Замок Святого ангела.
Вечер.
Комната начальника замковой стражи.
Отредактировано Антония Рокко (18-12-2014 02:52:27)
- Подпись автора
Яд и кинжал |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Si vis pacem, para bellum » Простота хуже воровства. 31.12.1494. Рим
Замок Святого ангела.
Вечер.
Комната начальника замковой стражи.
Отредактировано Антония Рокко (18-12-2014 02:52:27)
Все в комнате – и ее тишина, лишь изредка прерываемая шелестом платья или легким вздохом, и оплывшая крупными причудливыми потёками свеча, и воздух, словно сотканный из неподвижности – говорило об ожидании. Ждала женщина, чья фигура неподвижно застыла на сундуке недалеко от двери. Антония, не в силах сдержать своего нетерпения, жадно вслушивалась в каждый звук, доносившийся из-за двери. Почему он еще не пришел? Скольких трудов ей стоило узнать у мужа, что именно сегодня с полудня и до ночи ему придется отлучиться из замка, послать весточку, и вот теперь бесценное время уходило, а радость предвкушения не сменялась счастьем встречи, оставалась бесплодной.
Вдруг он не придет? Нет, невозможно. Антония помнила, как в последний раз он уходил, насмешливо блеснув белыми зубами, а в глазах мелькнуло что-то вроде сожаления. Не может не появиться. Будет обязательно. Она дернула сердито блеснувший в пламени свечи рыжий локон, лоб прочертила едва заметная морщинка, вторая появилась на мгновение у подбородка, добавив спокойному выражению лица оттенок досады. Как же так? И – сразу – глаза засветились радостью и уголки губ поползли вверх. Антония услышала его шаги – быстрые и легкие, словно их владельца не встречали на его жизненном пути никакие препятствия.
"Так что, милая моя, я все равно здесь, хочешь ты того или нет", - проходя неподалеку от двери, ведущей к покоям папской дочери, дон Алонсо немного помедлил. Он знал этот ход как свои пять пальцев. Когда-то Франческа, убежав от госпожи, прижималась к нему в темной нише, видит бог, они не тратили времени на зряшные разговоры. Кто ж знал, что придворная дама герцогини Пезаро окажется такой собственницей. Он же не спрашивал у нее, с кем она проводит свои ночи. Подумаешь, немного ошибся в имени, с кем не бывает...
Де Суньига досадливо поморщился, вспоминая, как ангел превратился в дьяволицу. Даже Рамиро де Лорка мог бы позавидовать замысловатой фантазии до того внешне благопристойной дамы; если бы исполнилась хотя бы половина пожеланий...
Право, если бы после этих криков ему бы не указали на дверь, он остался бы даже доволен - ревность любовницы была не так уж неприятна. И каким бы сладким было потом примирение! Так ведь нет, решила его проучить...
Дон Алонсо хмыкнул - кто еще кого проучит. И чтобы досадить Франческе, а не только и не столько потому, что его так уж привлекали рыжие волосы монны Антонии, регулярно посещал неверную жену начальника охраны замка. Если бы она еще не была такой послушной, такой готовой угодить... Оскомина, ей-богу, от такой покорности. Пожалуй, пора с ней заканчивать.
Дверь со скрипом открылась, его здесь ждали; де Суньига быстро зашел внутрь и с насмешкой взглянул в блестящие от радости глаза любовницы. Он достал из рукава небрежно смятый листок и помахал перед лицом Антонии ее же запиской:
- Ты неосторожна, милая. А если бы это попало в руки твоего мужа? - он покачал головой. - Какая беспечность! Раньше ты была более осмотрительной.
Ему стало скучно, все было известно наперед... А Франческа, назло которой он и приходил сюда, упорно делала вид, что не замечает его визитов.
Не поискать ли для себя новое приключение?
- Да, я неосторожна, я становлюсь такой с тобой, милый, - Антония порывисто обняла любовника и жарко зашептала ему на ухо самые нежные слова, в которых изливалась вся ее радость от встречи, стоившей любого, самого долгого и томительного ожидания. - Мне безразлично, что увидит Дженнаро и что он сделает. Разве не важнее то, что ты пришел сюда? Что я вижу тебя? Что пусть недолго, но ты будешь здесь?
На самом деле, несмотря на пылкость и даже некоторую одержимость фраз, которые характеризовали Антонию как женщину страстную, в остальное время, когда дон Алонсо не стоял перед ней, она действовала по-настоящему хладнокровно и обдуманно. Любые записки передавались так, чтобы у обманутого супруга не возникло даже тени подозрения.
Лишними иллюзиями неверная жена себя тоже не тешила. Она не знала точно какой, но чувствовала, что в отношении к ней арагонца есть некий изъян, из-за которого вероятность каждой новой встречи становится все более и более призрачной. Но сама она мириться с тем, что однажды дон Алонсо просто не придет, не хотела. Наглый, пренебрегающий и вызывающе красивый, он был ее радостью, ее страстью, ее богом любви. Пусть он смотрит на нее так, словно ему скучно. Она найдет возможность поддерживать в нем интерес. Он любит сомнительные делишки и истории, от которых дурно пахнет. Что же... тут она кое-что может.
- Если он возникнет на пороге, когда ты здесь, разве тебя это испугает? - Антония подняла на мужчину деланно изумленный взгляд, в то время как ее ручки расправлялись с завязками его дублета. - Ты же не будешь сомневаться? О, я не вымолвлю и слова упрека.
Алонсо, скучающе рассматривающий макушку любовницы, внезапно рассмеялся:
- Твой муж меня испугает меньше, чем тебя - вот это, - он провел пальцем по затылку Антонии и вдруг больно выдернул целую прядь. - Видишь - седой волос! Ого, вот и еще один. Ты стареешь, милая!
Он убрал руки женщины и уселся на предусмотрительно разобранную кровать.
- Ну, что стоишь? Ложись, - лениво кивнул он на место подле себя и, закинув руки за голову, в ожидании любовницы, задумчиво протянул. - Я тут подумал, сколько мы уже с тобой тут кувыркаемся?
Сначала он хотел сказать, что пора им разойтись - обожание Антонии ему уже изрядно надоело, а досадить Франческе можно и с другой дамой, - но потом подумал, что он успеет это сделать и после того, как получит то, за чем его и позвали. Не зря же он притащился сюда?
"Негодяй", - прошептала про себя Антония. Ей пришлось глубоко вздохнуть, чтобы сдержать навернувшиеся уже на глаза слезы. Неприятной болью отдавалось там, откуда Алонсо выдернул волос. Или ей это кажется от обиды? "Подлец", - она закусила губу, чтобы справиться с вновь накатившим желанием расплакаться. Зачем же он приходит тогда сюда, если она ему так надоела? Рискует ведь. Или это и влечет? Надо раскрыть дверь и выгнать, громко. Нет, шум поднимать нельзя. Ничего, сказать все самые страшные проклятия, какие только сможет вымолвить - некоторые тихие слова пострашнее крика. Антония смотрела в скучающее лицо дона Алонсо, который, кажется, вовсе не тяготился тем, что она не торопится ложиться рядом. Он ведь и уйдет таким же спокойным и безразличным. Нет, она сделает все, чтобы стереть с его лица выражение равнодушия. А потом... потом будет видно. Может быть, и выгонять не придется. Все-таки он так красив, этот дьявол.
- Долго... кувыркаемся, - спокойно ответила Антония, оставаясь стоять на месте, и размышляя, как же рассказать главную новость, чтобы она была сразу замечена. - А я тебя не только за этим звала. Мой муж прячет кое-что. Простые бумаги. Только я слышала, что если тот, кто их держит, помашет ими перед нужным носом, то озолотится...
Алонсо зевнул - как же женщины предсказуемы! - но при последних словах любовницы насторожился. Если в словах Антонии есть хоть толика правды, можно хорошо поживиться. Мало кто знает больше тайн, чем люди, призванные эти тайны охранять. И если начальник замковой стражи был столь неосторожен или, напротив, дальновиден, что сохранил письменные свидетельства... неважно чего, все рано или поздно будет хоть что-то да стоить, то не дело и ему, дону Алонсо, нос воротить. Тем более, что неверная женушка неспроста завела этот разговор.
Де Суньига приподнялся на локте и уже с другим выражением лица поманил Антонию:
- Ты же не обиделась на меня, дорогая? Ты же знаешь, как я люблю пошутить, - алчный блеск глаз не слишком старательно скрыт за нежным взглядом. - А теперь, - он даже привстал и потянул любовницу за рукав, - расскажи мне все, что ты хотела.
" А потом я подумаю, стоят ли твоя слова юных прелестей Феличе делла Ровере", - закончил про себя дон Алонсо.
Заставлять уговаривать себя Антония не стала.
- Я еще не решила, обиделась я или нет, - она подошла к постели и села на самый краешек.
Как и следовало ожидать, Алонсо насторожился и заинтересовался. Еще бы, у него чутье на все, что сулит крупные неприятности или наживу. Особенно если и то и другое вместе. Это был успех, и его следовало закрепить. Если только у нее получится, то ветреный и невнимательный любовник начнет ценить ее гораздо больше. А почему бы и нет? В конце концов, любой интерес приходит и уходит, кроме денежного. Может быть - мечтательно уговаривала себя женщина - и она перестанет обмирать при одном упоминании имени арагонца. А если он поможет ей в маленьком предприятии... о, это уже гораздо более крепкая связь. Конечно, ей придется нужные бумаги у мужа просто украсть, но в дона Алонсо Антония верила гораздо больше. Супругу, считала она, никогда не хватит хитрости. Он слишком прост.
- Вот так сразу и расскажи, - промурлыкала Антония, удобно устраиваясь рядом с любовником. - Это же надо решиться. Скажи, тебе интересно имя... кардинала делла Ровере?
Зрачки Алонсо сузились, неужели любовница все это затеяла лишь для того, чтобы подразнить? Что ж, это только все упростит; он возьмет свое, а потом расскажет этой собственнице, что был у нее в последний раз.
- Кое-что говорит, - осклабился он, - а почему ты спрашиваешь?
Он искоса посмотрел на Антонию. Нет, похоже, что у нее действительно есть что-то такое, что он мог бы использовать в собственных целях. И если это как-то компрометирует кардинала - сластолюбивая ухмылка - то на этом может хорошо поживиться. Если только дело стоящее...
- А ты решись, - постаравшись говорить, словно изнемогая от страсти, Алонсо притянул любовницу к себе, - а потом мы займемся куда более приятными вещами.
- Решись, решись, - передразнила Антония любовника и капризным тоном добавила. - Я думаю.
Несмотря на неприятный кокетливый тон, который не мог ни в ком вызвать ничего, кроме раздражения, сказанное было произнесено не чтобы поддразнить арагонца. Приманка оказалась интересной, и дон Алонсо клюнул. "Осторожно", - сказала себе Антония, - "не спеши, и все тогда будет". Она вывернулась из мужских объятий и села на постели. Дело прежде всего, а потом... она с удовольствием зажмурилась при мысли о "потом" и чуть отодвинулась. Нет уж, пусть теперь этот наглец, пытавшийся проявить равнодушие, расстарается.
- А спрашиваю я, чтобы узнать, интересно это тебе или... мне найти кого-нибудь другого, кому любопытнее будет? Что в одной бумаге и сразу две печати? Кардинала Орсини и кардинала делла Ровере?
- Если будешь много думать, у тебя и морщины появятся, - хохотнул дон Алонсо, но, помня о собственных интересах, сразу улыбнулся, мол, шучу я, и игриво подкатился к любовнице.
Алчный блеск глаз - арагонец и не скрывал, что он заинтригован - похоже, здесь есть чем поживиться. Он не сомневался, что сможет разговорить неверную женушку.
Лишь бы она все это не придумала - от женщин можно всего ожидать. Де Суньига положил голову на колени Антонии и вгляделся в ее лицо.
- У тебя есть кто-то еще, кто посещает тебя по ночам? - изобразил он ревность, но самодовольный тон сводил усилия на нет.
"Делла Ровере и Орсини - уже два покупателя, - он еще и в глаза не видел бумаг, но уже прикидывал свою выгоду. - Осталось только увидеть, что же именно написано...".
- Пока я слышу только слова, - протянул он, - но ты разбудила мое любопытство. Покажи мне бумаги и я решу... Возможно, там просто приглашение на обед.
Он лениво цедил слова, а сам думал: "Если это действительно дело стоящее, я решу все свои проблемы, сразу. И мне даже придется выбирать наиболее выгодное предложение".
Он поцеловал любовницу в живот:
- Если бы твой муж вдруг умер... Но, увы, у меня не так много денег...
Ничего не знающие слова, но как часто дон Алонсо убеждался, что женщины сами додумывают желаемое... И потом свято в это верят. Арагонец ухмыльнулся, ему очень нравилось эта игра, когда в ответ на обвинения в обманутых надеждах можно удивленно пожать плечами - а разве я тебе что-то обещал, дорогая? И с наслаждением увидеть, как гримаса разочарования сменяется пониманием... Не женское это дело - состязаться с мужчиной; волос длинен, ум - короток.
- По ночам? - Антония неприятно рассмеялась. - По ночам меня посещает муж, мой дорогой Алонсо. Что же касается другого времени... - она многозначительно замолчала, предоставляя любовнику возможность самому решать, что происходит в этой комнате, когда в ней нет ни начальника замковой стражи, ни арагонца, - но мы сейчас говорим о другом.
Этот де Суньига был слишком красив, чтобы сомневаться в его словах. Антония старалась смотреть куда-нибудь вбок, на дверь, громоздящийся рядом с ней тяжелый сундук или скамью возле камина, но взгляд поневоле вновь возвращался к бледному, обрамленному блестящими, черными, как смоль, волосами, лицу любовника. Она вспомнила его выражение, когда он не насмешничает, а обнимает и склоняется над ней...
- Если бы умер муж, - глаза Антонии хищно блеснули, но она вовремя взяла себя в руки, - тогда я бы осталась совсем одна, любимый... Тебя это не пугает?
Его действительно это пугало; необременительные отношения с замужней женщиной куда привлекательнее, чем сложности, неизбежные, если любовница вдруг становится вдовой.
И дон Алонсо, против всех правил, ответил честно:
- Очень!
Но произнес он это с таким видом, чтобы было понятно - лжет. Какой женщине будет неприятно знать, что только ее муж является помехой? Поэтому он нежно поцеловал Антонию в висок и прошептал что-то неразборчивое. Сейчас арагонец мог пообщать чего угодно, он чувствовал, что здесь можно поживиться. И если эта дурочка отдаст ему эту бумагу, кто же в этом будет виноват?
- Очень-очень? - хитро улыбнулась Антония. - Ну ты... искуситель...
"Говорят, что бог шельму метит, но на тебя меток явно не хватило", - она вновь с удовольствием запустила руки в густые, красивые волосы Алонсо.
- Хотелось бы мне узнать, какой бы ты тогда был, - задумчиво протянула неверная жена.
Не об этом она думала, когда звала к себе на свидание арагонца, даже, наверное, ужаснулась бы, если бы кто сказал ей. Но сейчас, когда так искушающе близко сидел любовник, все казалось возможным. Если он будет рядом, если у нее будет право... Почему нет? В конце концов, она не хуже многих, а даже лучше. Ведь ходит же он сюда. А теперь у нее есть кое-что интересное, написанное на бумаге, и еще печати есть...
- Что же... тогда ты поможешь мне... и позаботишься потом, а я... - Антония колебалась, но все-таки подошла к сундуку и, вытащив из него какое-то тряпье, достала и, не сделав и шага ближе, сохраняя безопасное расстояние, развернула бумагу. - Посмотри, Алонсо...
Как ни хотелось Алонсо выхватить эти бумаги, но он сдержался и равнодушно произнес:
- Если бы это было что-то стоящее, вряд ли бы лежало на виду. Твой муж, конечно, не самый умный, но и не дурак, - он подскочил к Антонии и, со спины ее обняв, прижал к себе. - Или дурак, раз оставляет тебя одну.
Казалось, сейчас арагонца интересует только то, что спрятано у Антонии под юбкой, но, если бы жена начальника стражи обернулась, она бы увидела, что его взгляд не отрывался от заветной бумаги. Он пытался рассмотреть, что же так написано, но любовница - вот ведь чертова баба - перевернула листок текстом вниз.
- Ты сказала "посмотри", а сама не показываешь, - Алонсо начал покусывать Антонию за мочку, пощекотал языком за ухом, губами провел дорожу до ключицы. - Давай уж покончим с этим и перейдем к более приятным делам. А после этого уже и поговорим... о твоем неожиданно заболевшем муже.
Рука мужчины сжала грудь и он игриво закончил.
- Бедная моя будущая вдовушка.
Дон Алонсо де Суньига был очень невысокого мнения о женском уме. Совсем невысокого.
- Это стоящее, еще как стоящее, - почти обиженно отозвалась Антония, томно вздыхая в объятьях любовника и одновременно выворачиваясь из них. - Но это не просто бумага, любимый... Ты помнишь? - она кокетливо помахала листком и спрятала его обратно, под груду одежды. - Это мое приданое. Щедрое приданое, если... если поторопиться, мой искуситель... Если все будет медленно, то как и любой товар, в котором важна свежесть, оно протухнет. Помни об этом...
Антония захлопнула крышку сундука, вновь подошла к Алонсо и обняла его.
- Ну расскажи мне, - нежно зашептала она, почти повиснув на его шее, - мне очень хочется узнать, как же ты все сделаешь. А я тебе скажу, что в той бумаге. Это будут сладкие слова для сладкого вечера, любимый...
И незадачливая жена начальника замковой стражи жарко зашептала на ухо своему ветреному любовнику то, что он так хотел прочитать в письме.
С каждым словом Антонии объятия арагонца становились все крепче. Не зря он ходил сюда, не зря. Маленькая месть Марии обернулась крупным кушем. Должна была обернуться. Отправитель был осторожен, но при желании в самых невинных словах можно увидеть тайный смысл.
- Умница, - он снисходительно погладил любовницу. - Это и будет твоим приданым.
Надеясь, что она примет алчный блеск глаз за огонь страсти, он повалил ее на кровать. Шутливая борьба была недолгой, но, если Антония думала, что причиной натиска были ее прелести, то напрасно; задранная юбка не хуже веревки опутала неверную жену. Де Суньига откатился в сторону и резво вскочил на ноги. Несколько шагов и драгоценный листок уже в руках. Арагонец спрятал бумагу за пазуху.
- Я предпочитаю читать из собственных рук, - растягивая слова, пояснил он любовнице и с издевкой добавил. - И у себя дома.
После чего, не задумываясь наступая на выкинутые второпях из сундука вещи, он направился к двери.
- Что ты делаешь? - не сразу поняла Антония, выбираясь из-под собственных юбок, одеял и подушек, которыми в порыве, как ей сначала показалось, игры, ее закидал Алонсо.
Ей наконец удалось сесть на постели и, как оказалось, для того, чтобы увидеть - действия любовника не имели никакого отношения к прелюдии любовных утех. Покрасневшее лицо женщины пошло бордовыми пятнами.
- Не смей... негодяй, - Антония метнулась к двери, успев оказаться рядом с ней раньше Алонсо и загородив ее собой. - Отдай... Ты же обещал... Он же убьет меня за нее...
- Отдать? Обещал? - Алонсо расхохотался, глядя на раскрасневшуюся и растрепанную любовницу. - Твой удел, милая, это твой муж-молчун. Ты стареешь, - он быстро убрал бумагу за пазуху, - не забывай этого.
Посмеиваясь, он послал ей воздушный поцелуй и еле успел отскочить, когда разъяренная женщина с решительностью отчаянья бросилась на него.
- Дрянь! - увесистая затрещина откинула Антонию в угол комнаты. - Неудивительно, что твой муж предпочитает проводить время на службе, а не с тобой.
Обходительность слетела с арагонца. Он поддел носком выпавший из сундука платок и, скомкав его, кинул неверной жене.
- Утрись, - уже у двери обернулся он и, просвистев мелодию одной непристойной песенки, издевательски добавил, - любимая.
Тяжелая дверь закрылась почти бесшумно, дон Алонсо де Суньига, не оглядываясь, уходил со своей добычей.
- Да будь ты проклят, - в сердцах вскричала Антония, швыряя вослед мерзавцу-любовнику брошенный им платок. - Не будет тебе никакого от этого письма проку... Чтоб тебя черти из-за него прямиком в ад унесли...
Она выкрикивала еще долго проклятия, ничуть не смущаясь того, что за окнами уже наступил ранний зимний вечер, что темнота уже вступила в свои права и тем самым не советовала поминать нечистого. Разобранная и смятая постель, выкинутая в порыве поисков из сундука одежда, сам распахнутый кессоне - все недвусмысленно указывало на происходившее только что в комнате, но Антония, находясь во власти злости, обиды и ненависти, не обращала на это внимания. Она так и осталась сидеть на полу, размазывая по щекам слезы, вспоминая несправедливые слова, брошенные ей Алонсо. Увы, не в порыве злости, а в порыве радостного желания высказать их. В голове одна за другой всплывали картины будущей мести, которая обязательно будет, уж она постарается. С ней так нельзя, и арагонец это узнает.
Неожиданно за дверью вновь послышались шаги. "Неужели он решил вернуться?" - нежданная, но такая желанная надежда, которая почти заставила поверить, что все недавнее было просто глупой шуткой или недоразумением.
Вы здесь » Яд и кинжал » Regnum terrenum. Si vis pacem, para bellum » Простота хуже воровства. 31.12.1494. Рим