Герцогиня Пезаро, подобно принцессе Сквиллаче, провела ночь почти без сна. Хуан ушел под утро, так и не узнав, что, сделай он буквально с десяток шагов в сторону от лестницы, и не один бы мажордом Пьетро удивлялся присутствию в палаццо Диего Кавалларо. В свою очередь, мажордом Пьетро бы удивлялся не только миланцу, вступить с которым в сговор, кстати, стало бы весьма затруднительно. Словом, для всех было несомненной удачей, что никто минувшим утром не отклонился от выбранной дороги.

День Лукреции потек своим чередом. После двух часов, потраченных на утренний туалет и сотворение новой прически, настало время утренних аудиенций. Один миланец, просивший поспособствовать своему прошению, поданному вице-канцлеру. Два храмовых настоятеля, просившие заступничества у папы перед епископом. Один венецианец, пришедший с подарком, который, несомненно, тоже означает прошение, которое будет, видимо, позже.
Когда наступило время полуденного отдыха, Лукреция послала Пантисилею узнать, кто посещал Джулию Фарнезе, и, к своему удовольствию услышала, что миланца и венецианца у той не было.
Легкий обед был накрыт в гостиной Лукреции, и разделили его с ней придворные дамы, принцесса Сквиллаче и Катерина Гонзага, быстро, впрочем ушедшие потом к себе.
Лукреция отпустила Беренис и осталась в своей спальне одна. Она села к окну. Перед ней на подставке изящного бюро лежал один из сегодняшних подарков - миниатюра, изображающая римскую матрону Лукрецию. Изображенная с кинжалом у обнаженной груди, она смотрела на зрителя со странной смесью томности, обещания, мольбы и чего-то еще, что очень хотелось угадать и потому было сложно оторваться от изображения. Лукреции очень хотелось понять, кажется ей или нет, что изображенная героиня чем-то похожа на нее, но не хотелось прямо ни у кого спрашивать. Сдвинув миниатюру неловким движением, Лукреция открыла спрятанные под ней листы с рисунками. Их она сделала накануне ночью, пока ждала Хуана, который пришел позже обычного. Сатир смотрел на нимфу, которой полагалось вообще-то убегать, но она отчего-то не спешила, а неспешно расчесывала волосы, соблазнительно выставив грудь. Хуан очень смеялся, но потребовал довести сатира до некоторого совершенства, чтобы его желание было более заметно. Лукреция не стала отнекиваться и выполнила просьбу, чем украсила не только сатира, но и их с Хуаном прелюдию. Сейчас эта картинка навевала приятные воспоминания о ночи, но Лукреция услышала шаги и все-таки подвинула миниатюру так, чтобы она закрыла собой ее собственные художества.
- Это ты? - увидев Катерину Гонзага, Лукреция приветливо улыбнулась и похлопала по подушке, лежащей на каменной скамье рядом с ней. - Я рада, что ты вернулась. Смотри, какая красота.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Да, это она и есть, - кивнула Лукреция. - Я ее всегда узнаю, ведь именно в честь нее мне и дали имя... Пожалуй, ты права, и она похожа на меня, - прозвучало не без гордости.
Лукрецию не смущало, что ее поведение совсем никак не соотносится с тем, что прославило римскую матрону, потому что пленяли ее скорее ее героизм и известность. Миланский гость, сделавший подарок, возможно, и хотел воспеть ее безупречность, но польстил самолюбию.
- Яд тоже не очень приятный выход, Кати, - поморщила носик Лукреция.
Ей было что сказать и о яде, унесшем жизнь не без ее помощи одного убийцы-неудачника, и о кинжалах, отправивших на тот свет невинных придворных. Воспоминания были резкими и болезненными, но Лукреции, как уже не один раз, удалось от них отмахнуться. В первом случае она говорила, что спасала себя, а во втором всю ответственность передавала грозной Катерине Сфорца и ее наемнику.
- На месте той Лукреции я бы убила не себя, а его, - судя по всему, Лукреция не в первый раз думала о своей легендарной тезке, и ответ у нее уже был. - Не могла же она не держать кинжала под подушкой. А в некоторые моменты мужчины бывают очень... очень беззащитными.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция отвела взгляд с улыбкой, как это принято у взрослых, когда они разговаривают с детьми, сказавшими милую глупость. Это было очень неловкое чувство, ведь когда она родилась, Кати уже читала и писала на двух языках и делала первые шаги в придворной жизни. А ведь в самом начале Лукреция радовалась тому, что среди ее подруг есть такая взрослая женщина. Но Кати оказалась не просто целомудренной, но по-настоящему невинной. Ее было не сравнить не только с Рамоной, но даже с идеальной женой Адрианой делла Скала.

Болтая с Кати о римской матроне, Лукреция и сама забыла, что миниатюра собой закрывает. Возглас подруги заставил ее вспомнить и смущенно хрюкнуть. Неловкая ситуация действовала на Лукрецию одинаково - она начинала смеяться. И если уж она умудрилась расхохотаться, когда Чезаре прочитал письмо Джанни, которое она по наивности дала ему сама, то теперь смех герцогини был тем более гораздо более естественным.
- Это я сама нарисовала, когда мне стало скучно, - призналась она. - Очень скучно...
Скучать Лукреции пришлось, вероятно, целый час, но и это время промедления показалось ей несправедливо долгим. Правда, Кати, вероятно, думала, что ее "скучание" длится все то время, что рядом нет Джанни.
- А ты не скучаешь, что каждую ночь проводишь одна?
На лице Лукреции появилось выражение, подозрительно похожее на детское, когда ребенок задает неудобный вопрос взрослому, не подозревая, что он может оказаться жестоким или грубым.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреции неожиданно стало стыдно. Не от того, что думала она вовсе не о Джанни, а перед Кати, которая разволновалась и как будто теперь пытается угадать, что имеется в виду. Лукреции опять показалось, что она говорит с маленьким ребенком, но теперь нечестно пытается поймать его на незнании.
А еще нельзя было не вспомнить о "прекрасном Оттавиано", которого Лукреция уже ярко не любила, но слова о котором отца, очевидно его защищавшем, причудливо вязались теперь с милым смущением и непониманием Кати.
- Да, именно так, - поспешила она подтвердить слова графини да Монтеведжо. - Правда он милый?
Лукреция откровенно залюбовалась сатиром. Он не был похож ни на кого, но чем-то неуловимо - в повороте головы и прищуре глаз - был похож на Хуана. Да и в изогнувшейся кокетке-нимфе было что-то общее с портретом благородной матроны Лукреции, лежащим рядом. И в этой схожести истинного целомудрия и порочности было что-то волнующее и тревожаще ужасное, что пугает и влечет одновременно.
- Мне кажется, тебе надо очень попросить твоего Оттавиано приехать. Давай мы пошлем ему твой портрет?

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция почти испугалась. Милая Кати, смешная и легкомысленная, умудрилась подойти к ее тайне близко, как никто другой. И как она умудрилась увидеть в сатире Хуана, когда она сама его только сейчас заметила?
- Я своих братьев чаще всего вижу, вот так и получилось, - справившись с дрожью в голосе, сказала она. - А нимфа не может быть похожа на эту Лукрецию, ведь мне ее только минувшим утром подарили.
Картинка, которую она из баловства создала накануне, теперь вдруг стала свидетельством против нее.
- Я не умею придавать кому-нибудь чьи-то черты, - призналась Лукреция. - Получается само собой. И за твой портрет я бы ни за что не взялась. Но есть ведь художники. Нам нужен совсем небольшой портрет, который легко будет передать с посланником, который везет письмо.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреция замерла. Она вдруг почувствовала, что Кати сказала что-то очень-очень важное. Это было очень странное чувство, и в другой раз бы Лукреция от него отмахнулась, но теперь вот только что ей пришлось стать свидетельницей неожиданной проницательности графини да Монтеведжо.
- Да, парный портрет - это чудесно! И пусть их будет два, чтобы один остался и у меня на память.
Но что же так царапнуло ее в словах Кати?
- А у меня круги под глазами? А я и не заметила, когда смотрелась в зеркало... Наверное, это от духоты?
Какой духоты? Ночи были уже не душными. Разве что от полога, которым они с Хуаном иногда все-таки отгораживались от всего мира, чтобы в него не проникло и отзвука их любви.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

Лукреции очень хотелось сказать, что ни о какой бессонной ночи она не говорила, но даже женщине, смотрящей в ясные и спокойные глаза Катерины Гонзага, нечего возразить. Герцогиня Пезаро решила, что лучше не будет произносить слов "бессонная ночь" совсем. На всякий случай.
- С радостью попрошу у тебя немного чудесного средства, - Лукреция благодарно улыбнулась.
В голове неотступно крутилась мысль о принцессе Сквиллаче. Было не отделаться. Лукреции казалось, что лицо невестки отчего-то было отражением ее собственного. Легкое утомление, взгляд с поволокой, ленивая мимика... Этого не могло быть! Но ведь сегодня оставался Джоффре! Неужели? Лукреция не удержалась и замотала головой, как будто спорила с Кати. Этого не могло быть, и все-таки другого было просто не придумать.
- Я видела, что ты вчера долго говорила с Лучано, - пора было поговорить о чем-то совсем другом. - Вы с ним стали друзьями.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Конечно, он обрадуется, потому что увидит тебя, - осторожно согласилась Лукреция.
Как ни странно, но она тоже была уверена, что граф да Монтеведжо любит Кати, а любовная связь его существует только для того, чтобы обзавестись наследниками. Непонятно было, с чего герцогине Пезаро так увериться в таком положении вещей, ведь вокруг была масса примеров, что бывает совсем не так. Возможно, одного желания оказывалось достаточно.
Увивающийся вокруг Катерины Гонзага Лучано немного беспокоил Лукрецию. Она верила искренности каждого слова Кати, но не верила, что она сможет правильно понять действия и намерения Лучано. Бедняга Мануэль Гонсалес был жертвой излишней подозрительности графини, а вот Лучано, возможно, пользуется ее безграничной доверчивостью.
Впрочем... неожиданная идея показалась Лукреции очень занимательной.
- Мне кажется, ты должна написать твоему Оттавиано о Лучано. Расскажи ему, какой он замечательный, и тогда они обязательно подружатся при встрече.
Лукреция едва не покраснела от собственного простенького коварства.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех

- Ага. Подробнее, - как можно убедительнее ответила Лукреция.
С Катериной она хитрила, и это было совсем не сложно и вообще не стыдно, потому что цели у нее были благородные. "Чудесный Оттавиано" был приглашен, как и его супруга, в Рим, но отчего-то не спешил, и герцогиня Пезаро предполагала, что причины задержки отнюдь не благородны. И хотя она хорошо помнила слова отца и ни за что не стала бы интриговать по-настоящему, никто не мог ей запретить совсем немного - не как герцогиня или дочь понтифика, а просто как подруга - подтолкнуть Кати к некоторым поступкам, которые могут заставить ее мужа задуматься, немного - совсем немного - заволноваться и тем самым поторопить его.
- Мне кажется, твой Оттавиано должен понять, что здесь много мужчин, а значит, здесь и интересно не только дамам. Он тоже найдет себе тут развлечение и собеседника по вкусу.

Подпись автора

Духовность женщины - телесна, а тело - дьявольски духовно
Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех