С 02 августа 1495 года по ....
Отредактировано Беата (14-04-2016 10:31:32)
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Основной инстинкт. 02.08.1495 г. Окрестности Форли, монастырь.
С 02 августа 1495 года по ....
Отредактировано Беата (14-04-2016 10:31:32)
- Кто? - она рассмеялась низким грудным смехом. - Это неважно.
Называть теперь ее аббатисой или матушкой Маддаленой было бы неправильно. Гораздо ближе к истине было бы вспомнить мирское имя Тереза. Сама же она не считала себя сейчас ни той и ни другой, свято веря, что в те дни, когда случается с ней это, вселяется в нее особенная сила, забирающая волю и разум и заставляющая вести себя так, как было недоступно ни строгой аббатисе, ни несчастной мадонне Пачини.
Ей не приходило в голову, что наемник может прогнать ее. Не потому, что она была уверена в своей неотразимости, а от недостатка опыта. Простая и наивная уверенность, что мужчина не может устоять перед дьявольским искушением, была настолько сильна, что она не сомневалась, что будет дальше. Не думала она и о том, что он может узнать ее. Узнавали же раньше, и что?
Глаза, привыкшие к темноте, жадно вглядывались в мужской силуэт. Пьянящий запах здорового мужского тела коснулся ее ноздрей, и женщина сильно задрожала.
В два стремительных шага преодолела она расстояние, еще разделяющее ее и Луку, и, усевшись к нему на колени, прильнула, ласкаясь всем телом.
Дрожь усилилась, выпуская спрятанное от всех и себя тайное желание, которое потом опять она назовет колотьем, свидетельствующим об одержимости.
После нескольких недель воздержания разве что святой мог указать женщине на дверь, а Лука Барбато святым не был. На самых задворках сознания мелькнуло строгое лицо аббатисы, мелькнуло и тут же исчезло, растворилось в плотском желании.
Кем бы ни была незнакомка, скрывающейся ли под одеждой скромной монахини блудницей, или она мирянка, нашедшая убежище за этими стенами, она пришла и Лука не смог отказаться от ее дара.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - процедил он и в ответном объятии не было нежности, только страсть.
Чуть морщась от боли, он приподнял женщину за бедра.
- Ты знаешь, что ты делаешь, - усмехнулся, проникая. - Так покажи же мне, что ты умеешь.
Он не был груб, но не был и осторожен - только шлюха может так бесстыдно предлагать себя - и она заслуживает того, чтобы с ней обращались как со шлюхой.
Оставляя следы, он исследовал тело незнакомки, сжимал, сминал и стонал в ответ на ее стоны.
Отредактировано Лука Барбато (26-05-2016 13:20:42)
Где-то в глубине своей души она ужасалась тому, что происходит, но незнакомка, которая завладевала ее телом в такие моменты, только слаще чувствовала удовольствие и неистовей становилась.
Опыта у этой женщины не было, что с лихвой окупалось полным отсутствием всяких преград. Она делала то, что хотела, давая себе полную волю.
Никакой матушки Маддалены, отступила и Тереза Пачини. Давно ищущая выхода страсть пробудила сластолюбивую любовницу, которой нравилось, как без лишней осторожности обхватил Лука ее, извивающуюся, всю подчиненную стремительным, сильным движениям. Она жаждала наслаждения, и ее тело, как будто исполняя дикий танец, в бешеном ритме искало его. Раны наемника еще не до конца зажили, и она старалась быть осторожной, иногда замедляясь, но тогда еще более интимными становились ее ласки. Бедра сжимали его и дрожали в желании продолжить бешеную скачку, руки ласкали сильное и крепкое мужское тело, а губы следовали за каждым их движением. Она стонала, хрипела и урчала.
- Горячо внутри, горячо, - шептала ему на ухо. - Забери этот жар, забери... - умоляла.
Ее слова, обращенные к Луке, мешали латинские зачины молитв с грубым сквернословием.
- Насыть этот огонь, иначе сожжет он меня... не уйдет никуда.
В ответ Лука только хрипло смеялся, эта женщина пришла к нему сама и он брал ее по праву сильного. Он не вслушивался в ее лихорадочный шепот, лишь сильнее вминал незнакомку в себя.
Сам же он был во власти нерастраченного за долгое время желание, плотского и такого сильного, что о нем стыдишься рассказать и духовнику.
Лука чувствовал дрожь женщины, ощущал тесноту ее лона и, излившись раз, не остановился, а продолжил их бешеную скачку.
- Ведьма, ведьма, - стонал он, когда от наслаждения темнело в глазах. - Ты будешь вечно гореть в этом огне, - рычал и до кровавых полос раздирал ей ногтями ягодицы.
Позже он откинулся навзничь и, продираясь сквозь пелену внезапно накрывшего сна, прошептал:
- Это был твой позорный столб.
Отредактировано Лука Барбато (27-05-2016 12:26:13)
Теперь, когда в спешном, жадном и страстном соитии наступила долгая пауза, она начала на глазах меняться. Только что это была не знающая стыда, как животное, женщина, ненасытная в своем стремлении достигнуть пика удовольствия, и вот всего несколько мгновений покоя - и морок, напавший на нее, спал, возвращая в бренный мир несчастную Терезу Пачини.
Она с удивлением смотрела вокруг, как будто не верила, что все действительно произошло. Только что ее возбуждало до неистовства, что лежащий мужчина видит ее обнаженное тело, и вдруг ей стало стыдно. Едва слышно вскрикнув, она обняла себя руками, пряча обнаженную грудь. Она была похожа на лунатика, который во сне взобрался на высокий утес и теперь не знает, как же сойти обратно. Они с Лукой еще были слиты воедино, и ей пришлось приподняться, чтобы разъединиться с ним. Несложное это действие показалось ей настолько отвратительным и чудовищным, как и чувство влаги, растекшееся по бедрам, что она чуть не разрыдалась. Почти скатившись с постели, мадонна Тереза в темноте искала свою одежду. Надев рубашку, она закрыла голову и тело покрывалом, пряча под ним свои длинные волосы, превращаясь тем самым уже в аббатису Маддалену, и, не говоря ни слова, выскользнула в дверь, бросившись по темной галерее прочь.
Он почувствовал, как женщина соскользнула, и и это вывело его из похожей на забытье дремоты. Сквозь неплотно прикрытые веки он наблюдал за поспешными сборами, без любопытства, как-то походя отметил, что блудница прячет свое бесстыдство под монашеской рясой. Не то, чтобы он удивился, гораздо страннее было бы, если бы незнакомка появилась из воздуха и в нем же и растворилась бы. Как бы то ни было, но он только что познал монахиню и тем самым разделил с нею ее грех.
Лука знал, что утром пожалеет, что не полюбопытствовал, что не попытался понять, кто из сестер приходил к нему этой ночью, но единственное, на что у него достало сил, так это слабо ухмыльнуться - есть вещи, о которых точно никогда не расскажешь на исповеди.
Отредактировано Лука Барбато (27-05-2016 15:10:21)
Монастырь уже спал, и сестры не видели возвращения аббатисы. Несмотря на то, что луна уже взошла, ей удалось в тени колоннады пересечь внешний двор, пройти через арку во внутренний и, прошелестев мимо спальни монахинь, укрыться в своей келье.
Ей не было стыдно, потому что к наемнику пришла не она, а что-то другое, завладевшее ее существом, и теперь несчастная Маддалена испытывала только горечь, непонимание, за что, и страх перед разоблачением. Недвусмысленные знаки того, что произошло, остались с ней - терпкие запахи и влага, растекающаяся по ногам. И ей было не смыть их, потому что распорядок, заведенный в монастырях и не оставляющей ни одной монахине возможность сделать что-нибудь, чтобы не стало известно остальным, в другое время позволявший следить за сестрами, теперь обернулся против нее. Маддалена лежала под покрывалом, сжавшись в плотный комок. Тело было воздушно и легко, а на душе были такие тяжесть и смятение, что казалось, сердце не выдержит и разорвется.
Беата задремала, но ненадолго, слишком уж было велико ее нетерпением, чтобы тратить время на сон. Теперь она уже не стала брать с собой свечу, ночные бдения - не вечерняя прогулка, и просто так отговориться не получится.
Почти весь путь она прошла на цыпочках, ступая бесшумно насколько только это было возможно, прячась от каждой тени и замирая от любого звука. Не дойдя до кельи несколько шагов, она остановилась у самой стены, чтобы перевести дух, а заодно и решить, с чего бы лучше начать. У Беаты уже было заготовлено несколько подходящих историй, но вот какая покажется незнакомцу достаточно убедительной, она узнает не раньше, чем посмотрит ему в лицо. Одно дело - жалобить сердца монахинь, а совсем другое - взывать к сочувствию мужчины, при этом, рассказывая о неземной любви к жениху, постараться обставить все так ловко, чтобы не лишить себя возможности решить проблему привычным способом.
Посетовав на слишком скромный покрой, на тот самый случай Беата дернула вниз лиф платья - пригодятся ее прелести или нет, но попробовать нужно разное - и в этот миг дверь, ведущая в комнату незнакомца, открылась и в проеме показалась женская фигура. Будь у Беатрисы в десять раз меньше опыта, она бы все равно поняла, что не так уж и прост этот визит, она не видела лица посетительницы, но каждое ее движение, каждый жест буквально кричали о виновности.
"Монахиня, надо же!" - изумилась про себя Беата. Она смотрела вслед незнакомке и злорадно вспоминала аббатису, вот кого бы удар хватил при одном лишь подозрении на непозволительное поведение любой из сестер.
- А ведь это неплохая мысль, - от волнения Беата забыла, что нужно говорить только шепотом, и произнесла фразу в полный голос, хорошо еще, что услышать ее было больше некому. Решив, что увиденное надо хорошенько обдумать, она заспешила обратно к себе и уже в своей келье продолжила монолог.
- Наша милая проказница вряд ли захочет, чтобы о ее шалости стало кому-то известно. Мне ее разоблачение тоже ни к чему, так что мы можем быть полезными друг другу.
Она дружески подмигнула повисшему на своей паутине паучку и сладко потянулась.
- А теперь спать! Завтра мне предстоит бессонная ночь.
Отредактировано Беата (30-05-2016 17:02:54)
Следующий день.
Между тем, несмотря на ночь, проведенную не так, как ожидается от монахини, матушка Маддалена проснулась совершенно с обычным своим чувством. Она вновь была собой, аббатисой монастыря, строгой и уверенной в своем предназначении. Демон, овладевший ее телом, исчез, оставив ей самое себя. Терзания, которые он оставил ей, были далеки от того, что называется сожалением. Она не считала себя грешницей, соблазнившейся грехом, а несчастной, которую за что-то наказывают одержимостью. После долгой молитвы ей показалось, что она услышала ответ на вопрос, за что. За то, что разрешила остаться в монастыре мужчине. Он был ранен и при смерти, но она не должна была делать этого из ложного сострадания. Или дождаться, когда он окрепнет, и убедить его уйти поправляться в деревню.
Покинув келью и отправившись на утреннюю службу, аббатиса убедилась в том, что ее ночные похождения не стали достоянием чьего-нибудь знания. Все вели себя обычно, и обращались к ней с прежним уважением. День потек своей чередой...
Лишь вечером, оставшись одна, матушка Маддалена вспомнила, что никак не дала наемнику знать, что он должен покинуть монастырь. Подивившись своей забывчивости, она пообещала себе сделать это на следующее же утро, и после короткой молитвы легла в постель.
Ближе к полуночи она была разбужена так же, как в прошлую ночь. Демон вновь явился, и противостоять ему не было никакой возможности. Вновь став кем-то совсем другим, аббатиса Маддалена тайком покинула келью и, пробравшись к комнате, где спал Лука Барбато, вошла к нему.
Лука провалился в сон сразу, стоило только монахине закрыть за собой дверь. Утром произошедшее с ним показалось насланным Искусителем мороком, но та приятная усталость, которая бывает только после плотской близости, опровергала то, на чем настаивал разум.
В монастыре, в Божьей обители творилось непотребство. Как мужчина, Барбато не имел ничего против, но как человек верующий чувствовал себя обманутым. Он то исподтишка наблюдал за принесшей ему обед сестрой и без сомнений решил, что это не она, то пытался узнать незнакомку в монахине, меняющей ему белье, но снова безуспешно. Разбуженное любопытство требовало выхода, потому вопреки договоренности с матушкой Маддаленой наемник вышел в монастырский двор днем. Какое-то время, спрятавшись за разросшимся шиповником он смотрел на спешащих по каким-то делам монахиням, но в темной одеждой и взглядом в землю все они казались на одно лицо.
- Вряд ли я ее узнаю в одежде, - хмыкнул он. - И вообще, какой мне в том резон?
Резон все-таки был. Если аббатиса узнает о недостойном поведении одной из ее подопечных, плохо будет обоим, вряд ли матушка будет разбираться в происходящем, да и - что греха таить? - раненый не слишком-то сопротивлялся. Мог ведь прогнать распутницу прочь. Мог, но не стал отказываться от того, что ему так настойчиво предлагали.
День прошел в размышлениях, когда же пришел вечер, Лука решил, что может позволить себе один день провести в праздности. Вольно или невольно, он прислушивался к шуму за дверью и гадал, утолила ли монахиня свою порочную страсть или этой ночью придет к нему снова.
... В темноте тихо скрипнула дверь...
Отредактировано Лука Барбато (07-06-2016 16:28:00)
Дальше все было так же, как в прошлый раз. Глухая страсть, в которой не было ничего, что можно бы было назвать любовным. Сдавленные стоны, больше похожие на рычание и перемежаемые короткими грубыми репликами.
Закончилось все тоже, как прошлой ночью.
Когда наступила долгая пауза, монахиня замерла, потом вздрогнула, как будто ее ударили, и словно пришла в себя. В ужасе сойдя с постели, она быстро надела рубашку, накинула на себя длинное одеяние и, пробормотав только "горе мне", ничего не сказав наемнику, сбежала.
Она так спешила, что, презрев всякую осторожность, решилась пересечь двор, не пользуясь спасительной тенью галереи. Выплывшая из облака луна испугала ее и, оступившись, матушка упала, обращаясь к небу лицом. Тихо всхлипнув, она быстро поднялась и, торопясь еще больше, бросилась прочь к своей келье.
На этот раз Лука был готов, незнакомка не застала его врасплох, и все равно, как он ни старался, так и не смог угадать, кто же прячет свою сущность под монашеской рясой.
"Да и не все ли мне равно".
На этот раз он был намеренно груб, словесно, не физически, но, казалось, оскорбления еще больше возбуждали женщину, а ее бесстыдный отклик на то, как он по-хозяйски относился к ее телу, будили и в нем ответные желания.
Позже, когда незнакомка ушла, пусть ее уход больше был похож на бегство, и похожее на морок безумие закончилось, Лука и сам себе удивлялся. Даже с дешевой шлюхой он вел себя нежнее и никогда не позволял себе ни презрительного слова, ни унизительно жеста.
- Я всего лишь дал ей то, чего она хотела, - оправдывался он перед собой и, вспоминая, все то, что говорил, все то, что вслед за ним повторяла она, чувствовал себя так, словно черти уже жарили его на сковородке.
- Нет, все эти игры не для меня, - бормотал он себе под нос, но знал, что лукавит - еще не закончилась эта ночь, а он уже ждал, чтобы пришла следующая.
Она снова придет. Она просто не может не прийти.
Отредактировано Лука Барбато (14-06-2016 17:03:30)
Надежно скрытая тенью колонн, Беата видела все: она видела, как какая-то монахиня зашла в комнату раненого и надолго там задержалась, движимая любопытством, девушка подошла к самой двери и удовлетворенно улыбнулась - уж эти звуки нельзя спутать ни с чем. Первым порывом было ворваться и разоблачить грешников, но потом она сообразила, что с согрешившей сестрой будет проще справиться, когда та останется одна, поэтому Беата шустро нырнула обратно и приготовилась к ожиданию.
- Однако, милая моя, похоже, ты тут совсем оголодала, никак не уйдешь, - хихикнула она в кулачок, когда до нее донесся сдавленный стон и укоризненно покачала головой. - Да потише же вы, весь монастырь разбудите.
Прошло немало времени, у Беаты и ноги затекли, и спина, но наконец ее терпение было вознаграждено. И как!
Потерявшая всякий стыд монахиня не пряталась в тени, нет, она будто дразня бога, вышла на лунный свет, за что тут же и была наказана.
Беата себе даже рот зажала, чтобы не выдать присутствие нечаянным вскриком. Вот тебе и благочестивая матушка, вот тебе и образец богобоязненности и правильности!
- Теперь-то мы поговорим уже по-другому, - разминая затекшие мышцы, с чувством потянулась она и, выждав совсем немного, ровно столько, чтобы позволить аббатисе дойти до кельи, но не дать смыть с себя греховные следы, припустила следом.
Теперь Беата не боялась, что ее застанут в неподобающем месте, теперь она вообще ничего не боялась. Она подошла к келье Маддалены и, распахнув дверь, сладко пропела:
- А вот и я, матушка. Не ждали?
Отредактировано Беата (15-06-2016 14:52:29)
Аббатиса Маддалена еще не успела заснуть. Ее, вновь занявшую место бесстыдной блудницы, трясло, как в лихорадке. Прибежав в келью, она, как и в прошлую ночь, бросилась перед распятием с горячей молитвой, но губы плохо ее слушались, в голове была путаница и беспорядок. Неподвижно застыв в коленопреклоненной позе, она полностью погрузилась в странную смесь удовольствия, ощущаемого телом, и ужаса, охватившего душу. Уверенная, что первое - то, от чего надо избавиться, матушка тщетно силилась прогнать неуместное удовольствие и злое чувство покоя.
Распахнувшаяся за спиной дверь показалась ей открывшейся внезапно пропастью в ад. "Пришел", - подумала она. Но голос, который аббатиса услышала, был голосом женским, и не сразу поняла она, кому он принадлежит, а поняв, ужаснулась. Страх боящегося разоблачения сразу подсказал монахине, что Беата была свидетельницей, хотя надежда, что это ошибка, еще теплилась.
- Беата? - матушка Маддалена поднялась с колен и, глубже запахнув одеяние, повернулась к неприятной гостье. - Что ты здесь делаешь?
- Немного не то, что вы делали, - Беата хихикнула, - в другой комнате. Я к вам, матушка, не за этим пришла.
Она чувствовала себя хозяйкой положения - сам вид аббатисы олицетворял грех.
- Как ночку провели, сладко было? - мило улыбнулась она и сама же и ответила. - Да не утруждайтесь, матушка, слышала я. Сладко.
Беата вошла в келью и плотно затворила за собой дверь.
- А вы против, что я пришла? - спросила с нарочито наигранным беспокойством. - Так может мне сестер позвать, чтобы они меня выгнали? Вы только скажите, так я сразу.
Она по-хозяйски прошла вовнутрь и села на единственный и очень неудобный стул.
- Да вы не переживайте так, ну полюбились, с кем не бывает, - теперь голос Беаты источал сочувствие - конечно, она бы с удовольствием ответила Маддалене ее же оружием, но аббатиса может быть полезной - к чему загонять ее в угол?
Еще маленькой Беата видела, как безрассудно бросалась на людей загнанная в угол крыса, как, отчаянно визжа, укусила-таки до крови старшего брата (у того рука потом месяц не проходила), и навсегда запомнила этот урок - не хочешь, чтобы тебе нанесли урон - дай возможность для отступления, хотя бы призрачную.
Отредактировано Беата (22-06-2016 16:39:59)
- Ты... ты... - аббатиса тяжело дышала, глядя на бессовестную девицу с тем же выражением, с которым смотрела бы - по иронии судьбы - на крысу.
Враз растеряв всякое спокойствие и степенность, а скорее так и не успев вернуть их после визита в комнату наемника, матушка Маддалена преисполнилась настоящей ненависти. Наконец, чуть придя в себя, она поднялась с колен и осталась стоять, уничижительно глядя сверху вниз на возмутительную девицу, которая неожиданно встала с ней вровень.
- Ты просто не знаешь, что произошло на самом деле, - скривив в беспомощной злобе губы, прошипела матушка.
Она чувствовала себя не грани, не зная, чего больше боится: то ли разоблачения, за которым последует наказание, то ли того, что потом все опять повторится. Когда-нибудь в дверь монастыря постучит очередной несчастный, которого она не сможет выставить, и ночь явится Он - тот, кто завладеет ее телом и волей, в то время как душе только и останется, что бесплодно содрогаться в недрах телесного заточения. Может быть, она даже хотела, чтобы все открылось?
- Зачем ты пришла сюда?
- А что я? - удивилась Беата и заливисто рассмеялась. - Это вы сестрам можете врать, что провели полночи у мужчины молясь и внушая ему слово божие, а вот со мной вы можете быть полностью откровенны, - она прищурилась. - Неужели поделиться не хочется? Рассказать, похвастаться? Я и не знала, что вы слова-то такие знаете. А как мило они звучали из ваших уст - "я шлюха, я просто шлюха...". Дальше мне и продолжать-то неловко. Матушка аббатиса, я много слышала в своей жизни, но с таким самобичеванием сталкиваюсь впервые.
Беата сладко потянулась.
- Да вы не переживайте, я не побегу сейчас же рассказывать сестрам, как вы просили, чтобы поглубже. Я не спрашиваю у вас, получили ли вы, чего вы хотели - и так вижу, что получили, а пришла я к вам затем, что кое-что хочу получить и я.
Отредактировано Беата (24-06-2016 11:48:22)
Аббатиса почувствовала, как в ней поднимается отнюдь не по-христиански праведный гнев, который она уже с трудом удерживала. Эта девка разговаривала с ней, как с ровней! Притворство Беаты, в котором она подозревала подопечную с самого первого дня, не так сильно выводило матушку из себя, как скинутая в мгновение маска. Беата недвусмысленно демонстрировала свою прожженность и опыт, приглашая к откровенному разговору.
Маддалене захотелось кинуться на девицу, но понимание, что Беата наверняка знает толк не только в том, чтобы привлекать мужчин, но и в том, чтобы от них отбиваться, а потому их силы будут неравны, удержало аббатису от решительных действий.
Ей не хотелось не только договариваться, но и разговаривать с Беатой, но осторожность требовала по крайней мере подождать с решительным "нет".
- Получить? - переспросила аббатиса, и ее ощутимо передернуло. - Что же ты можешь получить от монастыря?
- А разве кто-то говорил о монастыре? - округлила глаза Беата. - Нет, матушка, речь шла о вас и только о вас.
Она усмехнулась, выгнулась дугой, провела руками по телу.
- Ну не смотрите на меня так зло, по-хорошему мы с вами не так уж и различаемся. Кстати, я-то своему жениху достанусь непорочной, а вот вы для Невесты Христовой как-то слишком опытны. Но я вас не сужу и не осуждаю, - продолжила она уже другим тоном, деловитым и равнодушным одновременно. - Мне это неинтересно, - пожала плечами и с нажимом добавила. - Неинтересно мне, а вот другим - не знаю. Я многого от вас не попрошу, но если вы не дадите того, что мне нужно - сущую безделицу, то и молчать не буду. Так что, мы будем разговаривать или вам по-прежнему хочется указать мне на дверь?
Беата от души наслаждалась ситуацией - слыханное ли дело, поймать аббатису на горячем!
Отредактировано Беата (01-07-2016 15:10:56)
- Ах только обо мне? - с насмешкой спросила аббатиса.
Беата, как мирянка, не могла понять, что одно без другого никак невозможно, но матушка уже отчаялась ей это объяснить. Лишний довод в пользу того, что Беата для монастыря слишком неподходящая гостья.
В крысу, загнанную в угол, матушка Маддалена не превратилась, но определенная метаморфоза с ней все-таки произошла. Похожая на ту, благодаря которой был теперь лишен телесного голода Лука Барбато. Аббатиса превратилась в Терезу Пачини, мирянку, хотя и вряд ли это осознавала. Смирения в ней теперь было немного, зато расчета больше.
Ей удалось успокоиться, первый испуг и ужас уже прошли. Беата не знала самого главного: матушка Маддалена действительно была готова к тому, что все раскроется и она понесет наказание. Собственная тайна тяготила, и в ее полном раскрытии можно было при желании рассмотреть спасение. Готовый ко всему, уже не так боится шантажиста. Тереза Пачини была готова сделать какие-то шаги к тому, что все скрыть, но не желала идти на поводу у любых пожеланий Беаты. Она знала, что на все воля Господа. Если не получится, значит его воли нет, так что тут пытаться и страдать?
- Что же, давай поговорим, - согласно кивнула Тереза Пачини, садясь на постель.
К счастью, дрожь уже прошла.
- Но сначала скажу я. Ты не непорочна, Беата. Даже монахине ясно, что девственности в тебе не больше, чем в матери пятерых детей. И сер Бальдассаре это тоже хорошо знает.
Это были слова, которые Тереза хотела сказать уже давно, и теперь она испытывала жгучее облегчение от возможности не притворяться.
- Если ты начнешь говорить, то я скажу, что твои слова проистекают из желания отомстить за то, что я узнала твою тайну и отказалась ей потворствовать. Я предстану перед церковным судом, а ты перед мирским, и он сначала возьмет с тебя клятву, что ты именно та, за кого себя выдаешь. Потом пожелает узнать, правда ли твоя девственность или нет. Как ты думаешь, что увидит женщина, которой доверят проверить тебя? И что будет потом?
Да, иногда правду говорить легко и приятно. Тереза сделала паузу, чтобы у Беаты было время подумать над ее словами.
- А теперь можешь сказать ты, чего ты хочешь. Может быть, я решу, что исполнить твое желание большее зло, чем позволить тебе вылить на монастырь дождь из грязи.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. О tempora! O mores! » Основной инстинкт. 02.08.1495 г. Окрестности Форли, монастырь.