся на корабль и плывем в Венецию, а оттуда уже - спешим в гости к племяннику миланского герцога, в Пезаро.
- Пезаро.
Еще один удар обухом по голове. Говорят, так в Риме казнят разбойников. Альфонсо никого не ограбил, а смерть мавров, как проповедовали падре, вдохновлявшие на бой войска перед решающей битвой за Гранаду, лишь помогала искупить грехи. За блуд же столь жестокие страдания не предусматривались, иначе даже Ватиканский дворец давно бы опустел, а его родная сестра терпела бы унижения от совсем другого человека, нежели старший сын Родриго Борджиа. Однако вопрошать Господа, за что Он ниспослал своему, может быть, не слишком смиренному, но все же не самому дурному рабу подобное, было бессмысленно, ибо длань Его, в лице дона Мануэля, уже обрушила на грешника эту кару.
- Дон Мануэль, не думаю, что я буду слишком полезен его высочествам, - голос Энрикеса звучал настолько уныло, что, окажись на столе молоко, оно бы тут же прокисло. - Но отказаться от подобной чести было бы знаком высшей... неблагодарности.
В горле пересохло, и Альфонсо залпом осушил кубок, будто то была последняя порция вина в его бестолковой жизни.
Мария, услышав место назначения, тоже не смогла скрыть своего удивления. Она почему-то думала, что речь идет о Португалии или Франции. Впрочем, она совсем не разбиралась в политике.
- Фонси, это такая честь, конечно, ты можешь быть полезен.
Почувствовав неловкость за то, что не сдержалась и вмешалась, Мария смущенно опустила глаза и поднялась, чтобы налить всем вина. Разговор был тяжелый, как будто искры летели от слов собеседников, и кубки пустели быстро.
Герцогиня Гандии вновь заняла свое место, и больше уже ничего не говорила. И что бы она могла сказать? Теперь она думала о том, хорошо или нет, что Хуан никуда не поедет. С одной стороны, ей было досадно, что он так ярко и вызывающе продемонстрировал опять свое нежелание хоть что-нибудь делать. Дон Мануэль ничего не сказал и был сдержан, но она не сомневалась, что он с большим удовольствием и в красках расскажет о разговоре королю Фердинанду. И сейчас Мария почти ненавидела "дона Лоло".
С другой стороны, она очень не хотела, чтобы Хуан возвращался в Италию. Пусть и ненадолго, пусть и в сопровождении Гонсалеса. Она знала, как тоскует Хуан по родине и всегда боялась, что однажды он уедет, чтобы не вернуться.
Но сомневалась в том, что было бы лучше, Мария недолго. Как истинная католичка, она помнила, в чьих руках находятся истинно все положение дел, и что если случилось то, что случилось, то и быть должно так.
И, значит, хорошо, что Хуан никуда не едет.
Пезаро...
Кусок копченого мяса встал поперек гортани. Хуан закашлялся, на глазах выступили слезы - не от того, что подавился, а слезы бессильной злости: на себя, что так поторопился, на жену, которая наверняка все это подстроила, и особенно на ненавистного "дона Лоло", явно наслаждающегося ситуацией. Лицо идальго было по-прежнему непроницаемым, но герцог Гандии не сомневался, что в душе тот просто ликует.
Знал бы он...
Прочистив горло, а, заодно, и собравшись с мыслями, Джованни сокрушенно покачал головой:
- Как ты прав, Альфонсо, ведь отказ может выглядеть неблагодарным и даже оскорбительным. Я не подумал.
Если бы это помогло, папский сын сослался бы сейчас на все, вплоть до помутнения разума. Он вышел из-за стола и, подойдя к Марии, встал позади ее кресла. С огромным удовольствием он бы сейчас придушил жену, но вместо этого нежно сжал ее плечо:
- Ведь именно об этом ты мечтала, дорогая?
- Фонси, я понимаю, что это первое поручение, но все-таки ты слишком волнуешься. Это многое говорит о твое ответственности. Ничего, за ночь мысль перестанет казаться такой ужасной.
Черта с два это говорит об ответственности! Гонсалес скривился от собственной неискренности. Фонси не хочет ехать примерно по той же причине, что и Хуан. Но, в отличие от Хуана, он поедет, потому что это зависит от него, Мануэля Гонсалеса.
- Да, мысли за ночь обычно хорошеют.
Несмотря на шутливый тон, "дон Лоло" не был похож на человека, склонного провести вечер с юмором. Скорее уж на того, кто хорошо знает, чего должен добиться, и собирается свое видение донести до остальных.
Со всей однозначностью.
Выступление Хуана, кажется, решившего передумать, Мануэля не обрадовало. Выходит, он недооценивал его, не подозревая, что тот так откровенно решит продемонстрировать желание посетить родину.
Ведь в свете всего, что сын папы сказал недавно, изменение решения означало проявление неуважения к коронам Кастилии и Арагона.
