"Это такая игра", - подумала Лукреция. У неё была иллюзия (а может, это было правдой), что она владеет этой игрой, позволяя заходить чуть дальше с каждым шагом, но не давая заходить далеко. Возможно, специфическое чувство власти, которое должны были испытывать куртизанки, позволяя делать с собой все за деньги и знаки поклонения, забирало её в свои сети.
- Это счастье позволило бы ей пережить любую боль.
Лукреция повела бёдрами и прогнулась, как будто не чувствовала сейчас любовного утомления. Но она и не дошла сейчас до пика, хоть и была рада передышке, и не нашедшее полный выход возбуждение позволяло ей вести словесную игру дальше.
- Он для неё и есть не просто сатир, а античный бог, и она готова вылизывать его, чтобы принести ему любовную силу или стереть языком усталость.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Нам же должны были принести обед!
Рокот в животе Джанни стёр всякий чувственный налёт с семейной сцены. Лукреция посмотрела на комнату другими глазами. Приоткрытые во двор ставни, не закрытая до конца дверь в комнату, где спят придворные дамы. Весь палаццо должен был слышать стоны любви герцогов Пезаро. И слушал, Лукреция точно знала, потому что каких-то три года назад подслушивать было и её любимым развлечением, и она не раз заставала за ним других.
Закрыв Джанни простыней, она накинул на плечи турецкий халат и негромко позвала:
- Где обед? Пантисилея... или кто там?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Выражение лица Пантисилеи было каким и положено хорошей служанке. Оно не выражало ничего, кроме почтительности, желания угодить и сдержанного удовольствия, что служит в лучшем из домов всего мира. Лукреция подумала, что обязательно спросит ее, как выглядит приезд герцога в глазах той части палаццо, которую она не могла расспросить, чтобы знать, что дойдет до прислуги Апостольского дворца и дома графини деи Каттанеи. Себя ей было не в чем упрекнуть - картина должна была получиться идеальной, но... мелочи всегда все путают.
- Поставь поднос на постель, налей вино в бокалы и можешь идти.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция вспыхнула. Все, что тут было, пока они с Джанни были вдвоем, не шло ни в какое сравнение с его выходкой сейчас. Лукреция считала своим долгом защищать людей, которые служили лично ей, и если бы не смогла заступиться за них, чувствовала бы себя такой же беспомощной, как если бы опасность грозила ей самой. Так было зимой, когда Хуан, разозленный ее стремлением избегать его, вымещал разочарование на ее придворных дамах. Так было, когда кто-то из них попадал под подозрение Чезаре. И теперь Джанни...
А Лукреция сразу поняла, что это не вульгарная шутка, и уж тем более не случайность. Ее муж продемонстрировал свое недовольство намеренно грубее, чем если бы непристойно выругался.
Она ободряюще посмотрела на Пантисилею.
Та была не просто на побегушках, а более доверенным лицом, чем любая придворная дама.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

В комнате как будто стало прохладнее, и Лукреция глубже запахнула на себе тяжелые полы халата. Наклонившись вперед, она подтянула к себе поднос. На высоких голубого стекла бокалах проступили холодные капли. Вино было с ледника. А вот от рубленого мяса, запеченного под тонким слоем теста, шел пар, и лепешки с зеленью, на которых плавилась рикотта, были тоже теплыми. В спальне немедленно все заполнила смесь ароматов специй и терпкой ароматной зелени. Грубоватая кухарка умудрилась тонко намекнуть, что герцоги Пезаро нуждаются в грубом источнике питания для любви.
Лукреция хотела что-нибудь сказать про Пантисилею, но не знала, что.
- С чего вы хотите начать, мой герцог? - повернувшись, она подала бокал с вином. - Ты напугал Пантисилею.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Пантисилея - очень хорошая служанка. Она знает, как быстро надо поворачиваться, чтобы мне было удобно.
Лукреция не хотела спорить с Джанни из-за кого-то другого, но она всегда считала своим долгом защищать тех, кто находится под ее крылом. С того самого дня, как мажордом Адрианы де Мила пытался напасть на Пантисилею. Тогда она была слишком маленькой, чтобы понять, но потом, вспоминая, прекрасно дорисовала картину происшедшего, вызвавшую в ней столько омерзения, будто она вновь наблюдала ее перед собой.
Шутки мужа показались ей ужасно грубыми и совсем не смешными, но... каким Джанни может быть, Лукреция теперь хорошо знала.
Лукреция пила вино маленькими глотками и отщипывала кусочки пшеничной булки и сыра. В знак, что разговор о служанке закончен, она повела плечами, чтобы халат сполз своеобразным декольте, обнажающим грудь. Джанни выглядел уже сонным, да и саму ее клонило в сон, но Лукреция заботилась о красоте их вечера.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех