"Награду, о которой мечтаете", - повторила Лукреция, выводя под диктовку графини Форли на листе бумаги, лежащем перед ней, ровно такое же, как у Катерины, письмо. Только предназначавшееся, конечно, не Джакомо Фео, а герцогу Пезаро.
Идея казалась все более занимательной, и внутри у герцогини приятно замирало в предвкушении маленького и неопасного приключения.
В замке было много гостей, дни проходили в веселье, хотелось все новых развлечений, а сам воздух был пропитан любовью. И что же тогда удивительного, что маленькая амурная затея показалась обеим женщинам весьма привлекательной?
- Не знаю, таинственно или нетаинственно, но мой почерк Джани узнает точно, - Лукреция засмеялась, и на листке образовалась маленькая клякса, которую герцогиня, немного поколдовав, превратила в розу. - Узнает, но, конечно, может, сделать вид, что не узнал. Надеюсь, именно так он и поступит, - перо Лукреции Борджиа продолжило порхать над бумагой, и теперь она диктовала. - Чтобы встреча с незнакомкой состоялась, вам надо ровно после завершения вечерней службы подняться в западную башню...
Далее следовали четкие указания, в какое место градарского замка стоит отправиться приглашенному, чтобы попасть в горячие объятия "незнакомки".
Лукреция улыбнулась про себя, подумав, что для одного мужчины незнакомкой должна стать невеста, а для другого - собственная жена. Впрочем, все ли они друг о друге знают по-настоящему? Легкая тень набежала на гладкий лоб Лукреции Борджиа, но она поспешила отогнать от себя неприятную мысль.
- Я прикажу постелить там ковры и принести подушек. Протопить там не удастся, так что объятьям придется быть особенно горячими. И... пусть им завяжут глаза на входе?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция чуть смутилась от откровенности Катерины, как всегда, когда ей было, что сказать, чтобы поддержать разговор, но когда говорить ничего не следовало. Во-первых, потому что герцогиня всегда помнила, что правительница Форли - Сфорца, как и ее муж, а даже лучшим подругам не стоит говорить всего, если они родственники твоего мужа. Во-вторых, полной откровенности о своих чувствах Лукреция бы сейчас не позволила себе ни с кем.
С верностью у Лукреции Борджиа были свои, и очень запутанные отношения. В глубине души ее мучили угрызения совести и тогда, когда в мечтах своих она представляла себя с братом, и тогда, когда разделяла близость с мужем. И пусть они не мешали удовольствию, все-таки иногда, как сейчас, она завидовала женщинам, лишенным такого рода сложностей.

- Мадонна Катерина, а что вы сделаете, если супруг надоест вам? - Лукреция аккуратно складывала записку и с нескрываемым любопытством ждала ответа от правительницы Форли.
Представить себе Катерину Сфорца, делающую что-нибудь против своей воли, было невозможно.
- Наши письма, конечно, драгоценны, но мы же можем доверить их вашей служанке? Она поймет, что не надо прямо называть посланниц?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Бородавка мадонны Вероники дрожала от возмущения, когда достойная дама принимала от Лукреции Борджиа и Катерины Сфорца записки вместе с подробнейшей инструкцией, кому и как следует передать, что нужно говорить, а чего ни в коем случае нельзя. Безбожницы и распутницы – вот какими словами клеймила Вероника Капротти дочь понтифика и графиню Форли, но вслух, понятное дело, помалкивала. Лукреция Борджиа, может быть, и выглядела как ангел, но прислугой управляла твердой рукой, а лишиться места Вероника не хотела. Куда ей было идти? Ни один мужчина так и не польстился на ее благочестивую душу и кроткий нрав, и от этого еще больнее было наблюдать за тем как резвятся эти… эти блудницы вавилонские!

- Я все сделаю, - выдавила она из себя улыбку и поклон, попятилась к двери и только оказавшись в коридоре, в одиночестве, позволила улыбке сползти с лица. Губы брюзгливо отвисли, жалобно и злобно, пальцы почти вцепились в бумагу. Разорвать бы их, это было бы дело достойное и богоугодное.
Колыхая дородными телесами служанка каждый свой шаг сопровождала новыми эпитетами, бурча под нос слова, совсем не лестные для «вавилонских блудниц».
- Меня… сводней… свой грех покрывать!

«Передать записки, подготовить комнату, побольше ковров и подушек, вина и сладостей». Знаем мы, что они на этих подушках будут делать. При этой мысли Вероника вздохнула, завистливо и гневно.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Ну вот! Вот, извольте видеть, она еще и двух шагов не сделала, а уже на нее валятся беды и несчастья, вот что значит помогать двум грешницам обстряпывать их грязные делишки! Вероника почувствовала себя такой несчастной, что даже стала счастливой.

Приняв вид, полный достоинства (во всяком случае, ей так казалось), дама устремила на Сципионе де Имола суровый взгляд. До чего же дерзкий юноша, этот незаконный сын Риарио (и хорошенький, как картинка, вот где тут справедливость?).
- Повежливее, мессер! Все что я делаю, я делаю по приказу монны Катерины и самой госпожи Лукреции Борджиа!
Все три подбородка Вероники Карпотти возмущенно заколыхались, она помахала перед носом Сципионе записками, как индульгенциями перед носом грешника.
- И не задерживайте меня, у меня срочное послание к герцогу Пезаро и к жениху мадонны Катерины, мессеру Джакомо!

Ну, Джакомо Фео можно было бы сбросить со счетов, не велика птица, а вот имена герцога и герцогини Пезаро, вкупе с именем Тигрицы, должны были, по мнению монны Вероники, повергнуть ниц дерзкого, заставить его уступить ей дорогу, да еще и с почтительными поклонами.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Печатей нет потому, что послания тайные, - важно пояснила достойная матрона, купившись на сочувствующий тон Сципионе как голодная рыба на жирного червяка, не подозревая, что рядом острый крючок, на который ее-то и поймают. – Я должна их передать как бы тайно, но так, чтобы герцог и мессер Джакомо поняли, от кого они! Сами посудите, задача не из легких! Потому-то ее мне и доверили.
Вероника Карпотти и не заметила, как все тайное стало явным. Ну, почти все, за исключением мелких деталей. Кого, куда, зачем. Но что за беда, если она немного, совсем немного побеседует с этим милым юношей? Монна Катерина, вон, с юношами не только беседует. Это вернуло ее мысли к теме греха. Печальной теме. Бородавка монны Вероники поникла в порыве искреннего раскаяния.

- Я добродетельная женщина, - со вздохом поведала она собеседнику. Еще немного, и, пожалуй, разум монны сделал бы шаг до открытия, что именно в добродетели кроются все ее беды. – Поверьте, я исповедуюсь, причащаюсь и жертвую своему духовнику десятину от своих скромных средств. Но знали бы вы, как мало ценится добродетель сегодня! Нет, ценится другое. Ценится умение вертеться перед мужчинами и завлекать их в свои нечестивые сети! Ценится блуд и разврат! Все! Все будут гореть в аду, и только добродетельные спасутся!

Мадонна вошла в раж, едва не прижимая Сципионе к стене своими обширными телесами. Что поделать, когда не нажито приятных грехов, принято хвастать неприятными добродетелями.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

Грамоте Вероника обучена не была, да и не понимала, к чему женщине нужна эта самая грамота, сказано ведь, что многия знания – многия печали. Была бы обучена – уж конечно бы заглянула в письма монны Лукреции и Тигрицы, и вот надо же, как удачно, что этот милый мальчик умеет читать!

Воровато оглянувшись, достойная дама пододвинулась еще ближе к Сципионе, рискуя задушить того бюстом и любопытством. Слова молодого человека послали по телу волну сладковатой жути. Как многие почтенные матроны, Вероника Карпотти обожала слушать про всякие грешные и нечестивые ужасы, чтобы потом, разумеется, осудить их со всей строгостью. А мысль о том, что в этих ужасах повинны не кто либо, а дочь понтифика и правительница Форли наполнили ее сердце торжеством. Торжеством праведника над грешниками.

- Что там? Что там написано, расскажите - жадно попросила она. – Разумеется, я вам помогу, чем смогу, мессер Сципионе, только расскажите мне, что там?
За возможность причаститься к темным делишкам знатных дам Вероника бы отдала сейчас правую руку.

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

- Со…со… (на монну Веронику напала легкая икота) содо… Создатель спаси нас и помилуй!
Дородная дама торопливо перекрестилась, дрожа от ужаса и ликования. Она знала! Она знала, что эти блудницы вавилонские вовлекают себя и доверчивых мужчин в адское пекло!
Золотая монета легла в безвольную руку, которая сначала, вроде бы, и не почувствовала прикосновения драгоценного металла, но потом пальцы сжались, да еще как крепко! Нет, монна Вероника не считала, что ее подкупают или дают взятку за молчание. Отнюдь! Ее вознаграждали за душевную чистоту и добродетельный нрав! Конечно, добродетель Вероники Капротти стоила больше, чем один золотой, но и золотой весьма неплохо для одинокой женщины, во всем зависимой от капризов хозяйки.

- Я буду молчать, - согласно кивнула она, искренне сожалея, что не к кому ей побежать и раструбить обо всем услышанном.
С особенным же наслаждением она открыла глаза на развращенность графини Луке Барбато, которого приблизила к себе Тигрица не смотря ни на что. По правде сказать, старая дева Вероника сначала восприняла его приезд в Градару как милость божью, она могла бы помочь разбойнику, ставшему ныне весьма уважаемым человеком, остепениться, завести дом и достойную жену (в роли достойной жены Вероника видела, разумеется, себя). Но увы.
- Я буду молчать и да поможет вам Господь, мессер Сципионе в вашем благом деле!

Подпись автора

Анкета персонажа
Сюжетная линия

До прихода брата Оттавиано был занят делом чрезвычайной важности. Он ел засахаренные сливы, а косточками кидал в голубей, которых в замке водилось превеликое множество. Появление Сципионе положило конец этим развлечениям и вытерев пальцы о скатерть, юноша схватил письма, прочел.

Прочел один раз, второй. Юношеское воображение, весьма горячее в силу возраста, нарисовала картины, от которых бросило в жар, и уши сына Тигрицы запылали. Представлять мать… вот так… это было отвратительно, и Катерина Сфорца заслуживала, разумеется, всяческого порицания. Представлять Лукрецию Борджиа было куда интереснее. И приятнее.

Он с трудом оторвал себя от будоражащих кровь картин с участием страстного белокурого ангел, чтобы с благодарностью посмотреть на брата.
- Как тебе это удалось? Впрочем, нет, погоди, расскажешь потом, - хрипло рассмеялся он. - Как я понимаю, нам надо торопиться? Клянусь, этот вечер благодаря нам Градара запомнит надолго!

Подпись автора

Сын Тигрицы
История одного предательства