Дом Лючии Кастеллано и улицы Рима.
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Ухаживание на расстоянии. 20-25.08.1495. Рим
Дом Лючии Кастеллано и улицы Рима.
- Да, конечно, - кротко отозвалась Лючия.
Она осторожно наполняла бокалы и руки ее дрожали. Сейчас она волновалась больше, чем когда решилась позвать Дамиани в свою спальню - первая из ее попыток стать для Джерардо важнее Ваноццы деи Каттанеи, попытка, подобно всем последующим завершившаяся ничем. Тогда она знала, что этот мужчина станет ее мужем - кто же мог тогда предположить, как в итоге все сложится? - сейчас же у нее не было отговорок, она с открытыми глазами готовилась стать любовницей, при этом любовницей человека, которого она почти не знала. Неизвестность оказалась более волнительной. Или может дело в том, что дон Мигел явно моложе не только Дамиани, но и ее самой? И ещё он просто красив. Какое ей дело, что о нем говорят в Риме? Самой Лючии он ничего плохого не сделал и непохоже, чтобы собирался. Можно было бы обвинить его в напоре, но в памяти были свежи воспоминания о нерешительности Джерардо... Господи, как много тогда бы она отдала, прояви ее жених хотя бы десятую часть настойчивости Микелотто. А может оно и к лучшему, что не проявил - разочаровываться в мужчине лучше до алтаря.
- Ты почти ничего не ешь, - отводя взгляд, заметила она. - Может быть вино тебе понравится больше?
Отредактировано Лючия Кастеллано (14-07-2018 18:12:17)
Микелотто смотрел, как двигается Лючия, как наливает вино, и с удовольствием кивал и ей и своим мыслям. Судя по всему, решение согласиться, было дано не без внутренней борьбы или сомнения. Она не превозмогала теперь отвращение - это бы он увидел - но... И вот это "но" дону Мигелу очень нравилось.
- Я ем, - усмехнулся он, решив все-таки отдать должное стараниям хозяйки и отведать зажаренного мяса. - И пью... - отсалютовав, он пригубил вина. - Итак... я кое-что о тебе знаю. Сколько времени назад ты овдовела, кто был твой муж и что твоя падчерица недавно вышла замуж. И что сама ты замуж, кажется, решила не выходить? Твой муж был таким, что ты предпочла жить одна?
Микелотто вполне искренне не думал о том, что может расстроить женщину. Он вообще в некотором роде отказывал другим в большой гамме чувств, недооценивая их. Исключения составляли только те немногие, кого он очень любил или очень уважал. С прочими он вел себя так, словно большинство событий и вещей им достаточно безразличны. Вот и теперь задавал вопросы так, будто говорил с Лючией о качестве вина или мягкости мяса. Ровно так он спрашивал утром у стражников, не случилось ли чего-нибудь за ночь.
Единственное, что он знал точно, так это что люди не всегда говорят правду. А задавал он вопросы только для того, чтобы узнать ее.
Сначала Лючия удивилась, что дон Мигел так много о ней знает, потом удивилась тому, что удивилась, и только после этого почувствовала неприятный укол.
- Я не захотела делить мужа с другой женщиной, - неестественно ровным для подобной фразы голосом ответила она; будь Лючия опытнее, она бы этим и ограничилась, а может быть дело было в том, что ей не с кем было об этом поговорить и желание поделиться оказалось сильнее благоразумного молчания, только она добавила. - Не в том смысле, который напрашивается сам собой, все гораздо сложнее и одновременно проще. Впрочем, это неважно, потому что все это к лучшему.
На этот раз она ничего не стала объяснять. Как ни странно, но после того, как она произнесла это вслух и не самой себе, Лючии показалось, что с ее души свалился увесистый камень. Она и раньше понимала, что приняла правильное решение, но окончательно приняла его только сейчас, и ирония заключалась в том, что неосознанно в этом ей помог мужчина, которой вскоре станет ее любовником.
- Но тебе не кажется немного несправедливым, что тебе обо мне известно почти все, а я о тебе мало что знаю?
Отредактировано Лючия Кастеллано (15-07-2018 19:04:30)
"Значит, ты можешь показать зубы", - подумал про себя Микелотто.
Он услышал то, что хотел. И хотя конкретику можно было додумать сотней сюжетов, дона Мигела они не интересовали.
- Неужели совсем мало? - спросил он у Лючии, откладывая нож и вилку. - Что же, кое-что придется рассказать. Например, что я не люблю, когда у женщины забраны волосы. Даже если служанка хорошо постаралась.
Он встал со своего места и, подойдя к Лючии, встал за ее спиной.
- Тшшш, - шикнул он, когда она попыталась обернуться к нему, и аккуратно повернул ее голову прямо. - Я сам... Как ты знаешь, дон Мигел... да, я предпочитаю именно так... оставляю "мессеров" для... других...
Он говорил медленно, чеканя каждое слово, и постепенно вынимал шпильки, удерживающие прическу Лючии. Освободив каждый локон, он медленно пропускал его между пальцев, как будто проверяя.
- Я друг кардинала Валенсийского и превыше всего на свете ценю покой семьи Борджиа... а еще верность... им и себе. И не люблю, когда мне лгут... Кстати, забыл тебя спросить. Когда у тебя здесь в последний раз был любовник?
Лючия закрыла глаза - она слушала Микелотто, но внимала не голосу, а прикосновениям. Наверное, если бы она и не знала, кто сейчас стоит за ее спиной, то по чувственному отклику поняла бы безоговорочно, что этот человек - мужчина. Дон Мигел не был нежен в обычном смысле, скорее, осторожен, и все же его простые действия вызывали мурашки на коже.
- Ты не сказал мне ничего из того, что я не знала, - Лючия заметила с полуулыбкой, но дальнейшие расспросы прекратила.
Наверное, она порочная женщина, но собственное незнание только будоражило, будило фантазию. Кто знает, может быть, в тайне и заключается секрет притягательности дона Мигела, возможно, что правда окажется куда менее возбуждающей.
- Я запомнила и хочу, чтобы ты знал, я тоже предпочту тишину лживому ответу, - голос Лючии прерывался и ей все сложнее было это скрывать.
От прямого вопроса она судорожно сглотнула - после слов Микелотто она уже не могла перевести разговор в шутку, ведь умолчание - худшая ложь.
- В моей жизни было только двое мужчин. Один - мой муж, второй... - она открыла глаза и посмотрела на склоненного над ней Мигела. - Не знаю, сочтешь ли ты его моих любовником: он знает, как выглядит моя спальня, при этом я ни разу не была с ним близка, - она пыталась понять, что думает о ее признании Мигел, но его лицо оставалось непроницаемым, поэтому она закончила короткую исповедь самоиронией. - И это вовсе не потому, что я не хотела этого
Отредактировано Лючия Кастеллано (16-07-2018 15:21:06)
- Я никогда не лгу, - ухмыльнулся дон Мигел.
Он сказал это спокойно и с достоинством, как уведомляют о том, что богаты или обладают титулом. Говорить правду, по уверенности Микелотто, было не столько обязанностью, сколько величайшей роскошью. Не каждый может себе ее позволить. Многим приходится постоянно юлить, чтобы выкрутиться, спасти свою шкуру или положение. Он, дон Мигел, испанец среди постоянно лукавящих итальянцев, мог себе позволить говорить правду. Над ним не было никого, кроме его святейшества и его сына, которым он служил без грехов и просчетов.
- Видел спальню, но так и не узнал тебя? - губы дона Мигела скривились в презрительной усмешке. - Видимо, он стремился к тому, чего не мог? История, достойная скабрезного рассказа.
Подробности его сейчас не интересовали. Может быть, он проявил бы большее любопытства, если бы слышал историю за столом во время дружеской пирушки. Но сейчас к чему сюжет? Ему хотелось узнать о женщине, обладание которой он уже предвкушал.
Значит, у Лючии не было любовника. Только муж, умерший сколько-то лет назад. Скромнее, чем у многих монахинь. Это было приятное открытие.
- Вот и все... - сообщил дон Мигел, закончив расплетать прическу Лючии. - А теперь дело за подарком. Возьми его и разверни...
Сверток так и остался лежать на столе рядом с его тарелкой. Там была рубашка из тончайшего, почти прозрачного шелка.
Отредактировано Мигель да Корелла (16-07-2018 16:12:14)
Несложно было догадаться, какой причиной объяснил себе дон Мигел несостоявшуюся близость, и Лючия могла бы его в том разубедить... но не стала. Это не было местью Дамиани, просто ей расхотелось вспоминать бывшего жениха, и уж тем более не было никакого желания думать о нем сейчас.
- Вот и все, - повторила она эхом.
В этих словах заключалось гораздо большее, чем можно было бы вообразить. Словно ставшее тесным платье, Лючия снимала с себя образ добропорядочной вдовы и, пока еще несмело, примеривала одежды просто женщины.
Если бы она только знала, как близка ее аллегория к истине.
Осторожно, чтобы ненароком не повредить содержимое, она развернула сверток и чуть слышно ахнула - подобных вещей у нее никогда еще не было, и вовсе не из-за того, что она не могла бы себе этого позволить, хотя такие траты сродни безумству, просто ей не для кого было это покупать. Ее муж был довольно прост в своих вкусах, и Джерардо казался ей в этом похожим на Карло... Впрочем, довольно уже о нем, а если и вспоминать, то только как об управляющем графини деи Каттанеи.
Не зная, что сказать, и опасаясь, что любое ее слово будет невпопад, Лючия, потупившись, встала и приложила рубашку к себе.
Отредактировано Лючия Кастеллано (16-07-2018 16:25:47)
- Я вижу, что тебе понравился подарок, - Мигел был доволен и затаенной радостью в облике Лючии, и ее стеснением.
Пожалуй, будь Лючия еще совсем немного старше, и эта стеснительность была бы уже неприличной, хуже лукавого кокетства в сморщенной старухе. Но сейчас эта неопытность очень вкусно соединялась с ее красотой и чувством достоинства, которого не бывает у девиц и совсем молодых женщин. И Мигел предвкушал сладкий момент, когда ему придется смять ее скромность.
- Ее надо не так примерять, - сказал он, поворачивая Лючию к себе спиной и с той же аккуратностью, с которой только что разбирал ей прическу, ослабил шнуровку на платье. - А теперь иди к себе в спальню. Не зови служанку, она тебе не нужна. Разденься и примерь рубашку. Я приду посмотреть, как она тебе, - он аккуратно толкнул Лючию в спину. - Иди.
- Ты без подсказок найдешь мою спальню? - улыбка спряталась в уголках губ.
Стеснительность Лючии никуда не делась, но сама ситуация не позволяла ей проявлять чрезмерную скромность.
- По лестнице, вторая дверь слева, - придерживая платье за лиф, чтобы не упало, произнесла она и с достоинством, несколько не вяжущимся с тем, что ее наряд держался на честном слове, направилась к двери.
Она чувствовала спиной взгляд Микелотто, и этот взгляд заставил ее еще сильнее расправить плечи. Пусть она теперь лишь с допущением может называться честной женщиной, зато никто не сможет упрекнуть ее в грехопадении с потупленной головой.
"Я рассуждаю как девчонка, - думала она, делая вид, что не замечает того, что дверь на кухню приоткрыта. - Ну и пусть. Может быть мне и не хватало капельки безрассудства, годами безупречности я заслужила это право".
Аромат роз в спальне стал еще явственнее. Лючия замерла на пороге и, зажмурившись, переступила порог. В нагревшейся за день комнате было тепло, однако она чувствовала озноб волнения. Благодаря "помощи" Микелотто ей и в самом деле не потребовалась служанка...
Лючия аккуратно разложила на сундуке ставшее ненужным платье, сняла с себя внезапно показавшуюся очень простой сорочку, подняв руки, нырнула в облако тончайшего шелка, завершили же преображение рассыпавшаяся по плечам темная волна волос.
Видеть себя она не могла, но почему-то была уверена - так хорошо она не выглядела даже в первую брачную ночь.
Отредактировано Лючия Кастеллано (16-07-2018 17:04:44)
Когда за Лючией закрылась дверь, Мигел налил себе вина. Он не спешил. Взял бокал и подошел к окну, пока еще не закрытому ставнями. Пахнуло ночным зноем, где-то вдалеке были слышны голоса, но на улице, где стоял дом Лючии, было тихо. Было время запирать дом и отходить ко сну. Или к тем занятиям, которые совершались за закрытыми дверьми и окнами. Микелотто пил вино и смотрел на улицу. Он был задумчив. Взгляд был прозрачным и пустым. Он как будто чего-то ждал, какого-то знака, который мог прийти из пустоты. Но ничто не нарушало тишины.
Наконец, казалось, он что-то услышал. Во всяком случае, вернулся к столу и поставил бокал. Тот жалобно звякнул. Потом дон Мигел неторопливыми, но не тихими шагами направился наверх. Ступеньки под его ногами скрипели. Несколько шагов отделяли лестницу от полуоткрытой двери в спальню.
Он вошел. Лючия сидела на постели, и было видно, как она взволнована и напряжена. Едва заметный терпкий аромат ее страха будто разливался в воздухе, и это усиливало его возбуждение. Он ничего не сказал, только кивнул в знак того, что она все поняла правильно, и повернулся лицом к стулу. Тихий стук и резкий посвистывающий звук - Мигел скинул обувь и развязал завязки дублета.
В ее годы и в ее положении смешно и даже глупо бояться, только Лючия ничего не могла с собой поделать. Что ее больше пугало, она бы не смогла определить и под пытками. Был ли это страх перед близостью или она опасалась, что за годы вынужденного одиночества утратила все навыки? Убеждала себя не вести как девственница, которая просто не представляет, что ее ждет, напоминала, что есть вещи, которые забыть невозможно... и все равно испытывала трепет. Она наблюдала за разоблачением Микелотто и теперь ее страхи приняли другое направление - дон Мигел молод, а без одежды это было еще заметнее, она же - вдова средних лет, и хотя очень неплохо сохранилась, ей не потягаться с юными девушками. Теперь Лючия остро чувствовала, что она старше, и не только годами.
"Но ведь пришел же он ко мне!" - уже не задавая вопрос "почему", напоминала она себе, а сама дрожала мелкой дрожью и мурашки вздыбили волоски на руках.
Теперь Лючия жалела, что у нее не было ни одного любовника, что у нее нет опыта, который сейчас казался необходимым. Она терялась и пыталась догадаться, что ей следует сделать. Встать навстречу? Или лучше подождать, когда дон Мигел подойдет сам? Сердце гулко отсчитывало каждое мгновение... Лючия сидела, не двигаясь и не отрываясь глядя на Микелотто.
Отредактировано Лючия Кастеллано (17-07-2018 11:13:52)
Мигел чувствовал женский страх, и был уверен, что знает причину. Лючия была слишком порядочной женщиной, и теперь решилась стать любовницей захотевшего ее мужчины. Его догадливость тут не была сродни проницательности, просто он думал, что так и должно быть, и с Лючией его представление о должном полностью совпало с реальным.
- Не бойся, - буднично сказал он.
Вряд ли его голос мог бы утешить, но Микелотто никогда не был мастером утешения.
Он тоже остался в рубашке - дань уважения страху любовницы, которую он счел нужным принести. Подойдя к постели, он сел рядом и взял Лючию за запястье. Ее пульс стучал, как бешеный, в глазах отсвет лихорадочного блеска, и легкая дрожь.
- Ну-ну, - покровительственно протянул Микелотто.
Страх возбуждал его. Ему нравилось, что женщина так волнуется. Нравилось это сочетание сдержанного достоинства, свойственного порядочной и уже не юной женщине, и почти девственный трепет. Он наклонился к Лючии и шумно втянул ноздрями воздух. Она была так хороша в своем смущении. Мигел положил ей руку на щеку и развернул лицом к себе. Провел большим пальцам по ее губам и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и жестковатым, а руки его гуляли по телу Лючии, забираясь под рубашку, но ласки были грубоватыми и как будто изучающими.
Мелькнул и исчез образ целовавшего ее в последний раз мужчины, сегодня Лючия уже больше не вспомнит о Дамиани. Она еще дрожала от страха, но уже подавалась навстречу изучающим ее тело рукам. Забытое и все равно такое знакомое ощущение. Сама она пока не касалась Микелотто, на этот раз не потому, что боялась, просто она была полностью погружена в собственные чувства, настолько, что не могла думать еще о ком-то.
Дыхание стало еще учащеннее, сердце же, казалось, вот-вот выскочит из груди прямо в подставленную доном Мигелем ладонь...
О том, что она целует испанца в ответ, Лючия поняла лишь тогда, когда ощутила на губах солоноватый вкус его кожи.
Отредактировано Лючия Кастеллано (17-07-2018 12:39:19)
Что Лючия так и не дотронулась до него, Мигелу понравилось. Сам он этого, пожалуй, не осознавал, но так и хотел - чтобы она сидела, позволяя с собой делать все и опасаясь проявить себя. Он сжал ее заведенные назад руки, которыми она, опираясь, вцепилась в простыни, и продолжал целовать. Она по-прежнему была скрыта от него рубашкой, как и он от нее, и для первого раза он хотел так и оставить - так острее было для него чувство ее стыда и неловкости. Потом он толкнул Лючию, укладывая на спину, развел ей ноги и чуть сбил рубашку, оголяя ее бедра.
Ее смущение, кажется, чуть сбилось. Он ухмыльнулся, как будто оскалился, обнажая сверкнувшие в свете луны зубы. Взял ее руку и завел себе под рубаху, заставляя дотронуться до своей возбужденной плоти.
Лючия еле слышно ахнула и едва не отдернула руку. Боясь, что неосознанное движение все же было замечено, она сделала над собой усилие... и словно забыла о том, что только что боялась. Ее пальцы сжались, может быть причиняя боль, и сдержанность стона лишь подчеркнула, что она сейчас себе представила.
Неполное разоблачение, которое она сначала восприняла как поблажку стыду, еще сильнее заставляло ее вжиматься в кровать, одновременно открывая себя взгляду, надеясь на этот взгляд... и спасаясь от него.
Остатки даже не сопротивления, а его отголосков было сломлено.
И, словно наказывая себя за это, Лючия открыла глаза и взглянула дону Мигелу в лицо.
Он крепко держал ее руку, даже когда стало понятно, что принуждение не нужно, и неотрывно смотрел на прикрывшую глаза Лючию, ожидая, когда она осмелится посмотреть, и был вознагражден за ожидание. Во взгляде ее тяжелело желание, и Мигел снова по-звериному оскалился, что выражало его одобрение. Он двинул бедрами вперед, но потом сжал опять запястье Лючии и отвел ее руку. Придвинулся ближе, нависая над ней, и поддернул свою рубаху. Ненадолго замер, оглядывая распластанную под ним женщину. Запах испуга смешивался с терпким запахом желания, ноздри Микелотто с шумом втягивали воздух и вздрагивали, как у зверя. Он сполна насладился этими тягучими, ему только подвластными последними мгновениями до соития и резко, быстро вошел. Тело лежащей под ним женщины вздрогнуло и прогнулось.
- Вот так, - прохрипел он, потом сделал еще несколько осторожных движений, как будто примеряясь к лону, которое хотел познать, и уже забыл о всякой осторожности.
Его бедра двигались в нужном ему резком такте. Он с сильной, сладострастной жесткостью входил в мягкое женское естество, не произносил не слова, только тяжелое дыхание, все более сбивающееся, и короткие, как у погонщика, вскрики. Его руки были вытянуты, и распластанная под ним женщина была видна ему вся. Чувствуя, что он близок к финалу, Мигел нагнулся, прикусил у Лючии мочку уха, и когда она чуть вскрикнула, излился в нее.
Резкое проникновение было болезненным и Лючия сама почувствовала тиски своего лона, однако оказалось достаточных нескольких движений, чтобы тело вспомнило, подстроилось и задвигалась в едином с мужчиной ритме. Лючия прогибалась навстречу, но не пыталась вырвать рук, она полностью подчинилась так перекликающемуся с ее собственным чужому желанию и, ведомая, и не пыталась что-то изменить.
В этом слиянии была не нежность, а страсть, что-то глубинное, словно не два человека, а выпущенных на волю зверя испытывали кровать на прочность. Лючия чувствовала, как внутри нее зреет огненный шар, что он вот-вот разорвет ее на части, и хрипло дышала в унисон вскрикам Микелотто.
Ей редко удавалось достигнуть пика с Карло, и по неистовству дона Мигела она ждала, что тот не сможет сдержать себя, что и сейчас ее постигнет разочарование, только шар внутри нее взорвался и опал, орошенный тягучей влагой, и на самых задворках сознания - резкая, но еще сильнее добавляющая остроты происходящему боль.
Отредактировано Лючия Кастеллано (17-07-2018 15:06:30)
Разъединившись, Мигел сел на колени. Он опасался, что Лючии вдруг вздумается разболтаться. Сам он не любил слов и разговоров, пока не насытится до того, чтобы сделать долгий перерыв. Да и тогда не сильно жаловал болтовню. Но Лючия молчала, и он был за это ей благодарен и готов поднять еще на одну ступеньку.
Чуть отдышавшись, он снял с себя и с нее рубашку. Потом посадил Лючию перед собой. На ее груди блестели капли пота, и он, нагнувшись, слизнул самую крупную. Они сидели друг перед другом молча, а Мигел разглядывал свою любовницу, красивое тело которой не было тронуто частым материнством.
- Ты красивая, - наконец, сказал он со скупым, но искренним одобрением.
Он придвинулся ближе, взял руки Лючии и положил себе на пах. Желание начало уже возвращаться к нему, и Мигел дал понять женщине, что хочет, чтобы оно окрепло и с ее помощью.
Сам же он гладил ее тело, как будто изучал. Его движения не были грубы, он не хотел причинить боль, но они были скорее не ласкающими, а изучающими. Как будто он был слепой и должен был запомнить каждый изгиб. Он крепко сжимал ее кожу, мял грудь и живот, тер соски, оглаживал изгибы бедер, одобрительно похлопывая по ним.
Отредактировано Мигель да Корелла (17-07-2018 15:27:39)
В повадках Мигела было что-то звериное, так хищник сначала принюхивается, а потом пробует на вкус свою добычу, и все же Лючии не казалось это неправильным. Может быть потому, что после маленького взрыва внутри ей вообще стало все равно до прочего света, и глухие отголоски недавнего полета все еще заставляли ее тело содрогаться. Она и не заметила, как осталась без рубашки, хотя, кажется, послушно поднимала руки, позволяя себя раздевать. Больше всего ей не хотелось, чтобы Микелотто нарушил волшебство тишины неосторожным словом, но он лишь прерывисто дышал, и она была признательна ему за это безмолвие.
На короткий комплимент она слабо улыбнулась, не соглашаясь, но и не пытаясь из лицемерной скромности оспорить.
Руки Лючии ей уже не принадлежали, она чувствовала ладонями, как пробуждается от ее осторожных движений мужское естество, но не смутилась, а если и смутилась, то лишь тому, что не увидела в желании Мигела ничего постыдного. Сейчас все казалось правильным: и то, как он руками и глазами изучает ее тело, и то, что он не просто ждет, а требует ласки, и то, что остатки неловкости растаяли во внутреннем жаре, и собственный дикий восторг от необзуданности мужской реакции.
Отредактировано Лючия Кастеллано (17-07-2018 15:48:43)
Мигел притянул к себе ее голову, чтобы она лбом упиралась ему в грудь. Он знал, что так Лючия смотрит вниз, где теперь были заняты работой ее руки. Его дыхание становилось все прерывистее, и ее тоже. Дышала она тяжело, тем тяжелее, что не изливала возбуждение в словах. Это было то, что ему нужно. Он бы мог объяснить при необходимости, но ее догадливостью был очень доволен. Намотав ее волосы на руку, он поднял ее голову и смял губами ее вспухшие открытые губы. Их языки сплелись во влажном и долгом поцелуе. Он притянул ее к себе, ноги Лючии свились на его пояснице, и он "попробовал" возбужденной плотью ее лоно, убеждаясь, как оно течет. Тогда Мигел приподнял Лючию, укладывая ее на спину, и вновь погружаясь в нее.
И снова тот же ритм, резкий и настойчивый. В спальне мадонны Лючии теперь было жарче, чем на улице. Скулы и шея Мигела блестели потом, как и грудь Лючии. Порой Мигел прерывал движение паузой, чтобы отдышаться. Возбуждение чуть снижалось, а он слизывал бисер на ее коже, а потом целовал, кусая ее губы.
Отредактировано Мигель да Корелла (17-07-2018 16:26:37)
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Ухаживание на расстоянии. 20-25.08.1495. Рим