Как-то все странно. Валентина дала усадить себя в кресло, но была готова в любой момент вскочить на ноги.

Джоффре, я точно тебя убью!

Секретарь вел себя не так, как полагалось верному стражу. Он или должен был направить кого-нибудь к Его преосвященству, чтобы выяснить, готов ли тот принять посетительницу, или попросту выгнать, распознав в ней самозванку. Он же не делал ни того, ни другого. Было еще третье объяснение, что сейчас кардинал был уединился с другой особой, а мнимая любовница пришла просто не вовремя.
И это было бы самое лучшее. Орсини занят богословской беседой, секретарь вынужден юлить и изворачиваться, значит, зачем бы это не было нужно принцу Сквиллаче, пути ему открыты.

"Интересно, я должна знать, как зовут секретаря, или эту мелочь мне "любовник" не сообщил?" - размышляя об этом, Валентина едва не забылась, но вовремя приняла вид оскорбленной в лучших намерениях женщины.
- Я уверена, что меня будут рады видеть, - молясь про себя, чтобы секретарь не поддался нажиму, упрямо продолжила она и расправила юбку, показывая, что никуда отсюда не уйдет.
И тут к своему ужасу она поняла, что они с Джоффре не договорились, когда же ей заканчивать этот спектакль. Что, если он уже все успел, а она сидит и распинается, рискуя в любой момент выставить себя или самозванкой, или полной идиоткой.
"Кстати, не самая плохая идея, если что, притворюсь помешанной. Это будет лучше, чем обморок".
Неплохая идея оказалась плохим утешением, мадонна "Ванесса" заерзала на кресле и уже всерьез начала подумывать, чтобы начать разыгрывать блаженную уже сейчас.

Подпись автора

Бедная родственница
Бедность - не порок

Валентина очень хорошо поняла, что имел в виду секретарь, хотя ей все еще казалось странным, что тот решился о том упомянуть вслух. Ведь куда было проще оставить посетительницу и без суеты все выяснить. Если Его преосвященство так спокойно приводит сюда любовниц, то вряд ли он бы таился от доверенного лица.
Что-то здесь было нечисто, но с этим пусть папский сын разбирается, если ему охота. По ней же пусть хоть что угодно, лишь бы скорее отсюда уйти.
- Получается, что напрасно пришла, - Тина встала с решительным видом оскорбленной в лучших чувствах женщины.
Она сделала все, что могла, и даже больше, так что если Джоффре что-то там не успел, это уже его проблемы. Она свой проигрыш с лихвой отработала.
- Передайте Его преосвященству... впрочем, нет, не надо ничего передавать.
Одернув платье так, что у нее едва не вывались грудь, Валентина отправилась к выходу. Оставалось только найти принца Сквиллаче.

Подпись автора

Бедная родственница
Бедность - не порок

Последние дни маленький сын кухарки Паолино совсем извелся. Больше месяца ему матерью запрещалось ему переступать порог дома, она стращала разными ужасами, разве что к юбке не привязала. Один раз Лино удалось удрать, так обычно добродушная мать потом так отходила его скалкой, что он три дня сидеть не мог. Сама плакала, жалела, но пока у самой рука не устала, не прекратила, да еще с каждым ударом приговаривала:
- Бестолочь ты, скажи спасибо, что в тепле живем, сытости, дай Бог здоровья Его Высокопреосвященству, что позволил и тебе, горе мое, здесь на посылках служить. А то бы пришлось в деревню отправить, а сейчас там страсть что творится.

Паолино тогда, даром что на язычок шустрый, язык этот быстро прикусил, знал, что лучше с матерью не связываться. От скуки мальчишка весь дворец излазил, мешался под ногами слугам, на днях почти сбил с ног вечно озабоченного мессера Джакомо, а позавчера едва успел ушмыгнуть от самого кардинала Орсини. Вечерами, скрытый ото всех занавеской, он лежал на своей лавке и, пользуясь тем, что кухонная челядь считала, что мальчик давно спит, жадно впитывал в себя то, о чем говорили взрослые.

Второй день, как Его преосвященство заболел и не выходил из спальни. Мать все охала, что и не ест ничего, почти нетронутыми подносы на кухню возвращаются.
Нет ничего более привлекательного, как тайна. Лино представлял, как он находит травку, которая вылечит Орсини, и тот в благодарность разрешит ему спокойно выходить на улицу. Вот тогда - и в этом месте мальчик всегда показывал язык - мать ничего не посмеет ему запрещать.

Но никакого чуда не происходило и, изведшийся от скуки Лино, просто слонялся по дому.
- Эй, а ты здесь откуда? - воспользовавшись, что его никто не видит, заглянул он в комнату, в которую ему строго-настрого заходить запрещали.
Вот где справедливость? Мальчишка, лишь на несколько лет старше, одетый, как слуга, здесь быть мог, а он, Паолино, нет!

- Здесь одному нельзя, - подражая матери, Лино нахмурился. - И я тебя раньше здесь не видел.

- Ты что это? - тоненько пискнул кухаренок, разом растеряв всю свою солидность.
Он выставил вперед туго сжатые кулачки, в отчаянии понимая, что это не сможет сдержать чудовище. Сейчас Лино мог бы на Библии поклясться, что у до того обычного мальчишки вдруг стали расти клыки, а глаза - ой, мамочки! - полыхнули огнем, словно у кота в темноте.
Сразу же вспомнились страшилки, которыми так любили развлекать себя поварята.

- Это дом Его преосвященства, тебе здесь не место, - отступая назад, бормотал мальчишка, не то убеждая нечисть, то ли себя уговаривая, и едва не со слезами выкрикнул. - Сейчас я тебя святой водой!

Одержимый! Не сойти мне с места, одержимый!
И в подтверждение собственной правоты ноги сами понесли Паолино к спасительной двери, прочь из этой страшной комнаты.

Шутил он... Как же! Знаем мы эти шуточки! Только остановись, потом костей не соберешь!

Паолино улепетывал так, словно все черти ада поджаривали ему пятки. Дворец он излазил весь, даже в те комнаты, куда ему строго-настрого запрещалось и заглядывать, ухитрялся засунуть свой курносый нос, все переходы ему были знакомы, но подлая судьба приготовила сюрприз, которого он не ждал.
Он знал, что слева будет незаметная кладовка, пыльная и пустая. Вроде как и укрыться негде, но Лино помнил, что на самом-то деле чулан проходной, туда и устремился, надеясь, что одержимый его не догонит.

- Врешь, я просто так... - от удара о невесть откуда взявшийся сундук из глаз полетели искры и гордое "не дамся" кухаренок пролепетал уже, опрокинувшись на пол.
"Мать обрыдается" - успел он подумать и, прижав руку к тому месту, где обещала появиться огромная шишка - если жив останусь - затравленно уставился на догнавшее его чудовище.

- Да, - Паолино на всякий случай согласился. Непонятно с чем, зато с готовностью.
Сейчас незнакомец выглядел вполне обычно, но кухаренок очень хорошо помнил, как тот пускал искры из глаз, и переубедить его в ином, пожалуй, не смог бы даже самый искусный оратор. Без сомнения перед ним сам дьявол, принявший чужое обличье, но, если сделать вид, что эта хитрость удалась, может, все и обойдется?

Поэтому Лино часто-часто закивал головой и получив на робкое: "Так я пойду?" разрешение, опрометью бросился прочь, пока дьявол не передумал.
Потом ему мать едва ухо не оторвет за выдумки и испачканную в пыли рубаху, но зато мало кто из друзей смог бы похвастаться, что обманул самого Нечистого.