- Отказ может выглядеть неуважительным, - согласился Гонсалес, вперившись взглядом в Хуана Гандийского, - но вы выразили свою незаинтересованность, а заставлять вас было бы неправильно. Из нежелания не получается ничего хорошего. Я смягчу ваш отказ, ваша светлость. Ради вашей прекрасной супруги, которая очень переживает за вас, - Мануэль поклонился Марии.
Ответственность. Ха! Дон Лоло, а не вы ли решили прикрыться мной, словно щитом, на случай, если произойдет какая-либо неприятность, итальянские мошенники вздумают надуть вас, а они, судя по всему, большие мастаки в этом деле, или французский король окажется расторопнее угроз и посулов со стороны его величества Фердинанда Арагонского? Ежели так, молча паниковал Альфонсо, не миновать изгнания, а может, и темницы.
Воспаленное воображение рисовало картины, совершенно не сочетавшиеся с действительностью, даже забившийся далеко разум робко противился безнадежности этого полотна, что вполне было достойно кисти любого из флорентийских живописцев, коих в последние десятилетия, как говорил Хуан, развелось что собак, но новоиспеченный посланник уже упивался ролью жертвы, предназначенной на заклание на алтаре дипломатии.
- Буду молить Господа, чтобы так оно и было, - только и выдавил он из себя, гадая, каким станет его незавидный конец - на эшафоте в Сарагосе или в корчах боли после глотка отравы в цветущем Пезаро. И, дабы немного скрасить его, стоило как следует налечь на вино. Разве в этой Романье среди местного пойла вперемешку с ядом найдется хоть одна бутылка доброго картахенского?..
Еще раз взглянув на зятя глазами, преисполненными вселенской скорби, он выпил за свое здоровье, все так же безмолвно пожелав себе легкой участи, насколько она вообще была возможна в его случае.
Мария зябко повела плечами. Рука Хуана, по прежнему сжимающая ей плечо, была тяжелой. Если это и было родственное пожатие, то говорило оно не о любви и духовной близости.
Ужин заканчивался плохо. Атмосфера за столом была тяжелой. Фонси смотрел грустно и даже как-то беззащитно. Герцог Гандии был зол, Мария знала это, хотя и не видела его лица. Один дон Лоло казался довольным. Мария вдруг впервые подумала, насколько может не идти ему это прозвище. "Дон Лоло" должен был быть мягким, любящим и приносящим смех. Про сегодняшнего Мануэля Гонсалеса этого сказать было нельзя.
- Я должна вас поблагодарить, дон Мануэль, за вашу... ваше желание быть справедливым, - выдавила из себя Мария, которой сегодня совсем не хотелось быть благодарным старому другу своего отца.
"Что-то только что сломалась", - в отчаянье думала она и упрямо про себя добавила. - "Пусть. Зато Хуан остается здесь, рядом со мной".
Даже после слов Гонсалеса Хуану казалось, что еще можно исправить, но Мария... Дрянь! Как посмела она вмешаться? Он, мечтая переломать ей все кости, еще сильнее сжал плечо жены.
- Ну, раз, сладкая, ты передумала... - прошипел он с кривой улыбкой.
Никогда он не называл ее сладкой, кислое яблоко, как ни назови, все равно вызовет оскомину... Сегодня же ночью, нет, лучше завтра, после отъезда дона Мануэля, он уйдет в такой загул, по сравнению с которым все его прежние покажутся лишь милой прогулкой. Хотя есть лучшее средство... Лита... И раньше этого не было тайной, но теперь он и вовсе не будет скрывать, кто едва ли не каждый вечер приходит в его спальню.
И хотя бешенство выплескивалось из глаз, герцог Гандии широко улыбнулся посланнику испанской короны.
- Вы необыкновенны добры, дон Лоло.
Оставалась слабая надежда на Альфонсо, но и она умерла при взгляде на сокрушенный вид еще недавно такого веселого Энрикеса.
- Да, я действительно добр, - подтвердил Мануэль, разделываясь с изрядным куском бараньей лопатки и допивая третий кубок вина.
Он чувствовал себя сытым и довольным. Откинувшись на спинку кресла, обвел взглядом присутствующих. Фонси был подавлен. Глупец, просто не понимает своей удачи, а страх от неуверенности, потому что слишком долго занимался одними развлечениями. Мария смотрела на него странно, пожалуй, без всякой благодарности. Хуан был зол. Кто бы сомневался? Норовит при любой возможности сбежать в Италию. И это герцог Гандии?
- Так вот я добр, и поэтому не расскажу о тех художествах, о которых с полным правом догадываюсь, - Гонсалес многозначительно посмотрел на Хуана. - Я про вашу поездку. Хотите постоянно туда и обратно? Не выйдет.
Это было на всякий случай, чтобы Борджиа не вздумал пытаться давить или убеждать.
- Ну, молодые люди, продолжайте без меня, - Гонсалес поднялся со своего места. - Спасибо за ужин, Мария. Фонси, выезжаем с рассветом. Дон Хуан, спасибо за гостеприимство и счастливо оставаться.
Эпизод завершен
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Aeterna historia » Кто поедет в..? 06.03.1495. Гандия.